— Ничего, не извиняйтесь, вы же не знали, — произнесла Светлана Евгеньевна и прошла к дивану, указав на него и мне. — К сожалению, это не единственное, что вам неизвестно.
— А что же мне не известно еще? — не замедлила спросить я.
— Что Валера умер недавно. Не прошло еще и трех месяцев. У него был рак. С тех пор мы с сыном и живем тут, получив дом по наследству.
— А разве у Валерия не было детей или жены? — немного напряглась я после ее заявления.
— Увы, не было, — ответила женщина. — Он так ни разу и не женился. Да и зачем, если с его деньгами женщин можно было пачками менять? Что он, собственно, и делал. А дети… Даже если они и есть, то кто ж теперь это доказать сможет.
— А сам он разве не знал, были ли у него дети? Может, он кого-то все же признал? — Я таким образом попробовала аккуратно выведать, было ли в завещании Синельникова что-то касающееся Станислава Лапина, и если да, то почему родители парня не в курсе этого пункта. Ох, что-то здесь не так.
— Нет, никого он не признавал, — все тем же тоном ответила мне женщина. — По крайней мере, я об этом ничего не знаю.
— А ваш сын, то есть племянник Синельникова, он сейчас где? — решив пообщаться еще и с новым хозяином дворца, полюбопытствовала я. Ведь если кто что и знает обо всех деталях завещания, то уж точно племянник, раз он сейчас всем тут заправляет.
— Вы имеете в виду моего Витюшу? — наивно переспросила женщина.
— А что, разве есть кто-то еще? — тут же отпарировала я.
— Да… Впрочем, действительно нет. А Витя сейчас в Тарасове, у него там какие-то дела. Приедет только дня через три. Ему что-то передать?
— Нет, не стоит, — ответила я и встала с дивана.
— Уже уходите? — удивилась женщина. — Может, хотя бы чайку или кофейку? Вы ведь даже не сказали, зачем вам все это нужно. Я имею в виду… Зачем-то ведь вам понадобился мой старший брат… — все же не сумела сдержать любопытства Светлана Евгеньевна.
— Теперь уже не важно, — отмахнулась я. — Мой интерес касается старых дел вашего брата, но, раз его нет, не стоит и беспокоиться.
— Это радует, — немного натянуто улыбнулась женщина. — Проблемы сейчас и так найдутся, а лишние никак не нужны.
— Что ж, спасибо за беседу, — поблагодарила я хозяйку. — До свидания.
— Заезжайте в гости, — произнесла она мне в спину, закрывая за мной дверь.
«Обязательно», — сказала я про себя, уже начав прикидывать, как так могло получиться: переписываться-то папаша с сыном переписывался, а в своем завещании его не упомянул и ничего ему не оставил. Тем более что из писем отчетливо было видно, что Синельников раскаивается в том, что в свое время не остался с матерью мальчика и не прекратил своего опасного занятия. Уж в таком-то случае обычно деньгами и пытаются вымолить прощение.
«А почему бы мне не поискать нотариуса и не полюбопытствовать о содержании завещания? — подумала я. — Наверняка Синельников воспользовался услугами какого-нибудь известного нотариуса, а не случайно взятого, а значит, я запросто смогу найти его, разузнав адреса последних через справочную. Раз уж я сюда приехала, то не буду терять времени зря».
Быстренько позвонив в справочную службу, я узнала, какие нотариальные конторы расположены в самых престижных центральных районах, и, взяв их телефоны, принялась обзванивать всех, представляясь для солидности сотрудником милиции, прибывшим по важному заданию из Тарасова. Сначала мне категорически не везло, так как никто из нотариусов, которым я дозванивалась, завещания Синельникова не принимал. Но упорство, как известно, не бывает невознагражденным, и уже через полчаса я наткнулась на человека, кто не только знал о завещании, но и сам лично его заверял. Им оказался некий Федор Степанович Романенко. Он сообщил, что Валерий Евгеньевич Синельников всегда пользовался его услугами, а в последнее время даже сделал его своим личным нотариусом.
