кровати. Сери пошевелилась, но тут же снова затихла. Я поднял с пола звякнувший предмет, это была маленькая шестиугольная бутылочка из темно-зеленого стекла. Пробка отсутствовала, этикетка была соскоблена, но я мгновенно, по какому-то наитию догадался, что было прежде в этой бутылочке, и почему Сери ее купила. Я понюхал горлышко и почувствовал запах камфары.
И тут я чуть было не остался. Я стоял у кровати, печально глядя на самоотверженную, безмерно уставшую девушку; во сне она выглядела особенно невинной и беззащитной, ее светлые, спутанные волосы спадали набок, губы чуть разошлись.
В конце концов я поставил пустую бутылочку туда, где ее подобрал, подхватил свой саквояж, вышел и затворил за собой дверь. В почти полной темноте я миновал ворота и по узкой, круто спускающейся улице направился в порт. Там я просидел до утра на скамейке, а как только открылось пароходное агентство, спросил в окошке, когда отправляется ближайший пароход. Выяснилось, что пароход ушел как раз вчера, а следующий будет только через три дня. Торопясь покинуть остров, пока Ларин и Сери не вышли на мой след, я сел на крошечный паром, который перевез меня через узкий пролив на соседний остров. В тот же день, чуть позднее, я повторил этот маневр. Успокоившись, что теперь уж меня не найдут — к этому времени я добрался до острова Хетта и снял себе комнату в маленькой, на отшибе стоявшей таверне, — я разжился расписаниями пароходных рейсов и картами и начал планировать обратное путешествие в Лондон. Мне не давала покоя неоконченная рукопись, не получившая разрешения сцена с Грацией.
21
Дело в том, что Грация довела меня до черты. Ее попытка покончить с собой была слишком огромна, чтобы вместиться в моей жизни. Она смела и разметала все, кроме самой себя. В тени этого драматичного поступка померкло даже известие, что ее удалось спасти. Вопрос, а вправду ли она намеревалась умереть, был вторичным и маловажным. Она потрясла меня до глубины души.
Меня не оставляла воображаемая картина, что с ней сейчас: еле пришедшая в себя, со слипшимися волосами, опутанная шлангами, лежит на больничной койке; рядом на тумбочке выстроилась батарея лекарственных пузырьков. Мне хотелось быть рядом с ней.
Я пришел на знакомое место — перекресток Бейкер-стрит и Мэрилебоун-роуд, навсегда связавшийся в моем сознании с Грацией. Мелкая морось грозила перейти в самый настоящий дождь, из-под колес мчащихся машин фонтанами вздымалась водяная пыль, порывы стесненного улицей ветра бросали ее мне в лицо. Я вспомнил холодный ветер над пустошами Каслтона, грузовики на шоссе.
Я так давно не ел, что начинала кружиться голова. Голод напомнил мне долгие месяцы прошлого лета, когда я в своей белой комнате так увлекся писательством, что порою по два, по три дня подряд почти забывал о еде. В таком состоянии ментального возбуждения моя фантазия работала гораздо лучше, постигала истину глубже и яснее. Что и позволило мне создать острова.
Но и Джетра, и острова бледнели перед жуткой, промозглой реальностью Лондона, как и я бледнел перед своей реальностью. В кои-то веки я освободился от себя, в кои-то веки я посмотрел наружу и опечалился о Грации.
И в этот момент, когда я уж никак на то не рассчитывал, появилась Сери.
Она вышла из подземного перехода на другой стороне Мэрилебоун-роуд. Я увидел ее светлые волосы и прямую как струнка спину, узнал ее легкую, чуть подпрыгивающую походку. Только как она там оказалась? Ведь я стоял в непосредственной близости от второго спуска в переход и точно знал, что она мимо меня не проходила. Безмерно пораженный, я смотрел, как она входит в кассовый зал метро.
Я сбежал вниз, чуть оскальзываясь на мокрых от дождя ступеньках, и торопливо зашагал ко второму выходу. К тому времени, как я вошел в кассовый зал, она уже миновала барьер и входила на эскалатор, ведущий к столичной линии. Я бросился следом, но тут же уперся в контролера, который потребовал у меня билет. Вне себя от злости я побежал в кассу и купил одноразовый билет до любой станции.
У одной из платформ стоял поезд; справочное табло извещало, что он идет в Амерсхем. Быстро, почти бегом я прошел вдоль плавно изгибающейся платформы, заглядывая во все окна, с надеждой глядя на те вагоны, которые были еще впереди. Я так ее и не увидел, хотя и просмотрел весь поезд. Уехала на предыдущем? Но время было позднее, и поезда ходили с десятиминутными интервалами.
