даже может давать полезные советы столь известному детективу, как Таня Иванова.
Однако не удержался: надо же полюбопытствовать, какой из его советов оказался мудрым, чтоб и в другой раз показать себя с лучшей стороны.
— Какого-нибудь Шарапова Федора надыбала, что ли?
— Нет. Но с аббревиатурой ты оказался прав.
Слово «аббревиатура» оказалась не только невоспроизводимым для Свеклы, но и совершенно непонятным. Однако он и виду не подал. Покашлял и спросил:
— Ну где объект-то? Может, подняться стоит?
— Подымись. Что-то они и впрямь долго возятся.
— Алинка, возьми кофточку, возьми, на кладбище небось ветер, — раздался из подъезда голос не в меру заботливой Антонины Васильевны.
Я не стала с ней спорить и взяла из рук Ленкиной мамы пуховую Алинкину кофточку.
— С богом, — проговорила добрая женщина и перекрестила нас, когда мы направились к автомобилям.
— Алина, ты поедешь с Василием Петровичем. Он будет с тобой рядом все время. Старайся от него не отходить.
— Теть Тань, а может, мне лучше в вашей машине поехать? — Алинка чувствовала себя не совсем уютно в компании Свеклы, но я считала, что за тонированными стеклами Васькиной «девятки» девочке будет гораздо безопаснее.
— Нет, малышка, — я погладила ее по голове, — так надо. Понимаешь? Но скоро все это кончится. Я тебе обещаю.
Мы отправились к Гусевым-Турищевым. Уже почти около их дома я вдруг увидела Мишку, шагавшего по улице.
Остановив машину, я окликнула его:
— Миш, садись, подброшу.
Он сел рядом со мной:
— Ты тоже на похороны?
Я кивнула.
Разговаривать не хотелось: я думала о своем, Мишка, по-видимому, тоже.
Мы въехали во двор и остановились напротив подъезда.
Я подошла к Васькиной «девятке» постучала в стекло. Окна машины в целях безопасности были закрыты.
Он приспустил стекло и недовольно спросил:
— Ну, чего тебе?
Я была удивлена столь суровым тоном:
— Ты чего грубишь?
— Ничего, — огрызнулся Свекла. — Че сказать хотела?
— Хотела сказать, что из машины Алинке выходить не стоит. Пусть сидит в салоне и выйдет только на кладбище.
— Сам не дурак. — Васька закрыл окно.
Я пребывала в полном недоумении, отчего у Свеклы вдруг так резко изменилось настроение, но размышлять над столь незначительным фактом у меня не было никакого желания.
Я подошла к Мишке:
— Ты не будешь туда подниматься?
— Да вот думаю, наверное, надо. Может, нести что-то придется.
— Может быть, — согласилась я. — У меня к тебе просьба: ты видел вон того сурового товарища? — я указала в сторону Васькиной машины.
— Ну?
— С ним Алинка. Ты на кладбище постарайся держаться рядом с ними. Хорошо?
— Понял. Не волнуйся. — Миша улыбнулся и обхватил меня за плечи.
И тут случилось то, чего я меньше всего ожидала. Я даже среагировать не успела, как Мишку отбросило в сторону, и он влетел в открытую дверь мусоропровода так, что, задетая им, эта самая дверь едва не слетела с петель. — Он рухнул на благоухающую отбросами кучу, и у него невольно вырвалось крепкое словцо.
Вокруг валялись полиэтиленовые мешки, клочья бумаги, газетные свертки. Разъяренный Свекла потирал ушибленный кулак с татуировкой «Вася».
Один из свертков наполовину развернулся, ветер тут же захлопал свободным краем газеты, и… моим глазам предстало нечто.
Этим «нечто» оказалась использованная лента от пишущей машинки. Мысли мгновенно закружились в голове: скорее всего преступник живет в гусевском подъезде. Хотя почему? Любой прохожий мог забросить в открытую дверь мусоропровода этот занятный сверток.
Ленту я осторожно с помощью платочка опустила в чистый полиэтиленовый пакет и убрала в сумочку. Пригодится. Если добиться проведения экспертизы — долгая и дорогостоящая процедура, — то можно точно установить, использовалась ли лента для печатания угрожающего письма Гусевым-Турищевым.
Но добиться проведения этой самой экспертизы весьма и весьма сложно. При ее проведении для исследования берутся микрочастицы. С ее помощью можно даже установить тот или иной вид пыли, присущий жилому или же производственному помещению.
Васька снова набычился и метнулся в сторону Михаила, и я на какое-то время забыла про ленту.
— Вась, ты что?
— Ниче! Я этому кенту рога посшибаю.
— Какая тебя муха укусила, Василий Петрович? Это Михаил, он будет вместе с тобой охранять девочку.
— Сам справлюсь. Нужен мне твой хахаль.
Я все поняла и рассмеялась:
— Михаил — друг Алинкиного отца Игоря. Я с ним познакомилась совсем недавно.
— Тань, да кто он такой, что ты перед ним распинаешься? — Мишку задело, что я, как ему показалось, оправдываюсь перед Свеклой.
— А тебя не тарабанит, кто я такой! Между прочим, как только Татьяна закончит это дело, она выйдет за меня замуж. Она мне обещала. Скажи, Танюх?
Господи! Ну что возразить сейчас этому балбесу? Тут критический момент приближается, а он жениться собрался! Пора вспомнить совет костей и держать настроение под контролем. Воистину кости никогда не ошибаются.
— Вась, если ты и дальше так будешь справляться со своими обязанностями, то мне никогда не удастся завершить это дело. Оно закончится тем, что ребенка похитят, и тогда я тебя возненавижу.
Свеклу столь решительная отповедь привела в чувство, и он уже вполне миролюбиво поинтересовался, обращаясь к Мишке:
— Ты в моей тачке поедешь, что ли?
— Так будет надежнее, — ответила я.
Церемония похорон прошла мирно, без эксцессов. Ничто не напоминало о том, что где-то рядом бродит опасный преступник, готовый на подлость и даже на убийство.
Я прилежно снимала все, что происходило около свежевырытой могилы, видеокамерой, спрятавшись за деревом и очень близко к нему росшим кустом. Дерево и куст росли на небольшом холмике — возможно, это была старая могила. Отличная позиция! Мне было видно все, я же практически оставалась невидимой.
Плачущая Нина обняла за плечи всхлипывающую Алинку, рядом с которой, как цербер, крутился Свекла. Он беспокойно озирался, выискивая глазами в толпе похитителя. Мишка тоже старался ни на шаг не
