отказывалась покидать Россию. Однако когда возникла реальная угроза прорыва красных через Перекоп, Мария Федоровна сдалась и 7 апреля 1919 г., буквально за несколько часов, собралась для того, чтобы навсегда покинуть Россию. Когда Мария Федоровна взошла на борт английского крейсера «Мальборо», драгоценная шкатулка была при ней. На борту крейсера к этому времени уже находились великие князья Николай и Петр Николаевичи, у которых было больше времени и на сборы, и на погрузку своего имущества. По свидетельству очевидцев, имущество только великого князя Николая Николаевича (Младший) составляло порядка 200 мест, размещенных на палубе «Мальборо». В числе прочего он взял и золотую, украшенную бриллиантами шпагу, которую ему пожаловал Николай II в августе 1915 г., когда император снял великого князя с поста Верховного главнокомандующего.
Срочная эвакуация происходила очень нервно, поскольку крымские сидельцы прекрасно понимали, что их ждет, если они попадут в руки большевиков. На борт крейсера грузилось множество людей и все старались спасти хоть какое-то имущество. Поэтому не все вещи вошли на перегруженный крейсер и на пристани, среди прочего, остались 54 ящика с вещами великой княгини Ксении Александровны. 11 апреля 1919 г. «Мальборо» снялся с якоря и «крымские» Романовы навсегда покинули Россию.
После того как великие князья с семьями и детьми весной 1919 г. рассеялись по Европе, началась их новая жизнь. И одной из граней этой новой жизни стала мысль о том, что надо как-то добывать деньги на жизнь или по крайней мере их как-то зарабатывать. Эти мысли довольно легко восприняла молодая поросль великих князей и князей императорской крови. Однако старшее поколение просто не могло свыкнуться с мыслью, что «денег нет» совсем. После того как были распроданы ценности, вывезенные из России, судьба многих из них сложилась очень по-разному. Морганатическая жена великого князя Михаила Александровича (младший брат Николая II, 3 марта 1917 г. отказавшийся стать Михаилом II) Наталья Брасова закончила свою жизнь в парижской больнице для бедных.
За те годы, что Мария Федоровна в качестве цесаревны и императрицы прожила в России (1866– 1919 гг.), у нее выработалось совершенно специфическое отношение к деньгам. Оно сводилось к тому, что кончиться они не могут. Совсем и никогда, и что бы ни было. Поэтому в Англии и Дании у нее довольно быстро набрались солидные долги. И не потому, что она вела какой-то роскошный образ жизни, а потому, что помогала многочисленным русским эмигрантам, бежавшим в Европу от Гражданской войны в России. К середине 1920-х гг. у нее от всех колоссальных богатств остались только те ювелирные изделия, которые ей удалось вывезти из России. Однако Мария Федоровна категорически отказалась продавать что-либо из своей ювелирной коллекции. При этом с датскими родственниками у нее сложились очень непростые отношения. В том числе и в материальном плане.
Примечательно, что последние в своей жизни «русские деньги» Мария Федоровна получила в Дании 31 декабря 1920 г. (13 января 1921 г. по н. ст.). В этот день императрица приняла «бывшего морского офицера Гаугара, который был послан ко мне с суммой денег от адмирала Колчака».908 Напомним, что бравого адмирала большевики расстреляли в январе 1920 г. Следовательно, деньги (это были, конечно, не царские купюры) добирались до Марии Федоровны около года.
Когда в октябре 1928 г. императрица Мария Федоровна отошла в мир иной, шкатулку с драгоценностями, по инициативе великой княгини Ксении Александровны, вывезли из Копенгагена в Лондон. Операцию организовывал, с английской стороны, управляющий королевскими финансами сэр Ф. Понсоби при посредничестве последнего министра финансов России – Петра Львовича Барка909 Этот шаг не был экспромтом, а готовился заранее. Как датские, так и английские родственники императрицы Марии Федоровны были крайне заинтересованы в содержимом шкатулки. Решая вопросы, связанные с вывозом шкатулки из Копенгагена в Лондон, они общались только с великой княгиней Ксенией Александровной.
