– Сейчас их патриарх добьет! - уверенно процедил командующий гвардией, набивая трубку. - Как узнают, что Качальщики Крест приняли, живо лапы поднимут…
– Василий точно урезонит, - согласился Даляр. - И хан обещал за тебя словцо замолвить. Чтоб мне сдохнуть, быть тебе этим самым… президентом, господин!
28. ЭСМИНЕЦ 'КЛИНОК'
Такого скопления народа порт не помнил полтора столетия, с тех пор как замерли клешни стальных динозавров, переносивших с места на место грузы, с тех пор как в последний раз отшвартовался эстонский сухогруз и замер на вечной стоянке, как памятник самому себе. Особое раздолье было для карманников и прочей шушеры, искавшей, чем бы поживиться в людных местах. Небо снизошло милостью в этот день на вечно пасмурный город. До самого горизонта не портило картину ни одно свинцовое облачко. Бездонный голубой колодец вздымался над морем, над сотнями рыбачьих лодок, над мельканием парусов и шевелящейся людской массой.
Задние давили на передних, желая протиснуться в первые ряды, к наспех сколоченным трибунам; мальчишки гроздьями повисли на шеях портовых кранов; уходящие в залив причальные пирсы покрылись цветастым мхом из праздничных одежд…
Вдали от берега, не приближаясь к устью реки, покачивался на якоре аккуратный, залатанный тут и там, но чистенький катер. Паровик катера был заглушён, парус убран, а матросов отпустили на берег полюбоваться праздником. На мерно вздымающемся носу, подставив обнаженные спины солнцу, сидели двое мужчин. Шум города докатывался сюда неравномерно, точно кто-то крутил настройку радиоприемника. Иногда слышались отдельные выкрики, смех, музыка, затем всё стихало, доносились лишь удары волн о корпус и звяканье трехметровых весел в самодельных уключинах. Но проходила секунда, и эхо приносило по воде нарастающий хорал тысячных толп. В десятке метров от катерка, покачивались еще две быстроходные моторные лодки сопровождения, с трехцветными флажками и штандартом личной охраны президента.
– А мне понравился этот мужик, как его?… - Бердер пощелкал пальцами. - Ммм… Кирилл Лопата. По- моему, он немного ошалел, когда стал… Как ты это обозвал?
– Министром сельского хозяйства.
– Н-да, и не выговорить. То есть, до Большой смерти, Министр был главнее Старшины?
– Не то слово! - засмеялся Артур. - Главней министров был только премьер, но я пока без него обойдусь.
– Да, этого Лопату ты ловко от губернаторского кресла отвлек. А другие против Рубенса не потянули бы, я это заранее знал… Ну, министром - ладно, а на кой ты ему весь фураж для армии поручил? Украдет ведь, и не почешется.
– Что поделаешь? Пусть лучше один он ворует, зато другим не даст, такого не проведешь…
– Ну, пусть Лопата, по крайней мере, свой. Но Бумажника министром торговли - это ты загнул! Языка не знает, из носу у него течет! А про веру я уж и не говорю…
– Язык выучит, а там посмотрим. Думаю, не хуже нас с тобой торговлю наладит… Тебе нехорошо, учитель? - с тревогой спросил Артур, в который раз наблюдая, как Бердер прикладывается губами к склянке.
– Ничего, выдержу. Возможно, я увижу это в последний раз, - сухо улыбнулся Хранитель.
– Ты ведь был в Польше, когда отгоняли американский корабль?
– Это было страшно. Когда звенящий узел под водой, его невозможно остановить… - Бердер с неодобрением следил за кучами мусора, дрейфующими из города в залив. - Но мы не будем тебя останавливать, иногда равновесие требует потерь.
– Ты предчувствуешь великие потери?
– Я не провидец. Спроси у Хранителей памяти, только вряд ли они тебе ответят. Ты же знаешь Кристиана.
С берега донесся очередной всплеск радостного гомона. С лодки охранения пальнули пару раз, отгоняя рыбаков, слишком близко подошедших к президентскому кортежу.
