жаркого и пронзительное пиликанье струнных инструментов. В уши врывались десятки криков, мелодий, свистков, хохот и плач, мычание коров и вопли птицы. Только что пахло свежескошенной травой и навозом, и вдруг в ноздри ударили ароматы кухни, кипяченого молока, горячего хлеба и сырой кожи. Опять что-то хитрое произошло с Перспективой. Секунду назад, до того, как миновали высокую арку с подвешенным фонарем, Анка видела только замшелые городские стены, а над стенами — далекие горы, привычно накренившиеся к центру мира, и вдруг на тебе!
Мы въехали через Висельные ворота! — перевел слова барона дядя Саня. — А вон там, впереди — Госпитальные. А дальше, еще левее — ворота Герцога.
То ли для удобства передвижения в теснине, то ли чтобы быть поближе к своим «ручным» горгульям, лысый пикт отпустил свой экипаж со слугами, а сам присоединился к общей компании, Анка все равно его немножко побаивалась. После приключений в замке она окончательно привыкла к страшному внешне, но добродушному фомору, а вот круитни вызывал у нее безотчетный ужас. Младшая слышала, как он скрипел зубами, когда услышал о казни своих далеких предков. Ей показалось странным, что мужик так убивается: ведь все равно эти люди давным-давно умерли. Она сдуру поделилась своими сомнениями с Саней и в который раз выслушала упреки в адрес всех обычных, которые-де, живут Иванами, не помнящими родства.
Десятки шпилей и колоколен, квадратных и круглых, двухъярусные мосты через извилистую реку, рассекающую город пополам, храмы и капища, посвященные таинственным духам, курильни и фонтаны — все блестело, дымилось и плескало в глаза феерической мозаикой. Громадные колеса водяных мельниц, широкие улицы, увешанные вывесками ремесленников, узкие тенистые переулки, уступами спускающиеся к реке, цветастая многоязычная толпа на площадях, десятки застрявших в пробках экипажей и сотни стучащих часов. Торчащие балки на фронтонах домов, через них, по скрипящим блокам, поднимали и спускали корзины со снедью. Вереницы бочек, которые с песней катили в гору мелкие толстые дядечки, очень похожие на клури каун, но вблизи оказавшиеся совсем другими, все с рыжими блестящими глазами и рыжими бородами. Вереница сов, несущая в небо что-то вроде портшеза с кистями.
Слева, на возвышении, осталась очень странная шестиугольная часовня из тесаного крапчатого мрамора, окруженная зарослями лесного ореха. Вместо креста на маковке скалились два козлиных черепа, прибитые затылками друг к другу. Неизвестно, каким богам молились в этой часовне, но у входа, вытянув ноги, привалившись к орешинам, курили трубки несколько рослых старух самого удивительного вида. При желтовато-коричневой коже они отличались явно негроидным типом лиц, с тяжелыми, выдвинутыми челюстями, и выпуклыми надбровными дугами. В седых гривах, завязанных цветными ленточками, шныряли мыши. Старухи курили полуметровые трубки, сплевывали, лениво поглядывали на горожан и чесали о землю голые волосатые пятки. Дым от их вонючего табака почему-то не растворялся в атмосфере, а колыхался плотным облаком, скрывая на воловину и часовню, и рощицу. Орешник вокруг часовни, видимо, представлял собой какое-то святое место, потому что пешие и конные фэйри старательно обходили дымные заросли стороной.
— Знаешь, кто это? — возбужденно зашептал Анке на ухо Бернар. — Это Пэг-маслобойки, настоящие гоблины, представляешь? По преданию, их нанимают охранять орешники. Охранные гоблины, глазам своим не верю! Оказывается, они тоже посещали ярмарки представляешь?! Считалось, что они подчиняются Дикому охотнику Гвинн Ап Иидду, его еще называли Хозяином леса. А это очень опасное существо, по преданиям, это самый первый владелец Изнанки, его потом потеснили друиды, представляешь?!
