Финансы. Хоть мировая финансовая система еще окончательно не сложилась, тут у меня сильные позиции, и их надо использовать.
Армия. Сухопутные силы подлежат немедленному реформированию, сейчас они не могут противостоять даже русским, не говоря уж о немцах.
Авиация. Русским хорошо, они воюют недалеко от своих границ… А нам она нужна для обороны метрополии и как вспомогательная сила флота.
Флот. Наша надежда, если он будет превосходить флот противников, им ничего не светит. Это трудно, но возможно.
Краткие итоги. Ни одно из выбранных направлений не может быть единственным, только победа по нескольким может привести нас к успеху. Основные направления: финансы, дипломатия, флот. Остальное – чтобы русским с гансами жизнь медом не казалась. Да, тут можно активизироваться в Польше, Финляндии и Средней Азии…
Ладно, будем считать, что на сегодня все.
На следующий вечер мы обсуждали мои озарения в несколько расширенном составе – то есть еще и с Машей.
– Про финансы у меня вот какая мысль,– сообщила нам королева.– А не расширить ли обращение наших безналичных взаиморасчетных чеков? Немцы ими уже интересуются и берут при случае… Ввести общую валюту, для начала в виде безнала… Вроде евро, только название придумать другое.
– Бабло,– предложил я.– Причем мужского рода и несклоняемое, как тот евро – один бабло, два бабло…
– Правильно,– хмыкнул Гоша,– пусть наши дальневосточные союзники учатся букву «л» произносить. А привязать поначалу лучше к марке, потому как на самом-то деле это без разницы к чему, но немцам приятно будет. В качестве эмитента создать специальный банк с равным участием всех трех сторон…
– А нас там не того… если оно равным будет? – забеспокоился я.
На меня посмотрели с некоторой даже жалостью.
– Дядя Жора,– просветила меня ее величество племянница,– ты, наверное, слышал, что все скоты равны между собой, но свинья значительно равнее. Так что не об этом надо беспокоиться… Ты лучше того… начинай помаленьку бочку на Альперовича катить, чтобы стало понятно, с чего это он сбежал в Штаты. Пора, однако, нам и в создании их федеральной резервной системы поучаствовать – так, слегка, незаметно для невооруженного глаза.
– Насчет флота я предлагаю прямо на этой конференции выступить с инициативой вроде Вашингтонского соглашения,– оторвался от своего блокнота Гоша.– Мол, движимые миролюбием, мы предлагаем ограничить безудержную гонку вооружений. Пошлют, конечно, но предложенные цифры примут за нашу программу. Как там, не слышно чего-нибудь насчет их выводов по «Дредноуту»?
– Послезавтра заседание будет, но микрофонов, скорее всего, не сунуть, так что потом в лучшем случае по обрывкам стенограмм читать придется.
Тут я немножко скромничал. Применять там жучки из нашего времени было нельзя, но микрофончики для приклеивания снаружи на стекло в Георгиевске уже делались, и в Лондоне с недавних пор находилась приехавшая туда в свадебное путешествие молодая французская пара, прошедшая у нас, кроме всего прочего, курс промышленного альпинизма с упором на работу ночью.
– Про авиацию что-нибудь скажешь?
– Надо найти кого-нибудь генералом Дуэ поработать, самому как-то неохота. Пусть доктрину сочиняет имени себя, что надо, мол, понастроить побольше стратегических бомберов и разнести всех до основания. Настоящая стратегическая авиация – она не дешевле флота, а польза от нее сомнительная, особенно против нас. А до японцев им просто так не долететь…
– Образец нужен,– покачал головой Гоша.
– Уже рисуется. Нечто вроде «Кондора», но с узким фюзеляжем и шестимоторное. Даже построим один, лишним не будет.
– Хорошо,– подвел итог Гоша,– это фиксируем, но не прекращаем думать дальше. Дорогая, я с Жорой съезжу, на предмет поклянчить у Вилли пару-тройку генералов.
ГЛАВА 23
Проводив взглядом медленно поднимающийся дирижабль с отбывающим домой Вильгельмом, я пошел к «Кондору», который тоже был готов к взлету. Мой путь лежал в Георгиевск, а то, чем я там собирался заняться, по сути представляло отдых. С этими, блин, канцлерскими заботами – с утра кипу бумаг подпиши, потом срочно этого ликвидируй, потом тому пообещай Марокко – я уже забыл, когда последний раз держал в руках напильник или гаечный ключ! Да и что-то давно инженер Найденов не потрясал мир очередной невероятной хреновиной, народ может и отвыкнуть, а это ни к чему.
Эскизы заготовок я отправил еще вчера, и вчера же вечером мне сообщили, что все готово – действительно, чего там было делать-то, два прямых отрезка трубы, один гнутый, камера и раструб. Теперь мне предстояло эффектным движением собрать все это и… Интересно, хоть кто-нибудь догадается заранее, на что именно я их пригласил посмотреть?
Демонстрацию я назначил на семь часов вечера, в испытательном цехе моторного завода. Пока рабочие укрепляли получившееся сооружение на стенде, я поинтересовался у зрителей:
– Ну что, каковы ваши предположения, господа?
– Судя по тому, что его укрепили на стенде для двигателей, это двигатель,– глубокомысленно предположил Тринклер.– Хотя совершено непонятно какой…
– Но вы же видели весь процесс сборки!
– Вот именно. И знаю, что, кроме трех труб, цилиндра, раструба, свечи зажигания и топливной трубки с распылителем, там вообще ничего нет.
– Огнемет,– предположил Федоров.
– Или какое-то вовсе неизвестное науке оружие – а то почему бы тут ворота открыты и эта штука своими трубами в пустой сарай целится? – внес свои пять копеек Миронов.
– Ладно,– сказал я,– смотрите…
Я подсоединил к штуцерам шланги от баллона с пропаном и подвешенной на блоке канистры с керосином, надел на разъем провода от умформера, открыл газовый кран и нажал кнопку. Умформер зажужжал, из раструба с хлопком вырвалась струя пламени. Так, инверсный режим, прибавим газу… Теперь хлопало уже из короткой прямой трубы. В какой-то момент хлопки стали резко учащаться, и вот уже из сопла вырывается длинный факел сначала оранжевого, а потом фиолетового пламени. От истошного рева заложило уши.
Я зашел в наблюдательную будку, где уже собрались все остальные зрители. Тут было гораздо тише, при желании можно было даже разговаривать.
– Действительно, двигатель,– как-то обиженно сказал Тринклер,– вон уже пять килограмм тяги. Но почему реактивная струя бьет только из короткого сопла – это что, какие-то волновые процессы?
– Они самые,– кивнул я и перекинул тумблер управления лебедкой.
Подвешенная на ней канистра поползла вверх. Движок на стенде завопил так, что слышно, наверное, было уже половине Георгиевска, а камера сгорания раскалилась до оранжевого свечения.
– Сто двадцать килограмм тяги… – выпучил глаза Тринклер,– и это при неполных двадцати кило собственного веса! И оно уже седьмую минуту работает!
На двенадцатой раскалившаяся добела камера сгорания обзавелась дырой, из которой хлестануло пламя, и движок заглох.
– Подождем, пока там чуть остынет, и можно выходить,– сообщил я зрителям.– Это в самом деле авиационный двигатель. Пульсирующий, воздушно-реактивный, бесклапанный называется. Ну и как он вам?