Я бросился назад и тут же услышал, что двери закрываются.
А затем я ее увидел: она сидела у окна в предпоследнем вагоне. Я отчетливо видел ее опущенное лицо; похоже, она читала.
Пневматические двери громко зашипели и стали сдвигаться. Я бросился к ближайшему вагону, придержал одну из дверей и с трудом протиснулся внутрь. Редкие поздние пассажиры вскинули на меня глаза и тут же их отвели. Каждый из них отделял себя от мира невидимой, но почти осязаемой стеной.
Поезд тронулся с места, рассыпая голубые искры на стыках влажных рельсов, и въехал в длинный темный туннель. Я прошел к последней двери, чтобы на следующей остановке быть как можно ближе к Сери. Встав у двери, я смотрел на свое отражение, повисшее в глубине черной, близко мчащейся стены туннеля. На следующей остановке — это была «Финчли-роуд» — я вылетел на платформу, как только открылись двери, и бросился к вагону, в котором прежде заметил Сери. Двери сошлись за моей спиной. Я прошел к тому месту, где она должна была сидеть, но ее там не было.
Поезд вышел на поверхность и помчался по обшарпанным, густо населенным пригородам, по Вест- Хэмпстеду и Килбурну; здесь линия проходила параллельно улице, на которой я прежде снимал квартиру. Я прошел весь вагон, проверяя, не пересела ли куда-нибудь Сери. А потом я заглянул через стекла двух переходных дверей в соседний вагон и там, в самом дальнем конце, увидел ее.
Она стояла, как прежде я, у двери и смотрела на пробегающие мимо дома. Я перешел в ее вагон. Грохот колес, порыв холодного влажного ветра, мгновение страха, а затем — взгляды пассажиров, решивших, что я контролер. Ни секунды не задерживаясь, я прошел в дальний конец вагона, но там ее не было. Не было даже никого, кто хотя бы отдаленно на нее походил, с кем бы я мог ее перепутать.
В ожидании остановки я стал ходить взад-вперед по вагону — лучше уж было делать хоть что-то, чем стоять неподвижно и взвинчиваться. По грязным окнам сбегали косые струи дождя. На остановке «Уэмбли- Парк» мы на несколько минут задержались, потому что здесь была пересадка на линию Бейкерлу, и нужно было дождаться прихода поезда на противоположную платформу. Воспользовавшись этой задержкой, я прошел вдоль всего поезда, тщательно высматривая Сери, но она исчезла. Когда же долгожданный поезд подошел, она оказалась в нем. Я видел, как она вышла, пересекла платформу и вошла в тот же самый вагон, где я видел ее сначала.
Я вернулся в поезд, но она, конечно же, снова исчезла.
Я нашел свободное место и сел, уставившись в истертый щербатый пол, усеянный окурками и конфетными фантиками. Поезд мчался через Харроу, через Пиннер и дальше, за город. На меня накатило странное оцепенение, мне ничего не хотелось делать, мне вполне доставало сознания, что я преследую Сери. Убаюканный теплом, мягким покачиванием вагона и перестуком колес, я лишь краем сознания воспринимал, что поезд останавливается и трогается с места, что двери открываются и закрываются, что пассажиры входят и выходят.
На остановку «Чалфонт и Латимер» поезд пришел почти уже пустым. Я посмотрел в окно и увидел мокрую платформу, яркие фонари, вездесущие рекламы кинофильмов и языковых школ. Выходящие пассажиры стояли у дверей, среди них была и Сери. Мой сонный, отупевший мозг не смог осознать эту новость, а лишь механически ее зарегистрировал, но когда Сери улыбнулась мне и вышла, я последовал за ней.
Я двигался медленно и неуклюже и едва успел выйти из закрывавшихся дверей. К этому времени Сери уже прошла через билетный кордон и исчезла из виду. Нельзя было терять ни секунды; я сунул свой билет контролеру и бросился дальше, не дожидаясь, пока он его проверит.
Здание станции стояло у шоссе, и, когда я из него вышел, поезд уже грохотал по железному мосту. Я посмотрел вдоль шоссе налево, потом направо и увидел Сери. Она была уже довольно далеко и быстро шагала по шоссе в сторону Лондона. Я поспешил за ней, перемежая ходьбу короткими пробежками.
Слева и справа от шоссе стояли весьма современные особняки, снабженные бетонными подъездными
