Глава 7
В зеркале поблескивало тело
Виделось одно, а через миг другое
Облик свой меняя то и дело
Отражение не ведало покоя
Немецкая овчарка сеньоры Крус, соседки Моники, заливается лаем, и тут же ей отвечают бульдог и такса, а чуть позже, как в настоящем оркестре, где каждый инструмент знает свой черед, к ним присоединяются фокстерьер, датский дог, борзая, доберман-пинчер, ньюфаундленд и напоследок кубинский сато, самый маленький и невзрачный, но зато самый ласковый и шаловливый пес, за что, наверное, и ходит в любимчиках у сеньоры Крус, которая им всем говорит: «Да, да, мои детки, сейчас ваша мамочка вас накормит». Она идет к холодильнику и вынимает огромную кастрюлю. Собаки тотчас замолкают, но, почуяв запах мяса, собачий хор продолжает лай под управлением немецкой овчарки, которая прыгает от радости.
Каким образом сеньоре Крус удается кормить и содержать десять собак в своей двухкомнатной квартире, никто в доме не знает. Кое-кто полагает, что она – внебрачная дочь Хулио Лобо, кубинского миллионера, хозяина плантаций сахарного тростника, бежавшего в 1959 году в США и регулярно присылающего ей доллары. Другие думают, что она – бывшая прислуга этого самого магната, оставившего ей кругленькую сумму по завещанию. Но все уверены: «Она никуда из страны не уедет, потому что никогда не бросит своих собак». А собаки меж тем скачут в экстазе и лают еще пуще, когда хозяйка начинает перекладывать мясо из кастрюли в отдельные миски. «Тише, тише, детки, вы мешаете соседям», – говорит она, но собаки не обращают на ее слова никакого внимания, ибо, как говорится, не полаешь – не поешь.
Моника, разбуженная собачьим лаем, зевает, потягивается и смотрит на часы. Три часа пополудни. «Ну, я заспалась», – говорит она. Обычно она спит так долго, когда ложится в четыре утра, возвратясь с дискотеки.
В последнее время Моника не ходила на диско, чтобы не наткнуться на Кэмела и желая насладиться домашним покоем. Тем не менее иногда бывает охота попрыгать, посмеяться, зарядиться адреналином, увидеть новые лица и порадоваться жизни, особенно когда приходят хорошие вести.
Как раз вчера у Моники обнаружилось подобное желание. Она наконец получила от канадца Ричарда приглашение в Канаду.
Она прыгает от восторга, выскакивает на балкон, потрясая письмом, как флагом, и вопит: «Пришло, пришло!» На Меркадо никому нет дела до ее радостей, и торговля идет своим ходом, хотя на улице одна машина откликается визгом клаксона, а из другой в ответ доносится что-то нечленораздельное, или, может быть, водитель просто рявкнул от злости, едва не врезавшись в зад первой. «Bay!» – громко радуется Моника, а овчарка сеньоры Крус охотно ей отвечает: «Гау-гау!»
Однако радость Моники вызвана не одним только полученным приглашением. Мало-помалу уходит в прошлое чувство тревоги и страха, мешающее спать спокойно. Да и Он тоже ласков, внимателен – грех жаловаться. Как видно, подношение цыпленка богу Элеггуа сыграло свою роль. Видно, исполняется предсказание Марухи, хотя гадалка предрекла Монике тяжелые испытания до того, как наступят покой и счастье, но вот до сих пор ей не пришлось столкнуться ни с одной серьезной проблемой.
– Кета, Кета! – кричит Моника, но соседка не отвечает. Она лежит в больнице, где проходит очередной курс лечения.
«Гау-гау…» – надрывается фокстерьер сеньоры Крус; песик не из видных, но горластый и беспокойный.
Моника идет к телефону и набирает Его номер, но там аппарат, конечно, испорчен и никто не отвечает. Она не помнит или не знает, что Он уехал в Пинар-дель-Рио по неотложному делу. В Пинар-дель-Рио нашелся денежный клиент, владеющий небольшим помещением и готовый заплатить сорок тысяч долларов за дом в Гаване, а если сделка состоится, он получит свои пять тысяч комиссионных и сможет водить Монику в рестораны и другие приятные места.
