Клина, с их болотными котами. Я не испугался колдунов из Ярославля, хотя они напустили на наших людей язву…
– Но сегодня ты испугался, Василий!
Мгновенно возникла тишина. Слова Арины прозвучали не как намеренное оскорбление, скорее как… приговор.
– Сегодня ты испугался! - с усилием повторила она, сплетаясь пальцами с мальчишкой-колдуном. Тот прикрыл глаза, опускаясь на колени у деревянного ложа. Между детьми луны настраивалась невидимая, неощутимая связь. Котенок зашипел и метнулся под лавку. - Ты укрылся за броней, как трусливая старуха, вместо того чтобы поднять свой взвод в бой! А ты, Матрос, где был ты, когда Артур Кузнец, человек, не принявший присяги, один воевал с демонами? Где были твои смельчаки, кто обязан был сменить убитых возле высотной пушки? Ты лежал задом кверху под кроватью и молился?
Лицо Матроса приобрело багровый оттенок. Снаружи доносился визг пил, частые удары топоров: рабочие восстанавливали обгоревшие колеса, скрепляли оборванные телефонные провода. Внутри броневика раздавалось лишь сиплое дыхание раненой, и прыгала в клетке под потолком однокрылая синичка.
Коваль не успел заметить, настолько быстро всё произошло. Серго, не вставая с железной лавки, выбросил вперед саблю. Клинок воткнулся Василию в грудь, пришпилив его к стене, как огромную бабочку. Один их охранников Арины перехватил руку Матроса с ножом, другой неуловимым движением перерезал сержанту горло. Артур оцепенел. Чарли, Серго, Даляр и оба оставшихся в живых командира выглядели спокойными, будто ничего и не случилось. Все были ранены по несколько раз, но правдоподобно изображали равнодушие к собственным порезам. Лекарь, худенький мужичок в резиновом фартуке, снял щипцами со спиртовки железную миску со шприцами.
– Христофор назвал мне еще шесть имен… - У Арины изо рта снова пошла кровь, но она не выпускала из потной руки исцарапанную грязную ладошку мальчика. - Серго, ты казнишь их перед строем. Дашь Кузнецу людей, пусть он сделает с крылатыми всё, что хочет. Он прав. И если не найдется мужчины, кто посмеет убить Качальщика, это сделает Кузнец. Он пройдет в круг…
– Будет сделано, госпожа!
– Теперь ты! - Раненая повернула мутные запавшие глаза к Артуру. - Я скоро умру… Я верю Христофору… Он умеет слышать людей лучше, чем я… Что бы ты сделал на моем месте? Говори!
У Артура вторично возникло чувство, будто за него заранее всё решили. Как бы выступить, чтобы самому не оказаться с дыркой в животе?..
– Ты поступила верно, госпожа. Эти люди своей трусостью подвергли опасности всех. Я считаю… - Он оглянулся на Чарли, но торговец был невероятно серьезен. - Я считаю, что караван должен идти дальше. Но не только днем. Дикари знают, где караваны останавливаются на ночевки. Мне кажется, имеет смысл сбить их планы и идти ночью. Идти безостановочно. Троих надежных людей послать назад, пусть купят у нефтяников лошадей. За двойную или тройную цену. Потом они нас догонят. Трактор поставите сзади, пусть тянет сразу три фургона, самые легкие. Зенитку поставить вперед. Впереди колонны, в двух километрах, я бы послал легкую повозку с бочкой горючего и несколько конных. Чтобы шли по сторонам дороги, максимально широко, и поджигали лес. Мы создадим, таким образом, сплошную полосу огня. Получится просека, нам легче будет возвращаться… - Артур перевел дух. - Я разберусь со змеями, но позволь сохранить жизнь Тому, кто раскачивает землю…
– Ты не понимаешь! - встрял Серго. - Если мы не сожжем его, он убьет всех нас. Он снова напустит на нас крылатых. Качальщика нельзя зарубить или убить пулей, его оживит земля. Только огонь…
– Это правда? - обратился Артур к Христофору. Ему показалось, что парнишка едва заметно улыбается. - Никто не видел Качальщика, но хорошо известно, как с ним поступить.
– И правда, и неправда! - отозвался малыш, баюкая безвольную ладонь Арины. - Он виноват, но прав. Он злой, но добрый. Он мертв, но жив.
