Эрик.
Я зажмурилась, потом открыла глаза, видение не исчезло. Я видела перед собой светлый затылок Эрика. Почувствовав слабость в ногах, опустилась на стул у входа. Ко мне уже спешил гарсон с перекинутым через руку полотенцем.
— Вам нехорошо, мадемуазель? — Он наклонился ко мне.
Я только махнула рукой, давая понять, что все в порядке.
— Кофе, пожалуйста, и как можно крепче.
Я немного пришла в себя. «Этого не может быть. Эрик мертв, я сама видела…» — убеждала я себя, пытаясь слиться в единое целое с полуденной ясностью улицы Бонапарта.
Конечно, не Эрик, а Джон Горбински сидел сейчас за соседним столиком. Тоже, в общем-то, неожиданность…
Я не стала оборачиваться, чтобы рассмотреть его собеседницу, а просто восстановила в памяти тот образ, который успел зафиксировать мой взгляд. Это была молодая женщина лет тридцати с живым взглядом больших светло-карих глаз. Густые черные волосы тяжелыми блестящими кольцами падали ей на плечи.
Худое смуглое лицо нельзя было назвать красивым, но оно поражало с первого взгляда каким-то знойным очарованием, нервной энергией быстро сменяющих друг друга выражений. Она была одета в легкий брючный костюм палевого цвета. Шелковый васильковый шарфик, повязанный вокруг шеи согласно последней парижской моде, придавал пикантность ее наряду.
— Ну как же так, Жаклин… — В голосе Горбински звучала неподдельная досада.
— Не надо, Джон, зачем начинать все сначала? — ответила его собеседница с легким раздражением.
— Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Пойми, мне нестерпима мысль, что ничего нельзя вернуть…
— Поверь мне, Джон, ты привыкнешь к этому, — уже более мягким голосом убеждала его Жаклин.
— К этому невозможно привыкнуть. Мне больно вдвойне… Ну как же ты не поймешь! Я — весь в противоречиях. Да, да, ты скажешь, я должен скорбеть о сыне, поверь мне, скорблю. И если жизнь еще не совсем опротивела мне, то это потому, что я до сих пор не могу поверить в смерть Эрика. И все-таки моей последней надеждой остаешься ты, Жаклин! — с чувством произнес Горбински.
Тяжелый вздох его собеседницы свидетельствовал о том, что этот разговор между ними постоянно возобновлялся.
— Джон, твоя настойчивость бесполезна. Я не могу переделать себя. Может, это жестоко с моей стороны, но считаю, что лучше быть честными друг с другом. Ты знаешь, я люблю Эрика до сих пор.
— Может быть, это тоже пройдет? Послушай, Жаклин, все твои разговоры о честности, о взаимоуважении ничто в сравнении с моими чувствами к тебе. Ты все время куда-то убегаешь, прячешься за разными красивыми словами, но мне-то они на что, — с надрывом вопрошал Джон, — ты же не собираешься всю жизнь оставаться одна?..
— Как бы там ни было, того, что было у нас с тобой, — не вернешь, хочешь ты это признать или нет. По-моему, самым разумным для нас будет не встречаться какое-то время и даже не звонить друг другу.
— Как у тебя все просто: не встречаться, не звонить… А если мне необходимо видеть тебя, говорить с тобой, быть рядом.
— Джон, я могу предложить тебе только дружбу. Ну почему ты упорствуешь? Ведь когда я ушла к Эрику, ты же смирился? — Голос Жаклин дрогнул.
— Только внешне.
— Этот разговор ни к чему не приведет. Не приезжай больше ко мне. Мы могли бы дружить, если бы не твоя настойчивость. Но, наверное, все Горбински упрямы.
— Но ведь Эрик уже полгода как бросил тебя, и ради кого?.. Этой потаскушки Вилану!
— С ней он вообще пробыл не больше двух месяцев, — спокойно возразила Жаклин.
Вот так Эрик! Прямо Казанова какой-то!