Поскольку у Малу нет телефона, Моника звонит ее соседке, но та не имеет понятия, где находится Лу.
«Куда она пропала? – задается вопросом Моника. – Наверное, отправилась на диско. Там ее и найду».
Моника звонит Юмалайди, и они договариваются встретиться в десять вечера.
На дискотеке Юмалайди знакомит Монику с испанцем средних лет, довольно симпатичным и воспитанным. Моника с ним танцует, точнее говоря, скачет, пьет и даже пару раз затягивается марихуаной. К рассвету испанец доставляет ее домой на такси и хочет войти, но она, мило улыбаясь, его останавливает: «Нет, дорогой, я очень утомилась, увидимся в другой раз». – «Ну зачем же так, не гони меня, я очень тебя хочу». – «До свидания, мой хороший, я валюсь с ног от усталости». – «Но…» – «Я сегодня же тебе позвоню, и мы увидимся». – «У тебя есть телефон?» – «Нет». – «Я живу в отеле «Капри», позвони мне». – «Позвоню, целую, бай».
Моника запирает дверь и, не раздеваясь, бросается в постель, спит допоздна и просыпается от лая собак сеньоры Крус.
Она встает, заваривает крепкий кофе и минут десять занимается аэробикой, ибо, хотя она молода и изящна, очень следит за фигурой; затем принимает душ и одевается. После всех процедур берется за дневник и пишет:
«Я давно не чувствовала себя такой счастливой. Моя судьба в корне меняется. Еду в Канаду. Приглашение у меня в кармане, и есть несколько тысяч долларов на оформление выезда. А потом можно будет вывезти и Его. Скажу Ричарду, что Он мой дядя, и попрошу выслать приглашение. Сейчас ситуация немного изменилась, и, может, Ему разрешат наконец выехать, не копаясь в том, кем Он был или что делал раньше».
Моника откладывает ручку, поднимает голову и смотрит на образ Пречистой Девы из Кобре, стоящий у стены. И снова принимается писать.
«Но захочет ли Он уехать? У Него столько всего намешано в голове, что может и отказаться. Вдруг не возьмет у меня денег или будет цепляться за свою родину, кроме которой, мол, ничего Ему больше и не надо, вдруг… Святая Дева, сколько же всяких препятствий может себе напридумать человек.
Но я Его, наверное, за это и люблю, за всякие хохмы и выкрутасы. Если бы Он был обыкновенным простаком, мечтающим только жить красиво и бежать отсюда при первой возможности, меня бы Он не заинтересовал. Однако каким бы сумасбродом Он ни был, Ему обязательно надо уехать. Здесь Он совсем зачахнет и опустится, помрет с голоду или с перепоя. В следующий понедельник, когда мы увидимся, я постараюсь Его уговорить.
Да, теперь моя жизнь меняется в корне. Я это чувствую. Пречистая Дева и Йемайя мне помогают. Надо обо всем рассказать Лу. Возможно, я и ее сумею вытащить отсюда. Как славно зажили бы мы с ней в Монреале. Нет, нам, пожалуй, надо жить по отдельности. Каждая сама по себе. Кто знает, не захочет ли Лу продолжать там свои здешние занятия, а мне хочется попытаться жить иначе. Поступлю в университет, стану физиком, химиком, литературоведом или кем-нибудь еще. Хорошо бы и Лу чему-нибудь поучилась, но она не станет этого делать, я уверена. Уже больше недели она ко мне не заходит, и я ничего о ней не знаю. Где она шляется? Наверное, как всегда, занята своими делами».
Тут мысли Моники прерывают громкие настойчивые удары во входную дверь, а срывающийся от волнения голос повторяет: «Мони, Мони! Открой, это я, Малу!..»
В Варадеро мы приехали к полудню и, расплатившись с шофером, отправились на поиски матери Моники. Сначала надо было посетить пансионат, принадлежавший ее учреждению.
– Где находится этот дом? – спросил Франсис.
– В центре.
Когда мы туда добрались, то, к своему разочарованию, нашли там всего лишь дискотеку для иностранцев, где никто ничего не слышал ни о каких домах отдыха, ни о министерствах.
– Не может такого быть! – воскликнул я.
– Кто дал тебе этот адрес? – С Франсиса ручьями лил пот.