Да, к стилю этого парня еще нужно привыкнуть, подумал Артур, а вслух продолжал:
– Если он тот, кого все так боятся, то нам вдвойне важно захватить такого пленного. Девушка действительно может умереть от отравления. Если то, что я слышал о Качальщиках от Левы, правда, то мы заставим его вылечить мамочку! Что касается остальных дикарей… Я не знаю, что вы обычно делаете с трупами?
– Бросаем волкам! - отозвался Даляр.
– Если госпожа позволит, я бы поступил иначе, как парни из 'Восьмой дивизии'. Не лучше ли потратить лишний час и прибить их к деревьям, вдоль дороги? Пусть те, кто придет сюда ночью, а они придут, устрашатся твоего гнева…
– Нефтяники не продадут нам коней, - тихо возразил Чарли, - а пошлют к ковбоям. Мы потеряем сутки.
– Продадут, если мы сделаем так, как я предлагаю. Когда они наведут переправу, я сам перееду на ту сторону реки с пушкой и поставлю их перед выбором. Или лошади, или я подожгу нефть. Они предатели.
– Ты с ума сошел, приятель! - разинул рот незнакомый сержант.
– Помолчи, Кастет! - приказала Арина. - Ты слышал, Кузнец, что люди боятся идти. Их не собрать даже в строй походного Совета. Такое случается, не удивляйся. Нечасто двадцать человек сгорают заживо.
Очередной ребус, в отчаянии подумал Коваль. Они из меня оракула собрались сделать, что ли? Какого черта я при всех резал эту змею? Вспомнил, как лягух в институте препарировал, и не удержался от соблазна. Он бы не удивился, обнаружив в теле дракона детали искусственного механизма. Действительно, и дилетанту в физике стало бы очевидно, что при массе в двести кило подъемной силы крыльев явно недоставало для длительного полета. Драконов словно собрали из кусков, на живую нитку…
– Я не считал себя жестоким человеком, госпожа. Напротив, из меня неважный боец, но если ты спрашиваешь… - Артур вздохнул. - Сотню лет назад так никто не поступал, но сейчас я бы не стал собирать всех бойцов вместе, а попытался бы поднять дисциплину повзводно. Чарли мог бы сообщить, что выдает жалованье, чтобы взводы заходили в штабной вагон по очереди. А там мы бы спросили каждого, хочет он бежать, как крыса, или остается верен присяге. Полагаю, достаточно повесить троих-четверых, и дисциплина восстановится. Но когда соберется… Как вы это назвали? Строй походного Совета, имеет смысл расстрелять перед строем или зарезать, - он глянул на лежащего в луже крови Матроса, - тех, кто раньше пытался перечить командирам…
– Да, я снова ошиблась в тебе, Артур Кузнец! - Арина подставила лекарю вену.
Коваль внутренне сжался, ожидая нападения, но никто не шевельнулся. Христофор что-то говорил, склонясь к самому уху девушки. Даляр задумчиво покусывал ус, Чарли менял окровавленную тряпку на плече. Серго ножиком счищал грязь с сапога, его сабля так и торчала из груди убитого сержанта. Вытащить ее никто и не подумал.
– Мое решение! - Новая порция наркотика придала светловолосой атаманше сил. - Мы идем в Москву. Пока я жива, но не могу ходить, я назначаю нового начальника охраны вместо себя. Если я умру, Серго соберет Совет. Тогда вы кинете жребий. Маршал, я верно излагаю закон?
Лекарь почтительно поклонился:
– Твоя власть, госпожа.
– Чарли Рокотов, ты представляешь в караване правую руку папы Рубенса. Спроси у этого человека, Артура Кузнеца, хочет ли он принять присягу.
Особого выбора Ковалю не предоставили. Он понял, что отказаться означало нажить себе множество врагов, невзирая на боевые заслуги. И кто его за язык тянул? Ехал бы себе спокойненько дальше эконом- классом, под боком у главного торговца, кушал бы рыбку, глядишь, и до столицы бы добрался. А теперь сунут в руки меч пуда на полтора, или арбалет, и пойдет он маршировать под командованием Даляра. Маршировать - это ерунда, на военной кафедре учили, а вот как правильно махать этим самым мечом? Вот ведь вляпался!
Его поставили на колени перед построившимся каре и надрезали левую руку. Три старых члена коммуны трижды повторили вопрос, и Артур трижды ответил положительно о своем желании по гроб жизни служить папе и музею. Коваль повторял слова, словно украденные из клятвы юных пионеров, и смешивал свою кровь с кровью Чарли, Даляра и Людовика. Людовика принесли на носилках, он поминутно впадал в
