инстинктивно двинул ручку от себя, самолет выровнялся. Теперь он летел между нами, качаясь во всех плоскостях, пилот судорожно вертел головой. Вот и наш аэродром…
Я подлетел почти вплотную и начал показывать жестами: «Садись давай! Садись, а то у меня там обед стынет!»
Ох, какое облегчение отразилось на юном лице англичанина! Похоже, наш случайный попутчик только сейчас понял, что его вели не к месту расстрела, а всего лишь в плен. Он без всякого захода ломанулся вниз, кое-как выровнял машину где-то ближе к концу полосы и плюхнулся, от восторга забыв выпустить шасси. Впрочем, самолет не скапотировал – слишком длинный у него был нос,– а проюзил метров сто, теряя по дороге какие-то куски, и встал. «Вот ведь урод – мой самолет сломал, англов же не заставишь ремонт оплатить»,– огорченно подумал я и пошел на посадку.
ГЛАВА 18
Я пробыл в Черногории десять дней.
После первого столкновения в воздухе, когда мы потеряли пять машин и трех летчиков, а противник – раз в десять больше, англичане больше не устраивали массированных атак ни в небе, ни на море.
Ночью к минам подкрадывался тральщик и успевал подорвать две-три штуки, пока его обнаруживали и отгоняли (а пару раз и топили). «Варриоры» после разгрома, учиненного им японским оленеводом, вообще перестали появляться в воздухе. В основном летали одиночные «фантомы»-разведчики. С одной стороны, это было правильно, потому что у нас не было самолетов, способных догнать удирающего на полном газу «глиста», так что полеты обходились без потерь. Но и почти без результатов, обзор вниз у «глиста» был практически никакой…
В общем, через неделю после начала боевых действий мы отошли от берега километров на пять. Английская корабельная артиллерия начала методично разносить порт Бар в мелкий щебень… Жалко, я все-таки надеялся, что они будут использовать его в качестве операционной базы. Но, видно, дошедшие до них слухи о том, что где-то тут находится наша база подводных лодок, да к тому же, возможно, и летающих, были восприняты серьезно.
На сухопутной границе с Боснией было тихо, австрийцы наращивали силы. Правда, с их применением явно должны были возникнуть трудности. Вглубь Черногории вело всего три пути, и только один из них с очень большой натяжкой можно было назвать дорогой. А к нам наконец-то прилетел немецкий цеппелин (с маленькой буквы, то есть без графа на борту) и привез пять тонн маузеровских патронов. Его экипаж обещал повторить рейс через пару-тройку дней, так что мы начали смотреть в будущее с оптимизмом – пулемет в горах, он и есть пулемет в горах.
Английской пехоты в пределах радиуса действия нашей авиаразведки пока не наблюдалось, но, по данным агентуры, к месту конфликта было направлено два полка из метрополии и колониальная дивизия. Кроме того, по Албании, которая была под турецким протекторатом, шныряли какие-то подозрительные личности и вербовали наемников. Такие же личности, только от нас, занимались тем же самым в Македонии, причем с большим успехом – просто потому, что обстановка была более подходящей. В Македонии шла непрерывная грызня всех со всеми – недаром пороховые бомбы, столь любимые анархистами, назывались «македонками», да и термин «стрельба по-македонски» появился именно в этих местах и примерно в это же время.
По данным нашей агентуры, все это время англичане пытались сподвигнуть австрийцев на высадку в Албании, но пока безрезультатно, хотя предварительная договоренность вроде была. Однако тут сыграло свою роль своеобразное устройство власти в двуединой империи… Казалось бы, конституционная монархия – это когда имеется монарх, парламент и четкий документ, регламентирующий взаимоотношения между ними. Так вот, в Австрии все было не так. Франц-Иосиф на монарха не тянул совершенно, ибо не имел своего мнения вообще ни по какому вопросу. Зато парламентов было сразу два – австрийский и венгерский! В данный момент они увлеченно собачились между собой, а англичане помаленьку зверели.