22 мая 1929 г. шкатулку вскрыли в Букингемском дворце. Поскольку речь шла о колоссальных ценностях, при вскрытии шкатулки присутствовал узкий круг лиц, по понятным причинам они оставили весьма скупые воспоминания об этой процедуре.
Вот как событие описывает присутствовавший при вскрытии шкатулки управляющий королевскими финансами сэр Ф. Понсонби: «Шкатулка находилась при мне. Вошли королева и великая княгиня (Ксения Александровна. – И. 3.), которая убедилась, что лента, которой была опечатана шкатулка, не повреждена. Тогда ее вскрыли и стали доставать драгоценности. Низку чудесного жемчуга, подобранного по размеру, самая крупная жемчужина была размером с вишню. По кучкам разложили изумруды кабошон, крупные рубины и великолепные сапфиры. Более я ничего не видел, поскольку посчитал мое присутствие неуместным».
По просьбе Понсоби в Виндзорский замок прибыл мистер Харди, старший партнер ювелирной фирмы «Хэннел и сыновья». Именно он провел предварительную оценку содержимого шкатулки, оценив 76 предметов в 144 000 ф. ст., в эту сумму вошла стоимость драгоценностей, которые оставила себе Ксения Александровна. Через две недели общая, уточненная оценка шкатулки (за исключением камней Ксении Александровны) составила 159 000 ф. ст.
Оставляя в стороне дискуссионный и непростой вопрос о стоимости ювелирной коллекции Марии Федоровны понятно, что стоимость драгоценностей была огромна, и о том, как «поделили» вырученные от их продажи деньги сестры – великие княгини Ксения и Ольга Александровны910, сосредоточимся на том, что было в шкатулке.
Как это ни странно, ни кого продажного каталога (или списка ценностей) до нас не дошло. Составление такого списка было совершенно не в интересах британской короны, которая и выступила одним из главных покупателей несметных богатств. Следует отметить, что от «инвентаризации» ценностей после вскрытия шкатулки был удален даже управляющий королевскими финансами сэр Ф. Понсонби. Поэтому при описании ценностей императрицы, Федоровны, выложенных на столы Букингемского дворца, авторы монографий пишут только «о блеске» бесчисленных ювелирных изделий, избегая какой-либо конкретики.
Дети великой княгини Ольги Александровны пытались в 1960-х гг. добиться ясности в этом вопросе, но документов о перечне распроданных ювелирных ценностей они так и не получили. Упоминалось о 65, 76 и даже только о 24 предметах.
И тем не менее некоторые косвенные материалы для детального описания ювелирной коллекции императрицы Марии Федоровны, имеются. О том, что
Возвращаясь к шкатулке с драгоценностями, следует напомнить, что Мария Федоровна, став 1 марта 1881 г. императрицей, получила законный доступ к коронным бриллиантам. Она могла пользоваться уникальными ювелирными изделиями, зная, что после ее смерти эти ценности непременно возвратятся на хранение в сейфы Кладовой № 1 Зимнего дворца.
Основанием для реконструкции содержимого шкатулки императрицы является перечень 369 инвентарных единиц коронных бриллиантов. На полях описной книги, среди почти четырех сотен инвентарных номеров, неоднократно встречается карандашная надпись «У Ея Величества». Можно, конечно, предположить, что в 1865 г. эти драгоценности находились в комнатах императрицы Марии Александровны. Однако в 1865 г. Мария Александровна похоронила старшего сына, «Никсу», и погрузилась в глубокий траур. Характер записей в Книге 1865, дополнявшейся новыми записями вплоть до середины 1880-х гг., позволяет предположить, что карандашная помета «У Ея Величества» относится именно к Марии Федоровне. Да и многочисленные парадные портреты императрицы подтверждают, что «ресурсами» Бриллиантовой комнаты Зимнего дворца Мария Федоровна пользовалась очень активно.
Конечно, часть драгоценностей императрицы, как мы уже упоминали, была изъята из сейфов Аничкового дворца, но тем не менее можно с большой долей уверенности предположить, что многие из помеченных этой карандашной надписью драгоценностей находились в ювелирной коллекции Марии Федоровны. Именно эти ценности, вывезенные из России в 1919 г., осели в различных лондонских сейфах в