— А вот в России у него была настоящая любовь! — Джон явно хотел сделать больно Жаклин.
— Вот именно, была… — невозмутимо парировала Жаклин. — Прощай, Джон.
Раздался звук отодвигаемого стула, и вскоре мимо меня проплыла стройная, светлая фигура Жаклин. У меня не было сомнения в том, что ее фамилия — Фарно. Я скосила глаза назад: Джон сидел все в той же позе, он лишь ниже опустил голову.
Я оставила на столе деньги за кофе и отправилась следом за Жаклин.
Галерея Поля Вилану находилась в самом конце улицы Бонапарта, там, где она упиралась в улицу Жакоб.
Войдя вслед за Жаклин, я подалась влево, давая ей возможность скрыться в соседнем зале. Интерьер галереи воплощал смелые идеи Корбюзье: смотровые залы были расположены не в анфиладном или смежном порядке, а как бы плавно перетекали друг в друга.
Я, откровенно говоря, не ожидала в самом центре старого Парижа увидеть такой авангардный интерьер, хотя этот город всегда был законодателем моды, как в искусстве и литературе, так и в градостроительстве.
Но в последнее время не Старый, а Новый Свет в большей степени нас удивляет, а то и просто шокирует головокружительными проектами в области архитектуры и их конкретным воплощением. Я была готова к ампиру, модерну начала века, но не к подобному авангарду.
Поглазев по сторонам, отправилась на поиски четы Вилану. В глубине довольно вычурного пространства отыскала белую полированную дверь с табличкой, на которой было написано: м. Вилану П.
Я постучала.
— Войдите, — раздался женский голос, в котором я узнала голос Жаклин Фарно.
— Добрый день, могу я увидеть месье Вилану?
— Здравствуйте. — Фарно прищурилась. — Не вас ли я видела только что в кафе?
— Я пила кофе. Вы тоже там были? — прикинулась я шлангом.
Фарно сидела на кресле, металлические ножки которого плавно переходили в подлокотники и далее в спинку. Сама спинка, так же как и сиденье, была обтянута желто-коричневой кожей.
На таких же металлических, обработанных «под алюминий» ножках в кабинете стояли поголовно все предметы мебели: диваны, кресла, два стола и шкаф.
— Да, вы сидели за соседним столиком, у меня профессиональная память на лица.
— Меня зовут Татьяна Александровна, можно Таня, если вам так будет проще.
— О-о, вы из России? — удивилась Жаклин. — У вас совершенно нет акцента. Да что же вы стоите, присаживайтесь, пожалуйста, — указала она мне на кресло рядом со столом, — может, хотите выпить?
— Благодарю, нет. Я, видите ли, пришла по делу. Мне нужен месье Вилану.
— Месье Вилану будет только к вечеру, может быть, я могу чем-то вам помочь? Меня зовут Жаклин Фарно, я здесь сочетаю много функций: секретаря, консультанта, оценщика, искусствоведа. Вы вообще-то по какому вопросу?
— Вообще-то я — по личному, но о вас я знаю от миссис Торнтон. Думаю, нам есть о чем поговорить.
— Пожалуйста, я хорошо знаю Бриджит. — Жаклин хитровато улыбнулась.
Я ответила ей понимающим взглядом.
— Я — частный детектив, занимаюсь расследованием убийства мистера Горбински.
— Так это вы? Его отец говорил мне об этом деле, но я не предполагала, что вы так молоды.
— Эрик, простите, мистер Горбински ведь сотрудничал с галереей месье Вилану?
— Можете не извиняться. — Жаклин в своей импульсивной манере сплетала и расплетала пальцы рук, на ее губах появилась горькая усмешка. — Я знаю, вы были близки с Эриком, я когда-то — тоже.
Она пристально посмотрела на меня. Мне захотелось опустить глаза, но я выдержала ее пронзительный взгляд. Делить нам с ней нечего, в лучшем случае остается обмениваться воспоминаниями.