Обрадовавшись, я быстренько договорилась с Федором Степановичем о встрече и, снова схватив карту, стала искать по ней, каким образом добраться до той конторы, в которой он меня будет ждать. На мое счастье, оказалось, что находится нотариальная контора не так уж далеко и ехать до нее совсем чуть-чуть. Убрав карту, я завела свою «девяточку» и поспешила к месту встречи.
Снова мимо меня замелькали неизвестные улочки и дома, такие же, как и везде, машины и люди. Снова захотелось остановиться и более внимательно рассмотреть достопримечательности, встречавшиеся на моем пути, но я понимала, что нужно спешить.
Я не опоздала, а даже еще несколько минут вынуждена была ждать в приемной, пока Федор Степанович закончит беседу с одним из своих клиентов. Наконец клиент покинул его кабинет, и вежливая секретарша пригласила меня пройти к нотариусу.
Я вошла и увидела довольно старого мужчину. Ему было не менее шестидесяти лет, голова его давно полностью поседела, лоб покрывали глубокие морщины. У Федора Степановича были очень умные глаза, прямой нос и четкие губы. Он носил очки, но они были настолько хорошо подобраны, что очень ему шли.
Закрыв за собой дверь, я поздоровалась, показала, не выпуская из рук, свои «корочки» и напомнила, как меня звать-величать. Федор Степанович ответил:
— Очень приятно с вами познакомиться, Татьяна Александровна. Прошу, проходите, садитесь.
Я приняла приглашение и уже через минуту сидела в очень удобном мягком кресле прямо напротив Романенко.
— По телефону вы сказали, что вас ко мне привел интерес к завещанию Валерия Евгеньевича Синельникова. Можете пояснить поподробнее? — окинув меня изучающим взглядом, а затем удовлетворенно кивнув, спросил мужчина.
— Конечно же, я введу вас в курс дела, — пообещала я и, устроившись в кресле поудобнее, стала рассказывать. — Дело в том, что я занимаюсь расследованием одного дела. Оно связано с убийством сына Синельникова, о существовании которого он, как мне достоверно известно, прекрасно знал. Более того — Синельников в письмах пытался вымолить прощение сына за грехи молодости. Мать молодого человека совершенно в курсе того, что Валерий Евгеньевич скончался, об этом я узнала только что. Но немного странным показалось мне кое-что иное…
— То, что никто не сообщил о завещании родственникам убитого? — сам все понял нотариус.
— Совершенно верно, — согласилась с ним я. — Мне почему-то кажется, что раз отец старался загладить вину перед своим сыном, то он наверняка должен был ему что-то оставить. Но сестра Валерия Евгеньевича, в данный момент живущая в доме Синельникова со своим сыном, утверждает, что все отошло по завещанию именно ей и ее сыну, остальных же детей Валерий так и не признал. Так вот мне бы хотелось взглянуть на его завещание.
— Да, занимательная ситуация, — закачал головой Федор Степанович. — Но боюсь, что по завещанию и в самом деле все переходит именно к сестре Валерия Евгеньевича. Дело в том, — Федор Степанович кашлянул, — что, когда мы составляли завещание, Валерий мне сказал, что он оставляет все своему сыну. Но если вдруг тот из обиды или каких иных чувств принять даруемое откажется, в таком случае все перейдет его сестре и ее сыну. Насколько мне известно, так все и было.
— То есть вы хотите сказать, что Станислав, сын Синельникова, сам отказался от наследства? — переспросила я.
— Да, мы послали ему уведомление, а в ответ получили письмо, в котором он утверждал, что ничего не желает от отца получать.
— А почему вы не связались с молодым человеком лично? — поняв, что письмо запросто можно было подменить, спросила я.
— Не было необходимости. Ведь Валерий Евгеньевич сам сказал, что маловероятно, чтобы сын принял от него что-либо. Поэтому я и стал оформлять документы на передачу собственности сестре Синельникова.
— Но это же неправильно! Вы не выполнили своих обязательств! — возмутилась я. — Разве можно так вести дела? А вдруг письмо подменили? Или кто-то, допустим, хитростью заставил парня отказаться, а он