— Представляю... — Младшая уже глядела в другую сторону. Там, у фонтана, на разрисованной шахматными клетками площадке шло бойкое сражение в кости. Площадь окружали опрятные трехэтажные домики, на балконах стучали деревянными каблуками болельщики, а внизу горланили дети. Фонтан, выполненный в форме вращающейся драконьей головы, поочередно извергал Разноцветные струи, то из ноздрей, то из ушей, то окатывал детишек мощным потоком из пасти. Кости игра напоминала весьма отдаленно, вместо кубиков участники швыряли в круг костяные четырехгранные палочки с выжженными на гранях рисунками. Анку мало занимала игра: пока карета ехала вдоль площади, она жадно рассматривала игроков. Блэкдаун был столицей Неблагого двора, среди жителей преобладали фэйри, мало отличающиеся от дяди Сани и Бернара. Все такие же худощавые, невысокие, с шаром вьющихся волос на голове и острыми ушками. С известной натяжкой их можно было принять за обычных людей, переодевшихся в костюмы средневековья. Преобладали полосатые и зеленые камзолы, штаны в обтяжку с гульфиками, длинноносые туфли с пряжками, дамы волокли за собой платья с оборками, сверху укрывались меховыми накидками и звенели бесчисленным количеством украшений. У некоторых руки были покрыты сплошным слоем браслетов — от кисти до самого плеча. Женский говор тетя Берта определила как смесь забытых мэнских и валлийских диалектов. Иногда доносилась латынь, видимо, занесенная в Изнанку теми, кто хлебнул горя в эпоху Римской империи, но преобладал, к радости Сани и Бернара, классический язык Долины. Тот язык, на котором пели песни их предки задолго до строительства первой избушки на месте современного Глазго.
Помимо фэйри, в игре участвовали отрядные в своих долгополых зеленых плащах, а также двое толстяков, похожих на мельников. Оба в белом, подпоясанные веревками, а рожицы и бородки словно густо посыпаны тальком, как у актеров японского театра, Младшая забыла, как он называется. Она стала трясти Бернара, указала ему на толстяка, метавшего костяные палки в круг. Бернар всплеснул руками и заорал, что это самые настоящие мельничные эльфы, и надо обязательно с ними познакомиться, потому что папа говорил...
Но что говорил папа, Младшая так и не расслышала. Карета свернула под очередную арку и загромыхала по нижнему ярусу моста. Внизу шумела река, на верхнем ярусе вдруг заиграл оркестр из волынок и неистовых ударных инструментов. Играли, сидя и лежа вповалку на телеге с горшками, маленькие брауни, но не такие, что встречали путников на заставе в Пограничье. Те были грубые и мохнатые попрошайки, эти же носили аккуратные костюмчики, красные колпачки и стригли бороды.
Мост закончился, карета выкатилась на широченную улицу, мелодию оркестра немедленно заглушил рев труб. Трубачи, их было не меньше дюжины, стояли на крыше ближайшего здания, похожего на длинный амбар, и, раздувая щеки, дули в свои инструменты. Самая короткая труба достигала метров полутора в длину. На первом этаже, за открытыми настежь окнами, шла игра в шахматы. Фигурки были совсем не такие, к каким привыкла Анка, но доска и построение ничем не отличались. Играли сразу на нескольких столах, но тоже совсем не так, как дедушки в скверике в центре Петербурга.
В Изнанке шахматы оказались командной и крайне эмоциональной игрой. Никакой гроссмейстер в одиночку не выдержал бы такого напора команд и советов. Игроков с каждой стороны было человек по шесть, видимо, считалось, что коллективный мозг мыслит точнее и острее. Болельщиков было в три раза больше, они подсказывали во весь голос и едва не дрались между собой. При этом болельщики с такой яростью обливали оскорблениями команду противника, что поножовщина казалась неминуемой. Младшая была уверена, что шахматисты вот-вот кинутся стенка на стенку, но ничего подобного не происходило. Когда она оглянулась пару минут спустя, они все так же носились вокруг досок, брызгали слюной и рвали на себе одежду.
— Впереди — ворота Виноградарей, и видна старая крепостная стена, — пояснил Бернар. — Это потому, что город расширялся, и вокруг старых укреплений возводились новые. Его ученость говорит, что Темный двор вел всего одну войну, с воинами Хозяина леса. Это было очень давно, по старым хроникам поставлены спектакли. Потом друиды прогнали Дикую охоту, и фэйри ни с кем не воевали. Видишь, там пушки с забитыми стволами? А дальше — мельница на конной тяге, которую запускают, когда пересыхает вода в реке.
Главная торговля начиналась на площади, окруженной приземистыми башнями из белого кирпича с высокими контрфорсами и разноцветными витражами в окошках. Повсюду тикали часы — огромные на фасадах домов и совсем крошечные — в окнах лавок. Часы самых разных, подчас удивительных конструкций, производством которых славился изнаночный Блэкдаун. Большая эльфийская ярмарка, приуроченная к славному празднику Бельтайн, была в самом разгаре. Еще не взошло оранжевое солнце, еще перемигивались звездочки сквозь сонные облака, а на ярмарочной площади и прилегающих улицах вовсю кипела работа. Карета магистра навсегда бы завязла среди караванов торговцев, если бы не расторопность барона Ке, у которого нашлись друзья на постоялом дворе самого герцога Фибо. Впереди восьмерки рыжих тяжеловесов, откуда ни возьмись, загарцевали двое глашатаев на тонконогих серых жеребцах, украшенных серебром и расшитыми кумачовыми попонами. Один парень дудел в начищенный