Кстати, еще толком не зная о хитросплетениях австрийских ветвей власти, я обратил внимание на герб этой державы. М-да… Такого количества мелких деталей, фигур и фигурок, орлов с яйцами и без таковых, корон с крестами, без крестов и даже с одним покосившимся, как там, нормальным странам хватило бы на полсотни гербов. А этот лучше было бы рассматривать не на листочке бумаги, а в виде панорамы наподобие Бородинской…
Наконец англы прекратили пальбу и высадили в развалинах Бара что-то вроде десанта. Тут же налетели «бобики» и показали, что операция имеет элементы преждевременности… Цели им указывали наши разведчики ракетами (для англичан, понятно, на самом же деле – по радио). После чего разведчики отошли, а англичане еще день утюжили берег из всех калибров. Блин, заставить бы их так пострелять хотя бы год – сами сдадутся в результате финансового кризиса! Но все равно, на ветер уже было выкинуто больше сотни тысяч ихних фунтов.
Но как бы ни было интересно тут, дела звали меня обратно в Питер. Так что, когда «Кондор» в очередной раз привез нам снаряды для авиапушек, обратно он полетел, имея в составе экипажа на одного подполковника больше. И не пустой, а с разобранным «фантомом» в фюзеляже, машина подлежала внимательному изучению. Перед отлетом я попросил летчиков зря «глистов» не обижать, сбивать только в случае крайней необходимости. Хотелось создать у англов впечатление, что это хороший самолет, вот только мелкие недоделки устранить, и он вообще станет замечательным. А своим конструкторам я хотел показать, как надо проектировать истребитель, чтобы по результатам гарантированно получить не меньше червонца без права переписки.
Еще когда я летел, австрияки все-таки устроили какую-то заварушку на боснийской границе, попытались занять деревню. С нашей стороны даже были раненые, причем один довольно тяжело. Черногория тут же разродилась нотой, продублированной по радио, что это есть начало войны и по-другому воспринять подобный акт агрессии у нее не получается. Вследствие этого австрийскому флоту дается два дня, чтобы сдаться, принять на борт черногорских уполномоченных и своим ходом следовать к месту утилизации, то есть в Порт-Шикотан. По истечении этого срока флот, если не сдастся, будет утоплен… Кроме того, Черногория заранее объявила о своих исключительных правах по подъему бывших австрийских судов со дна Адриатики – мол, это будет наш металлолом, всех прочих душевно просим не беспокоиться.
Сразу по прилете в Питер мы с Гошей отдали два приказа. Согласно первому – началась операция «Картахена»: «Краб» с «Раком» заминировали вход в бухту Вэйхавэй, английскую базу флота на Дальнем Востоке, и остались там сторожить вываленное в море имущество, а эскадра Одуванчика, усиленная крейсерами Тихоокеанской эскадры, только что проданными ему Российской империей в силу сезонного обострения общего миролюбия, в обход Японии двинулась к Гонконгу.
По второму приказу ранним апрельским утром стартовала операция «Муму». Сто двадцать «кошек» с полутонными бомбами вылетели к заранее разведанному месту сосредоточения австрийского флота. Цели были расписаны загодя, пилоты зазубрили силуэты «своих» кораблей со всех ракурсов, причем Михаилу даже пришлось объяснить двум экипажам, что вражеский броненосец называется «Бабенберг» вовсе не потому, что там бабы…
Как несколько позже сказал Джозеф Мерфи: «Жизнь далеко не так проста, как вам кажется. Она гораздо проще…» Вот у нас так примерно и получилось. На новейшие броненосцы было назначено по десять «кошек», на старые береговой обороны – по пять, на крейсера по три-четыре… А получилось, что только «Эрцгерцог Карл» выдержал девять атак и окончательно затонул только после десятой, остальным хватило меньшего. Крейсера в австрийском исполнении вообще выходили из строя даже при близком накрытии. Короче, через полчаса оставалось еще полтора десятка «кошек» с бомбами, для которых не было целей, в результате под раздачу попали два буксира, плавмастерская и земснаряд. Правда, сказать, что австрийский флот уничтожен полностью, было нельзя – куда-то пропал крейсер «Зента». Его искали до вечера, но так и
