всяческие конференции. Иногда бывало полезно, иногда довольно скучно, но никогда не доходило до такой парилки, как сегодня. У него вылетело из головы, что в отсутствие электричества не функционирует ни одна система вентиляции. Отпирать настежь окна он сам же и запретил, из соображений безопасности. Невзирая на двойной ряд вооруженного оцепления тысячи четыре зевак расположились на травке с раннего утра, а к обеду их число утроилось.
– Боишься? - мимоходом спросил Свирский, направляясь на свою скамью. - Не бойся, помираем один раз!
– Тебе хорошо, - пожаловался Коваль. - Тебя в любом случае выберут в Старшины, потому что ты умный!
– А ты какой? - изумился Левушка.
– А я - просто начальник, - вздохнул Артур. - Начальником может быть всякий, а толкового Старшину книжников днем с огнем не сыскать…
С Левой пришел брат Аркадий, Старшина топливной палаты, долго тряс губернатору руку и бормотал соболезнования.
Подтянулись братья Абашидзе, веско и вежливо поздоровались, демонстрируя окружающим, кого они считали и будут считать губернатором при любом исходе выборов. Под шепоток зала занял свое место смуглый красавец Орландо, неделю назад назначенный Ковалем Старшиной промышленной палаты. Артур очень переживал, что итальянец плохо говорит по-русски. Если бы эти твердолобые олухи в зале могли его понять и оценить масштаб затеваемых строек!..
Еще сильнее зашумели, когда в зале объявился собственной персоной бывший папа Эрмитажа, Михаил Рубенс, да еще под ручку с мамой Кэт. У обоих давно не было официального права голоса, но все прекрасно представляли, каким они пользуются влиянием. Особенно Рубенс, чей внучок уже лет пять был секретарем у губернатора.
На местах для почетных гостей собралось немало уважаемых личностей. Знатные горожане подталкивали друг друга локтями, шепотом называя имена.
– Взгляните, какого мрачного деда под руки несут. Сам предводитель чудских Озерников пожаловал!
– А как вам тот, в красной папахе? Это же нижегородский Голова, клянусь вам!
– А вон, на балконе, выборгские и лужские!
– Господа, а этот здоровяк, Карапуз, что он тут делает? Он ведь всего лишь капитан пограничной стражи?
– О, вы не слышали последних новостей! Это прежде он был капитан, а нынче у него право голоса от всех чингисов…
– А вот и наша чародейка!
– Да кто же, кто?
– Да умница французская, что пули без боли достает. Тряпку тебе на нос кладут, и спишь. А как проснешься, уже все пули вынули! Сказывают, к ней на операции даже казацкие атаманы с Ростова едут…
– Так она же не лекарша вроде, а химик…
– Тем более! Скоро вместо мамы Роны в Питере будет. Ей губернатор целый дворец выделил и лекарей лучших в помощь, и училище химическое учредил.
– А где же митрополит? Где Онуфрий, господа? Вроде все соборники расселись, а никого из Лавры не вижу…
– Вы, любезный, отстали от жизни в Ломоносове! Онуфрия давно сняли…
– Да когда же? Да кто его снял?
– Так свои же и сняли! Месяц назад прошел областной Собор. Патриарха нового выбрали, и прочих новых отцов… Теперь совсем другие верховодят; патриархом Василия избрали. Он личный духовник супруги Кузнеца…
– Ах ты, господи! Ну, тогда понятно, откуда ветер дует!
– Нет, дружище, ничего вам не понятно. Он же теперь патриарх, над всей Русью суд будет вершить!
– Да как же это, над всей Русью? Ведь у соседей свои попы найдутся. Кто же Василия на Урале слушать будет?
– Не советую так громко… Это вам не Ломоносов, сегодня такие дела затеваются… Я вам так скажу - будут Василия слушать, никуда не денутся!
– Постойте, а это что за личности?
– Господа, не шумите, ничего не слышно!
Миша Рубенс ударил в гонг и через рупор объявил о присутствии делегации Верховного польского воеводы.
– Ох ты, дьякон в красной рясе-то, важный какой, а глазенки так и горят!
– Это не ряса, любезный, а сутана. И не дьякон, а епископ Варшавский, Станислав. Говорят, недавно выбрали…
– А еще говорят, что он приятель нашего губернатора.
Внезапно разговоры смолкли, по залу пронесся шумный вздох. Люди привставали на скамейках, чтобы лучше видеть гостевую скамью. Рядом с официальной делегацией Берлина и представителями немецкой фактории появились несколько удивительных, низкорослых людей в черных очках и низко надвинутых черных шляпах.
– Это что за нечисть, прости господи?
– Тише, тише… Ты что, хочешь попасть в списки Трибунала? Не видел разве, баржа здоровенная у Адмиралтейства стоит?
– Так то ж Орландо пригнал, новый Старшина фабричный. В Кронштадте починили и паровик на угле запустили.
– Вот-вот! На барже гномов и привезли, и не только их. Эти мелкие, они де-ле-га-ты! Во как! От германских южных земель и от бельгийцев.
Рядом с пивоварами, степенно разглаживая пейсы, устраивались четверо мужчин в помятых черных костюмах и громоздкая женщина в белом парике. У Бумажников слезились глаза, а носы от непрекращающегося насморка раздулись и покраснели, как сливы. Аллергия мучила всех, кто прибыл из-за песчаной стены, несмотря на лошадиные дозы настоек и гомеопатию Хранительниц.
Коваль тихонько оглядывал зал. Эту ночь он почти не спал и весь извелся, а утром, как ни странно, успокоился. Утром в окно спальни заглянуло солнышко, он поставил себе на примусе сто первую кружку кофе, и распахнул тяжелую раму. Дворцовая площадь переливалась миллионами брызг, после ночного дождя, ангел привычно балансировал на столбе, а по Мойке веселой стайкой, под охраной гвардейцев, шли в дворцовую школу ребятишки.
Потом губернатор перевел взгляд назад, на громадный стол, заваленный бумагами, планами и чертежами, и его охватила вдруг детская беззаботность.
'Какого черта, - сказал он вслух и удивился звуку своего осипшего голоса. - Не буду я ничего писать, обойдутся без тезисов. Одного тезиса с них достаточно. Или я остаюсь, или еду к Прохору и остаток дней ловлю с ним рыбу…'
Не успел он это произнести, как ударили колокола, а в дверь заскребся Михаил, с кипой свежих документов. Одной рукой листая бумаги, другой Артур поочередно прижимал к уху местные телефоны, выслушивал отчеты Старшин…
'Возможно, последние отчеты', - напомнил он себе, когда хотел разозлиться на дорожников за рухнувший мостик через Карповку. И приказал себе больше не волноваться. Всё что мог для этих людей, он сделал. И великое чудо заключалось уже в том, что он до сих пор жив…
Совсем волноваться не получилось.
Сейчас рядом с ним сидел Миша Рубенс-младший и тихонько доносил свежие сплетни.
– Слева, восьмой, девятый ряд, видите, господин? Выборные от Гатчинских ковбоев. До последнего клеркам сопротивлялись и паспорта не хотели получать. Заводилой у них тот, который со шрамом, Кирилл Лопата. Кричал, что не собирается ни в какую Думу выбираться, потому что Питер для них - не указ.
