в руках листочек, на трибуну взобрался Старшина книжников, ректор университета и старейший член Малого круга Старшин. Сегодня Левушка нарядился в турецкий синтетический костюм и франтоватую рубаху, оставшуюся от гардероба Людовика. По особому заказу для него сшили кружевное жабо, в которое книжник запихал орден. На сей раз это был орден Славы - Левушка питал слабость ко всему блестящему. Когда-то Коваль даже пообещал, что наградит Свирского первой же учрежденной в новом государстве медалью.
– Властью, данной мне Большим и Малым кругом, первое заседание Петербургской Думы объявляю открытым! Поздравляю всех депутатов! Здесь собрались самые уважаемые граждане нашего города и прилегающих земель, заслужившие доверие своих…
Зал затих, многие даже затушили папироски и трубки. Речь для Левушки составляли вчетвером, надлежало пройти по грани официоза, и чтобы самые бестолковые поняли культурные слова. Похвалив город и горожан за проявленную сознательность, похвалив отдельно каждую гильдию, мастеровых, торговцев и ковбоев, словом, раздав всем по конфете, книжник представил иноземные и иногородние делегации, а затем перешел к повестке дня.
Артур делал вид, что просматривает листы в папке, а сам, прикрывшись рукой, исподтишка разглядывал зал. Делегаты не хлопали там, где захлопали бы их предшественники, полтора века назад, в Законодательном собрании. Они не потрудились побриться и сменить одежду, они не вставали с места, даже когда Левушка нахваливал кого-то поименно, они плевали под ноги и, не таясь, передавали бутылки с медовухой…
И всё же, это были депутаты.
Это были люди, которых выбрали, по человеку от артели, или от трехсот дворов, или от полка, люди, с которыми предстоит теперь работать и работать…
Это были люди, которые могли собрать деньги. Очень большие деньги, во много раз больше того, чем была богата казна. Это от них зависело, откроет ли народ перед казной кошельки и амбары, снарядит ли в путь сыновей и рабов, отдаст ли коней, оружие, повозки, фураж на тысячи дней пути…
И существовало лишь два пути, чтобы приблизиться к цели. Взбаламутить верных вояк и взять всё необходимое силой. В таком случае, вернувшись в Питер, даже с победами, он имеет все шансы не обнаружить бывших подданных. Как пришли десятки тысяч после мясных дефолтов, так и растекутся назад, обиженные, по всей России. Грош цена такому губернатору…
– Порядок такой, господа! - Левушка успел охрипнуть, хотя кричал в жестяной рупор. И само обращение 'господа' давалось книжнику с трудом. - Первым делом, выступят наши гости, кто заранее записался! Затем выбираем Старшин в новое городское правительство, на пять лет. Затем - полчасика перекур - и выбираем губернатора. Еще раз повторю, а то тут некоторые меня дергают… Выступают только те, кто заранее заявил. Кого у меня в списке нет, те не лезьте, ясно?
– Это что же, нас молчать выбирали? - понеслись реплики недовольных, и, судя по всему, слегка поддатых, депутатов.
– Хороша Дума. Думать можно, а говорить нельзя…
– На хрена затевали, коли сразу рот затыкать!
– Вы присядьте, господа! - срывая связки, увещевал председатель. - Завтра еще наговоритесь, всю неделю будете говорить. Три дня будете слушать: и отчеты Старшин по прошлому году, и планы на следующий год. Вот тогда и высказывайтесь, кто сколько захочет. А тот, кого выберут сегодня новым губернатором, должен будет к четвертому дню свой план составить, как жить дальше, и как городу деньги тратить, и как налоги собирать… Вот тогда и накричитесь вволю, но тоже по записи. Сначала слушаем того, кто докладывает. Потом стройтесь в очередь. Покажите мне свою бирку, я запишу на выступление… Всем понятно? А то крик подняли, как бабы пьяные! Первое слово даю губернатору Кузнецу!..
Во время этой пламенной речи губернатору сунули сбоку маленькую записку. В ней сообщалось, что в зал проникли, как минимум, трое с огнестрельным. Вычислили террористов, естественно, дети; кто еще мог, кроме девятилетних Качальщиков, надежно спрятанных за портьерами, уловить враждебный металл?
Губернатор скомкал листочек и поднялся на трибуну. Конечно, это была далеко не та трибуна, на которой когда-то крепились микрофоны и сиял герб. Здание дважды горело, хорошо еще, что потолок не рухнул, вон дыры какие!
