бесплатно.
– Угу…
– А марки на желтой бумаге служили для наклейки на письма, поступающие в управу с государственной почты для дальнейшего следования по земской. Марки населению не продавались, а расходовались почтовой службой в кредит, до взыскания ею денег с получателя письма.
– Понятно.
– Эти исследования говорят, что единственная сохранившаяся музейная марка на желтой бумаге является «долговой» маркой первого выпуска земских марок Котельнического уезда. А марка на серо- голубой бумаге, вокруг которой было много шума, является пробой, прошедшей почту через полтора года после ее издания, когда наступил дефицит долговых марок. И вот теперь какой-то Икс выставляет на продажу целую красную марку!!! Торги шли, и не шуточные, они и сейчас идут. Если эта марка есть, она просто бесценна!!!
Я молчала некоторое время, переваривая информацию.
– Усвоила. 140 лет назад. А Кусковы собирали марки на протяжении 130 лет. Кусков погиб, его коллекция сейчас повисла в воздухе…
– Танюша, ты хочешь сказать, что эта марка действительно может существовать?
– Да, но это секрет до того момента, как наследница решит, что с ней делать. В конце концов, из-за нее убили ее отца.
– Я усвоил, Танюша. Когда найдешь марку и решится вопрос с наследованием, дай девочке мой номер.
– Обязательно, Сергей Григорьевич. Спасибо, что просветили.
– Да не за что, я был рад помочь. Подумать только, красная марка… ах, да это секрет, все, рот на замок.
Я рассмеялась.
– До свидания, Сергей Григорьевич.
– До скорого, Танюш. Звони еще, буду рад помочь в совершенствовании твоего совершенства.
В ответ я уже просто расхохоталась. Нравился мне этот человек. Пожалуй, когда все кончится, я наберусь наглости и проведаю его. Не забыть купить шоколадный тортик, Сергей Григорьевич страшный сладкоежка.
– Что-то нарыла, суперсыщица? – Никита оторвал нос от моего живота и ухмыльнулся.
– Да, – кивнула я и задумалась.
– Кофе?
– Не помешает.
Никита легко поднялся с постели и направился на кухню.
Ну, чем не мечта? Минуту я смотрела ему вслед с глупой счастливой улыбкой на губах.
Затем я тряхнула головой, сбрасывая наваждение. Время принимать активные меры.
Вернемся к нашим раритетам.
Марка произвела эффект разорвавшейся бомбы. Значит, Кусков ее скрывал по каким-то причинам. Кто мог о ней знать?
Друзья. Самых близких можно исключить, поскольку они находятся рядом с Кусковым, надеюсь, на небесах, и оттуда наблюдают за моими метаниями.
Остальные знакомые Петра Ивановича, увы, все престарелого возраста и явно не тянут на место Икса, который намял бока Никите. И чуть не намял мне.
Дальше.
Сын друга, Святослав. Молод, здоров, силен. Не подходит по описанию, не стал бы убивать отца. Не он.
Дальше.
Родственники. Дочь, сама пострадавшая в этой эпопее с таинственным сокровищем, и вдова. Дочь не подходит хотя бы потому, что находится в счастливом неведении относительно существования не то что злополучной марки, а даже отца.
Вдова могла, конечно, отравить мужа, но… всегда есть но. Она, во-первых, не смогла бы избить Никиту, для этого ей пришлось бы кого-то привлечь к этому делу. Во-вторых, сама бы уже была мертва, поскольку на кону слишком большие деньги, а она никак не тянет на злоумышленницу такого масштаба.
И все-таки это должен быть кто-то, кто знал о марке.
А у вдовы есть родственники?
Я схватила телефон и набрала номер Евгении Ильиничны.
– Да? – почти безжизненный голос меня слегка озадачил.
– Это Татьяна Иванова. Здравствуйте, Евгения Ильинична.
– Здравствуйте, Таня. Как продвигается расследование?
– Потихоньку, я…
– Знаете, Таня, я вам солгала, – она прервала меня, а затем продолжила на одном дыхании: – Я знаю, кто та девушка, которой мой муж оставил свою коллекцию.
– Евгения Ильинична… – произнесла я огорченно. Ведь только что я думала о ее способностях лгать, убивать и предавать.
– Я не со зла, я испугалась. Понимаете, Петя был всем для меня в этой жизни, и если кто-то смог бы подумать, что это я… что я его убила… из ревности или еще из-за чего…
– Вы правы. Ладно, откуда вы знаете про Людмилу?
– Петя рассказывал мне о своей жизни. Я была не единственной его любовью. Когда-то давно он встретил девушку. Он был в ее деревне на раскопках, потом ему неожиданно пришлось уехать. Он даже не успел попрощаться, попросить его ждать. В общем, когда он туда вернулся, девушка уже вышла замуж, родила дочь.
Ого, как все запутано. Это вам посюжетнее бразильских сериалов. Это, черт ее дери, жизнь, а не вымысел какой-нибудь слишком впечатлительной дамочки, сидящей полжизни на успокоительном.
– Потом он встретил меня. И как-то у нас все так сложилось, мы поженились. Но он помнил ее, помнил всегда. Когда пришла пора задумываться о наследниках, он спросил меня, буду ли я против того, чтобы он кое-что оставил дочери той самой девушки.
– И? – спросила я, когда она затихла.
– Конечно, я не была против. Это достояние его семьи, и только он мог распоряжаться им. В конце концов, материальные блага он все оставил мне.
Да уж…
– Евгения Ильинична, кто еще знал, что вы не единственная наследница?
– Ваня знал, Паша… Славик знал, я… Павлик знал тоже, он еще расстроился… по его мнению, только я имею права… а не какая-то девчонка, неизвестно откуда взявшаяся.
Ну конечно, вся троица была в курсе. Петя, Ваня, Паша. Стоп.
– Евгения Ильинична, а кто такой Павлик?
– Павлик? Племянник мой, сын сестры.
– Как часто он у вас бывает?
– Сейчас реже, он водителем работает, а раньше, когда учился, он у нас жил.
– А с Петром Ивановичем он ладил?
– Да, конечно. Петя всегда со всеми общий язык находил. Он даже Павлика к собирательству марок привлек. На аукционы с собой брал.
Вот тебе и раз.
– Евгения Ильинична, а вы его описать можете? Ну, там рост, вес, особые приметы?
– А зачем вам, Танечка? – испуганно спросила она.
– Сдается мне, Евгения Ильинична, что именно он всем и помог на тот свет отправиться.
– Бог мой, вы уверены?
– Буду, как только вы мне его опишете.
– О, да, сейчас… Павлик высокий, очень высокий. У него широкие плечи, он, знаете, всю жизнь спортом увлекается. У него темные волосы и глаза тоже.
