Банкэй поднял свой веер и сказал:
— Не подойдешь ли ты поближе?
Монах подошел поближе.
— Пожалуйста, подойди еще чуть-чуть ближе, — сказал Банкэй.
Монах подошел еще ближе.
— Да ты только посмотри, как хорошо ты принимаешь мое учение! — сказал Банкэй.
Посрамленный монах удалился, не сказав больше ни слова.
Банкэи сказал (когда мы пили чай):
— Однажды, много лет тому назад, когда я еще учился под началом мастера Дося, один приближенный Дося по имени Дзэнтэй беседовал о Дхарме с несколькими другими монахами.
Дзэнтэй процитировал слова из «Хэкиганроку»:
— Принц Чжан совершенно ясно нарисован на бумаге, но сколь бы громко вы ни возвышали свой голос, обращаясь к нему, он все равно не ответит.[113]
Затем он заявил, что каждый из нас должен дать ответ вместо принца Чжана. Я сидел рядом с ним. Он повернулся ко мне и сказал:
— Попытайся ответить вместо принца Чжана.
Но прежде чем он успел произнести это до конца, я ударил его кулаком.
— Любой дурак мог бы сделать это, — сказал он. — Попытайся ответить своим языком.
— Ха! Тебе повезло, что я не ответил ногой, — сказал я ему. Он полностью растерялся.
Некий монах сказал:
— Вот уже на протяжении тридцати лет я работаю над коаном «Не испытывай иллюзий!»[114] Банкэй:
— Ну так скажи сейчас что-нибудь об этом коане! Монах:
— Вчера шел дождь. Банкэй кашлянул. Монах:
— Сегодня на небе нет ни облачка. Банкэй ударил его.
Мастер сказал (обращаясь к своим ученикам): — Когда мне было двадцать шесть лет, я постиг истину Нерожденного. Я пошел к Дося и он подтвердил [мое просветление]. Что касается этой основополагающей истины, то между тем пониманием, которого я достиг тогда, и нынешним моим пониманием нет никакой разницы. Но все же теперь, обладая совершенным и ясным Оком Дхармы, я совершенно свободен, и эта свобода не вступает в противоречие со всем сущим. Между тем, каким я был тогда, когда я пребывал с Дося, и тем, каков я сейчас, есть различие, подобное различию между небом и землей. Не сомневайтесь, это произойдет и с вами. Придет тот день, когда ваше Око Дхармы откроется полностью.
Кто-то спросил о словах и высказываниях великих дзэнских мастеров прошлого.
Банкэй:
— Ты можешь понять одно из этих высказываний, но затем ты тут же начнешь сомневаться в другом. Ты можешь проработать хоть целый миллион таких фраз, но конца этому не будет. Если же ты внимательно прислушаешься к тому, что я говорю, и поймешь это, то тогда все эти удивительные слова и чудесные высказывания будут исходить непосредственно из твоих уст. А если это не произойдет с тобой, то в чем же тогда смысл следования Пути?
Банкэй сказал (обращаясь к своим ученикам): — В наши дни люди, изучающие дзэн, тратят все свое время на изучение старых дзэнских слов и историй, цитируя то одного, то другого мастера, в то время как сами они безнадежно бьются над их коанами. Подобно собакам, крутятся они вокруг слов других людей, кормятся их объедками. Они заперты в чьей-то клетке и неспособны вырваться на свободу. Так и живут они вместе с бесплотными духами в глубоких темных пещерах. Здесь вы не встретите подобных «мыслителей» и «думателей». Здесь я делаю все, чтобы люди стояли независимо и самостоятельно, с полностью открытыми глазами. Каждое слово или высказывание, произнесенное достойными учителями прошлого, было сказано как реакция на какую-то конкретную ситуацию, в соответствии с меняющимися обстоятельствами — они пытались остановить плачь ребенка, показывая ему пустой кулак. Да как может тот, кто принадлежит к школе дзэн, передать людям хоть какую-то Дхарму![115]
Если вы привязываетесь к каким-то высказываниям и путаетесь в словах, то вы ничем не лучше того человека, который, стоя на борту плывущего корабля, уронил свой меч в воду, а затем отметил на поручне то место, где он упал [намереваясь найти его несколько позже].
Однажды утром, находясь в зале дзэндо во время проведения [в 1684 году] затвора в храме Кориндзи, я [Ицудзан] испытал просветление. Я отправился к мастеру и сказал ему:
— Прежде я безоговорочно верил всему, что Вы говорили нам. Я был введен в заблуждение Вашими словами. Но сегодня утром я достиг совершенного и непосредственного понимания самой сути своей, не опираясь при этом на Ваше учение. И тем не менее все обстоит точно так, как
Вы говорили нам каждый день. Это невозможно выразить словами.
— А это вовсе не обязательно, — сказал Банкэй, — я все знаю об этом.
Я сказал:
— Вы всегда говорили, что нет никакого окончательного великого просветления. Но с того места, что я достиг сегодня, я вижу, что Дхарма может явиться только тому человеку, который постиг ее сам. Когда Риндзай был в общине Обаку, он трижды вопрошал его о сути буддийской Дхармы. Каждый раз Обаку бил его, но это не привело Риндзая к просветлению. Однако когда он пришел к Дайгу и Дайгу сказал ему всего одно слово, Риндзай испытал сатори и сказал:
— В конце концов, в буддийской Дхарме Обаку нет ничего особенного. Это и было самопостижением Риндзая.[116]
Банкэй сказал:
— Ты считаешь, что в них было что-то особенное только потому, что они — мастера дзэн древности. Но они ничем не отличны от людей, живущих в наше время. Сатори Риндзая явилось его входом в состояние просветления. Все истинные люди Пути — и те, что жили в прошлом, и те, что живут в наше время, — обретают такой опыт. Но если остановиться на этом, то ты удовлетворишься лишь малым постижением. Если ты не будешь предельно внимателен, после того, как ты испытал первое сатори, то тебе будет очень сложно открыть полностью свое Око Дхармы. Я ответил:
— Я конечно, отнюдь не подвергаю Ваши слова сомнению, но сейчас у меня нет ни тени сомнения в Дхарме и вряд ли я смогу достичь чего-то большего, чем я достиг к настоящему моменту.
Банкэй сказал:
— Очень легко достичь состояния, в котором ты сейчас находишься. Освободиться от сомнений. Не иметь больше вопросов. Но Дхарма неизмеримо глубока, и чем больше ты проникаешься ею, тем глубже она становится.
ИЗ ДИАЛОГОВ БАНКЭЯ
Кто-то спросил о дзадзэн. Банкэй ответил, сказав такие слова:
«