Он посмотрел в глаза первому ряду, затем сместил фокус зрения дальше. Большинство депутатов было ему знакомо, но сегодня тут собралась почти тысяча человек, и дальние ряды тонули в клубах махорки. Можно было, конечно, послать стражу и немедленно вычислить потенциальных убийц… Но кто докажет, что они пришли убивать губернатора? И как будет выглядеть городской начальник в глазах иностранцев, если начнет прямо в Думе крутить руки народным избранникам?
Нет, он успеет сказать то, что должен, во что посвящены только шестеро, ключевые фигуры. И этим отобьет охоту доставать обрезы. А разбираться с 'ворошиловскими стрелками' будем потом. Непременно разберемся, с пристрастием, но попозже… И возьмем их не на покушении, боже упаси, а как врагов трудового народа, на попытке поджечь зерно, например…
Он набрал в грудь побольше воздуха. Зал дышал ему в лицо потом и гнилыми зубами, пивной отрыжкой и винным перегаром. Народные избранники почесывались, ловили вшей, украдкой грызли бутерброды…
– Господа, друзья, соратники! - сказал Артур. - Сегодня новая Дума выберет нового губернатора. У нового губернатора будет в десять раз меньше прав и в три раза больше обязанностей. Он не сможет больше делать то, что ему хочется, а будет подчиняться вам, и отчитываться перед вами. Так что теперь недосыпать будет не только новый губернатор, но и каждый из вас…
В тишине было слышно, как скрипят перья, и где-то за окнами плачет ребенок.
– Господин Свирский зачитал повестку дня. Первым идет мое выступление, оно будет кратким. Сегодня нас почтили вниманием главы шестнадцати русских городов и двадцати семи поселков. Они представляют лишь малую толику русских земель, но они приехали, чтобы подписать новый Пакт. Только от вас зависит… - Он сделал внушительную паузу. - От вас зависит, каким быть Пакту. Или наши друзья разъедутся, не получив поддержки, на которую надеялись, или сегодня, в этом зале, мы подпишем бумагу о создании нового Российского государства…
В задних рядах пронесся шепоток, набрал силу и превратился в неумолчный рев. Коваль махнул секретарю, и за сценой упала драпировка, скрывавшая огромную карту СССР тысяча девятьсот восьмидесятого года выпуска…
Рубенс колотил в гонг, многие повскакали с мест, в левом проходе завязалась потасовка, кого-то уронили на пол, кто-то вытирал кровь с разбитого лица. Только когда возле трибуны появился патриарх Василий, волнение начало понемногу стихать.
– Оранжевым цветом, - продолжал Артур, - закрашены те области, которые готовы войти в новое государство и подчиниться новой столице - Петербургу! Как видите, это лишь небольшая часть великой страны, которую когда-то уничтожили глупые правители. Но в наших силах вернуть ей могущество и богатство! В наших силах, если мы договоримся, объединить людей, раскиданных друг от друга на тысячи верст!
Так что, прежде чем выбирать Старшин и нового губернатора, мы должны проголосовать.
Хочет ли Дума, выбранная народом Питера, чтобы город стал столицей?! Если мы проголосуем за новый пакт, то после обеда, в Павловске, соберется другая Дума. Это будет уже Государственная Дума России, и вам придется все пять лет исполнять ее решения. Дума России выберет президента страны и Верховных Старшин, то есть министров… Но перед голосованием… я хотел бы, чтобы никто не мог сказать, будто Кузнец на кого-то давил, или кого-то принудил. Я всем вам хочу сказать спасибо, - Коваль пожалел, что не может смахнуть набежавшую слезу. - По закону, который установил Большой круг, заявить о претензии на место губернатора можно было за три недели до выборов. И по тому же закону, выбранный губернатор имеет право отказаться от поста и предложить Думе другого кандидата. Верно я излагаю закон? - Артур повернулся к президиуму, где, в полном составе, сидел Малый круг. Соратники глядели на него в немом изумлении. - Я ухожу с поста и предлагаю вместо себя Михаила Рубенса, бывшего папу Эрмитажа. Вы все его знаете, и думаю, он ничем не хуже других кандидатов. Это мудрый человек, отличный хозяин и справедливый судья. А теперь слово его святейшеству…
Зал взорвался таким криком, что с крыши, и с карнизов вспорхнули голуби и вороны.
– Как думаешь, выкрутимся? - Артур разглядывал горланящую публику в щелочку между портьер.
