посмей еще меня оскорбить!
Плющ осторожно платочком поднял с ковра валявшийся там пистолет Игоря:
— Надо бы отдать на экспертизу, не из него ли был убит Славик…
— Я не убивал его, не надо мне шить, чего не было, — чуть не закричал Налимов.
— Значит, знаешь, кто убил, ведь заказчиком точно был ты, и не смей мне лгать, а то…
И я замахнулась шампуром.
Налимов молчал.
От него, я просто физически чувствовала, исходили флюиды жуткой злобы.
— Ты будешь говорить, мразь? — Мое терпение заканчивалось.
— Вам я ничего не скажу. Сдавайте меня ментам, как положено, пусть допрашивают.
— Не-ет, — протянула я насмешливо, — нашел дурачков! У тебя небось вся ментовка на корню куплена. Они тебе еще терновый венец мученика за правду наденут да с почестями домой проводят. А нас осудят за издевательство над кристальной души гражданином.
— Где деньги, которые ты забрал у Славика, говори, а то пристрелю козла! — Плющ тряс дулом пистолета перед носом Налимова.
Но того не так легко было запугать.
— Да не знаю я ни про какие деньги Славика, они мне на… не нужны, своих девать некуда! — Налимов посмотрел куда-то вбок от меня.
Я оглянулась. Жанна пришла в себя и сидела на кушетке, ничего не понимая, придерживая рукой простыню на груди.
— Жанна, все обошлось. Сейчас я принесу тебе халат, ты приводи себя в порядок, пока мы тут с этим подонком разберемся.
— Нет, я сама, — завернувшись в простыню, она, медленно ступая, вышла из комнаты.
Налимов чувствовал себя неуютно. Он как-то подергивался и поеживался, полулежа в кресле.
— Итак, кому ты приказал убить Матвеева и куда дел деньги? Пока мы не узнаем ответа на эти простые вопросы, ты отсюда не выйдешь. Тебя будут мучить голод, жажда и еще кое-что, там увидишь…
— За мной приедут мои ребята!
— Они не станут ломиться в дом, когда хозяйка откроет им дверь и скажет, что ты на месяц «лег на дно» в Москве. А уже через неделю от жажды, за стакан воды, ты расскажешь все. Не доводи себя до этого. — В моем голосе явно звучали моя усталость и обреченность Налимова.
Подонок, мрачно потупившись, молчал. Вернулась Жанна, не торопясь подошла к Игорю и с силой ладонями стала бить его по щекам, долго, пока руки у самой не заболели. Мы ей не мешали.
— Ну, что же, поедем, Жанна, прогуляемся в одно интересное местечко, узнаем там адресок Зои, съездим, посмотрим, как у нее денежки в «дипломате» себя чувствуют, ведь они там спрятаны, Игорь?
Налимов с такой ненавистью посмотрел на меня, что я полностью уверилась в своей догадке.
— В общем, Алексей, ты пока постереги этого горе-гангстера, а мы съездим с Жанной сам знаешь куда, потом вернемся за тобой и поедем брать Зойкину квартиру.
— Таня, я себя очень плохо чувствую. Извини, но лучше мне побыть дома. Ты долго будешь отсутствовать?
— Думаю, что это займет у меня минут сорок. Вы тут не скучайте, — возможно, не слишком удачно пошутила я.
— С таким козлом не соскучишься, — откликнулся Плющ, демонстративно раскачивая шампур перед носом Налимова. — Постарайся вернуться быстрее.
Глава 7
Когда я вошла в отдел, менты занимались своим любимым делом — составлением бумажек.
Для этого они по очереди «выдергивали» из камеры то одну, то другую «жрицу любви». Усатый руководитель операции поначалу скривился, когда увидел меня, но мгновенно взял себя в руки:
— Вы, наверное, пришли еще за одной своей подругой? — съязвил он.
— Подруги у меня находятся в другом месте, — строго сказала я. — А здесь мне необходимо переговорить с бандершей.
— С кем?
— Проще говоря, с той мадам, которая курирует деятельность этих мадемуазелей.
— А, это ей Людка нужна, — улыбаясь собственной догадливости, встрял сержантик, заполнявший очередной протокол, но тут же осекся под суровым взглядом «Якубовича».
— Итак, гражданин начальник, — я мило улыбнулась усатому, — нельзя ли мне пару минут в интересах следствия пообщаться с вышеозначенной дамой?
— Вам трудно отказать, тем более что вы дружите с серьезными людьми из нашей конторы. — Усатый возвел глаза к потолку, затем кивнул стоящему у камеры молоденькому ментенку.
Тот с готовностью грохнул наружным засовом и крикнул:
— Людмила Осипова, на выход!
Буквально через несколько секунд из камеры показалась полненькая дамочка, ростом примерно с меня, обладающая отталкивающей физиономией с чересчур короткой стрижкой.
— Ну, что еще вам надо, отгребетесь вы от меня сегодня? — Девка явно была не в духе.
— Отгребемся, — сказал усатый борец за нравственность. — Если расскажешь этой очаровательной девушке (он кивнул в мою сторону) все, что ее интересует, можешь потом отправляться в свою теплую девичью постель.
И он заржал, дойдя, видимо, до предела собственного остроумия.
Людка с нескрываемым интересом посмотрела в мою сторону и спросила:
— А где Зойка? Вас же вместе отпустили?
— Мы с ней разругались, — почти что честно ответила я. — Но, видишь ли, сейчас мне надо съездить к ней домой, да я адресок не знаю.
Менты с видимым удовольствием слушали наш разговор. Людка почесала лоб и сказала:
— Ну, это… знаешь, где главпочтамт?
— Конечно, знаю, я же местная.
— Там, короче, такой пятиэтажный дом напротив… Первый подъезд, третий этаж и направо. Там… Это… Зеленая дверь железная… Сейчас, если меня отпустят, давай вместе к ней съездим…
От такого идиотского предложения мне прямо плохо стало.
— Спасибо, Люда, я хочу одна с ней разобраться, — твердо сказала я.
Что ж, дело сделано! Спасибо, родная милиция, ты оказала мне существенную услугу — я послала опешившим от моей игривости ментам смачный воздушный поцелуй и направилась к выходу.
Время терпело, и я подумала, что надо бы заехать проведать, как там себя чувствует Ольга, и заодно рассказать ей о последних событиях. Жанна, Налимов и Плющ не дети и без меня не пропадут.
Однако всем хорошо известно, что жизнь наша полна неожиданностей.
Я добралась до района больницы, где находился сейчас Владимир Маркин. А вот дальше все пути были перекрыты.
По улицам маршем протеста двигались рабочие нашего крупного химического завода «Нитрон», и нигде проехать не было никакой возможности.
Чертыхнувшись, я расплатилась с водителем машины и решила, коли уж так получилось, глянуть на состояние пострадавшего в семейной драке Маркина.
Вновь то же невыносимое больничное амбре окутало меня, и я поклялась при случае лучше наложить на себя руки, чем терпеть вот это, ложась в стационар.
Сказать, что Вова мне обрадовался, значит ничего не сказать. Он, видимо, на удивление быстро оклемался, так как аж подскочил на кровати, когда я вошла в палату.
— Татьяна, забирай меня отсюда, как здорово, что ты вовремя появилась, а то я уж бежать