– Спасибо тебе за книги, - Бердер скривился, отхлебнув очередной глоток лекарства. Коваль удрученно поглядел на него и поразился вдруг, как постарел учитель. Косы стали окончательно седыми, улыбка всё реже трогала задубевшее лицо, вокруг глаз побежали морщинки… Хранитель силы старел слишком быстро, раньше такого не наблюдалось. Даже Исмаил и Прохор, что были гораздо старше, выглядели точно законсервированные в своем возрасте. Коваль неожиданно подумал, что ни разу не слышал о болезнях среди Качальщиков. Никто из них не оборачивал горло компрессами, не сморкался и не грел наги в тазу с горчицей…
– Нам нельзя так долго торчать в грязи, - словно отвечая на упрек в слабости, выговорил Хранитель. - Дети… Надо учить детей. Они приезжают учиться убивать, а я хочу их научить не допускать убийства… Я уеду в Академию, там поправлюсь, но не обещаю, что вернусь. Теперь почти все ребята рождаются как городские. Их подносят к бочке с краской, и ни один не задыхается. Это, наверное, плохо, я не знаю… Ты понимаешь, что я хочу сказать?
– Вы становитесь не нужны?
– Самое печальное, что мы нужны, но скоро нас не станет. Вернее, наши внуки станут не такими. Ты принес мне много книг, спасибо. Знаешь, что я понял, когда прочитал все эти книги? Хранители уже рождались на Руси, они появлялись, когда земле нужно было помочь успокоиться. Как лекари, которые держат больного, что бьется в горячке, чтобы не дать ему убить себя, или разбить нос… А когда земля успокаивается, такие, как я, уходят. Нет, не умирают, не пугайся, Клинок. Есть разница между 'умереть' и 'вымереть', не так ли? Мы просто растворимся…
– Мне жаль, если так произойдет. Постарайся подольше не растворяться.
– Постараюсь, - Качальщик облизал потрескавшиеся губы. - Я буду вести военную Академию, как и обещал тебе, но в город больше не вернусь. Будут приезжать молодые, присматривать за Слабыми метками, но дело уже не в метках. Теперь дело в людях.
– Ты полагаешь, Звенящих узлов больше не будет?
Коваль затаил дыхание. Если у Бердера есть основания считать, что земля успокоилась, можно надеяться запустить серьезную литейку, или даже химию…
– Пока будут рождаться такие, как твой приятель Карин, может произойти всё что угодно. Однако я верю, что во Франции и Италии наши силы не понадобятся. После Москвы земля успокаивается. По крайней мере, на этой половине планеты.
– Как ты сказал? - вдруг встрепенулся Артур. - Откуда тебе знать, что творится в западном полушарии?
– А ты не оставил надежды добраться до тамошних спящих демонов? - невесело рассмеялся Бердер. - Я не знаю, что там творится, но есть люди, у которых зрение острее, чем у нас с тобой. Ты слышал, что в Китае есть свои Качальщики?
– Кто-то говорил, но я ни разу не встречал человека, который бы видел их своими глазами.
– Перед тобой такой человек. Мы ходили с Семеном на Алтай и встречались с китайскими братьями. Странное дело, да? В Италии нет, и у германцев нет, а в Китае - Качальщиков полно, и что важно, не просто деревенских дурачков. Они живут как монахи в Храме…Ты не задумывался, почему так получается? Мы чувствуем иначе, чем люди Запада… Кристиан видит вдаль по времени, а в Китае есть Хранители, что видят вдаль пространства. Если ты успеешь прибрать к рукам Каспий и Ростовскую вольницу хотя бы за два года, никакой Карамаз не страшен…
– А кто… Кто тогда страшен?
Бердер обернулся к морю, приложил ладонь козырьком, и показал пальцем. Как всегда, Хранитель силы первым заметил опасность. Хотя никакой опасности не было, но Качальщик чуял груду металла без всякого миноискателя.
На серебряной скатерти залива показалась едва заметная точка. Она увеличивалась очень медленно, и сначала казалось, что над гладью волн ползет тонкая струйка дыма… Потом точка увеличилась в
