Иванов уже собирался уходить, когда раздался звонок. Он снял трубку:
— Иванов вас слушает.
Он явственно слышал чье-то придыхание. Наконец мужской голос спросил:
— Простите, Борис Эрнестович?
Голос довольно мягкий. Но вопрос прозвучал твердо, без колебаний.
— Борис Эрнестович. Извините, кто это говорит?
— Я звоню вам по поводу Гарибова.
— По поводу Гарибова?
— Да. Вернее, обстоятельств, связанных с Гарибовым. Вы ведь в курсе.
— Сначала скажите, кто вы? Я ведь должен знать, с кем говорю?
— Вы это узнаете. Но я хотел бы сказать вам об этом лично.
Человеку, который с ним говорит, наверняка за сорок. Судя по голосу, занимает в жизни не последнее место.
— Вы хотите со мной встретиться?
— Да. Но только на нейтральной почве.
— Как понять «на нейтральной почве»?
— Где-нибудь в городе. Это возможно?
Может быть, это кто-то, связанный с «кавказцем»? Вряд ли. «Кавказец» не из тех, кто сам полезет в петлю. Скорее, звонивший как-то связан с Гарибовыми. Иначе откуда этот человек узнал его телефон?
— Возможно. И когда вы хотите встретиться?
— Чем скорее, тем лучше. Сейчас вы можете? Скажем, минут через сорок. Вас это устраивает?
— Вполне. Где мы встретимся?
— В кафе. — Голос назвал кафе в центре, в котором собиралась главным образом молодежь. — Но вы должны обещать, что придете один.
Иванов не любил давать обещаний. Но в любом случае в кафе он отправился бы один. Поэтому сказал:
— Хорошо. Я приду один.
— Спасибо. Буду ждать вас в кафе. На первом этаже, столик в дальнем углу. Там может быть очередь, на всякий случай я предупрежу швейцара. Скажете ему… Скажете, что вы к Алексею Павловичу. На мне будет серый костюм, очки. А как я узнаю вас?
— Я подойду и представлюсь.
— Значит, через сорок минут. До встречи.
— До встречи.
Положив трубку, Иванов посмотрел на часы. Без пятнадцати шесть. По манере говорить — голос культурного человека. Как минимум, с высшим образованием. Интересно… В кафе он должен быть в двадцать пять седьмого. Время еще есть. На встречу он пойдет один. Но подстраховка нужна.
Он нажал кнопку и вызвал Хорина и Линяева. Через минуту они сидели у него в кабинете.
— Только что мне позвонил какой-то человек. Сказал, что хочет поговорить по поводу Гарибова. Назвался Алексеем Павловичем.
Линяев промолчал. Хорин скорее из вежливости отозвался:
— Интересно…
— Встреча назначена на восемнадцать двадцать пять, в кафе. Этот Алексей Павлович попросил, чтобы я пришел один. Я и без его просьбы пошел бы один. Но поскольку все это касается не только Гарибова, но и Садовникова, сами понимаете.
— Понимаем, — кивнул Линяев.
— Придется вам посидеть в машине. Подъедете чуть позже меня. Встаньте и ждите. Если я выйду и просто сяду в свою машину, поезжайте следом. Когда остановлюсь — поговорим. Остальное — по обстоятельствам.
…У кафе Иванов остановил машину почти у входа, осмотрелся.
На ступеньках небольшая очередь. За стеклянной дверью — пожилой швейцар. Фуражка с золотым галуном, как положено. Табличка «Мест нет». Очередь человек десять. Девочки, мальчики — самым старшим не больше двадцати. За окнами кафе темно, вспышки светомузыки.
Стараясь не привлекать внимания очереди, Иванов вышел из машины. Подошел к двери, постучал в стекло. Встретившись взглядом со швейцаром, показал глазами: надо. По виду его сейчас можно было принять за лицо свободной профессии. Возраст неопределенный. Одежда — тонкая кожаная куртка, свитер, узкие брюки, ботинки, рассчитанные на уличную слякоть. Все, как надо.
Швейцар приоткрыл дверь:
— Вам что, молодой человек? Мест нет, все занято.
Чуть надавив, Иванов быстро проскользнул в образовавшуюся щель. Очередь подалась было за ним. Из-за этого швейцар отвлекся, накидывая скобу. Не давая опомниться, Иванов тихо, со значением проговорил:
— Мне очень надо. Вас должны были предупредить, Алексей Павлович.
Не дожидаясь ответа, прошел в зал. Здесь по-прежнему вспыхивала светомузыка, но уже смешиваясь с глухими ударами из динамиков и общим шумом зала. Огляделся. Кафе, в основном, заполнено такими же мальчиками и девочками, что стоят снаружи. А вон и столик в дальнем углу. Лицом к залу сидит человек в сером костюме и очках. Невысок, худощав. Волос на голове почти нет, а их остатки на неровном черепе аккуратно подстрижены. Маленькие светлые усики. На вид — немного за сорок. Достает сигарету из лежащей на столе пачки.
Иванов подошел, остановился у столика. Сигареты достаточно редкие, «Фифс авеню». И зажигалка не из дешевых, электронный «Ронсон».
— Простите, вы Алексей Павлович?
— Совершенно верно. Алексей Павлович. А вы Борис Эрнестович?
— Борис Эрнестович.
— Садитесь. Не знал, что вам заказать, поэтому пока взял только себе.
— Мне только кофе. — Иванов сел.
Мужчина смотрит, чуть улыбаясь. В прищуренных серых глазах настороженная приветливость. Похоже, взгляд отработанный. Для своего возраста моложав. Тонкая голубая рубашка, подобранный в тон галстук, на левом безымянном пальце кольцо-печатка.
— Слушаю, Алексей Павлович. Вы хотели со мной поговорить?
— Хотел. — Алексей Павлович протянул пачку. — Пожалуйста. Вы курите?
— Не курю.
— Прекрасно. А я — если позволите. — Алексей Павлович взял зажигалку, не спеша прикурил. Глубоко затянулся, осторожно выпустил дым в сторону. Сделав несколько затяжек, положил сигарету на край пепельницы:
— Понимаете, все это… Звонок вам по телефону, встреча здесь… Все это я затеял по собственной инициативе. Сам. Но толкнула меня на это забота о безопасности нескольких людей… Им угрожает серьезная опасность. Очень серьезная.
— Кому «им»? Что это за люди?
— В первую очередь, конечно, это я сам. Во-вторых, это мои друзья.
— Кто именно?
— Люди в высшей степени порядочные. Со всех точек зрения. В том числе и с точки зрения закона.
— Прекрасно. Ну а остальное?
— Что остальное?
— Кто они? Их имена, фамилии? Где живут, работают?
— Могу назвать только одного человека. Гарибов Георгий Константинович. Вы ведь его знаете?
— В какой-то степени. А вы хорошо с ним знакомы?
— Это мой друг. Давний и очень близкий.
— И что же Гарибов? Что ему угрожает?
