Чаща гудела от птичьего гомона. Сквозь воркование и чириканье пернатых, сквозь безостановочный шелест крыльев пробивались глухие звуки, издаваемые другими, более серьезными обитателями. Тренированное ухо различало тявканье лисиц, писк белок, сопение кабанов. Неподалеку с топотом пронеслось стадо оленей, преследуемое хищником, кто-то с хрустом ломился сквозь кусты, кто-то пискляво завывал… А поверх нестройного живого оркестра напряженной басовитой струной гудели мириады насекомых.
Тех самых насекомых, которые давно должны были уснуть до следующей весны…
Коваль ловил суеверные взгляды подчиненных, слышал их недовольные перешептывания. Он и сам ломал голову над тем, каким образом Качальщикам удалось преодолеть естественные природные законы. Он дал себе слово непременно побеседовать с Исмаилом, который клялся, что раскачанная земля вполне безобидна…
Теперь предстояло оценить, как орудуют оппоненты Качальщиков.
Следом за Ираклием шел Савва с посохом, а за ним - обе девушки, 'вооруженные' каждая по-своему. Остролицая несла на левом плече летуна, а на правом - палку. На палке раскачивалось нечто, похожее на серый паучий кокон. Вторая девушка сгибалась под тяжестью рюкзака, откуда торчало, заткнутое тряпкой, огромное осиное гнездо. Чингисы двигались в колонне по двое, готовые в любой момент сомкнуться вокруг президента. Рубенс вел в поводу кобылу, предназначенную в жертву. Вместо седельных сумок на ее крупе покачивались две объемистые плетеные корзины. Замыкал шествие высокий Озерник с летуном и тройкой волков.
Черный Дед искал подходящую поляну для обряда примирения. Когда Артур услышал от Рубенса такое название, у него впервые в жизни от слова 'мир' пошел мороз по коже…
Труднее всего оказалось преодолеть первую сотню метров, а дальше мощные стволы раздвинулись, уступая друг другу пару метров пространства. Переход от холода к влажной давящей жаре оказался столь резким, что даже у потомственных лесных обитателей чингисов кружились головы. В овражках, среди переплетения корней, стелилась густая шелковистая трава. Грибы всех видов росли, тесня друг друга шляпками. Сырые пни рассыпались под натиском опят и поганок. Мох укутывал стволы зелеными шарфами двухметровой ширины. Под ногами пружинил толстый ковер из опавших иголок. Солнечный свет почти не достигал нижнего яруса растительности, здесь стоял вечный сумрак, наполненный журчанием воды и мягкими протяжными вздохами ветра.
За отрядом велась непрерывная слежка, и чем дальше люди углублялись в чащу, тем плотнее сжималось кольцо любопытных настороженных глаз. Десятки птиц перепархивали с ветки на ветку, мягкими прыжками передвигались зверьки. Параллельно колонне с двух сторон словно текли две враждебные реки. Артур чувствовал, что даже под землей вслед за ними крадется живая волна.
Словно обитатели дебрей ждали сигнала к атаке…
Черный Дед что-то негромко мычал, постукивая посохом при каждом шаге.
К удивлению Артура, след от четырехрядного шоссе просматривался довольно четко. Достаточно было пробить первую линию лесной обороны, а дальше для телег хватило бы места.
Когда прошел первый страх, он увидел, как наступает Зеленая столица. Она отвоевывала себе метр за метром, медленно, но верно.
Ежеминутно, то слева, то справа, Коваль примечал мимолетные перемещения, игру теней, легкое потрескивание… Сначала он напрягался, пытаясь рассмотреть за широкими спинами солдат какую-нибудь живность, но вскоре понял, что шевелятся растения. Вот расступилась трава, давая свободу распрямившейся чешуйчатой ветке. Ветка на долю секунды зависла, словно змея, нащупывающая жертву, и с чавканьем погрузилась в перегной.
Дерево сделало шаг…
В основании неохватной ели вздулся пузырь, вначале принятый Артуром за муравьиную кучу. С поверхности пузыря с шелестом осыпались шишки, обломки коры, земля расступилась, показав черный зев, внутри которого копошились сотни полевок. Выпустив наружу глянцево блестящий корень, пузырь обмяк, мышей не стало видно. Несколько секунд ничего не происходило, а затем на коре проклюнулся крохотный зеленый росток…
Коваль потряс головой, отгоняя наваждение. Чертова елка размножалась почкованием! Страшно подумать, что всё это бешенство затеял когда-то он сам, одним лишь небольшим надрезом на коре…
Савва остановился и воткнул в землю посох. Он нашел поляну. Артур лишь в общих чертах предполагал, что последует дальше. Начиналось самое главное: Зеленая столица должна была не просто пропустить их, а принять за своих.
– Ты принес примирителей, дружище? - Черный Дед кивнул Ираклию, затем с подчеркнутой фамильярностью обернулся к президенту. - Зеленая ждет примирителей, хе-хе…
Озерники спустили на землю корзины и выволокли оттуда двоих детей. Мальчику было лет шесть, а девчонке - и того меньше. Мальчишка еле держался на скрюченных ножках, всё его тельце покрывали гнойные нарывы, левый глаз закрывало бельмо. Девочка выглядела еще страшнее. Она немедленно захныкала и попыталась залезть обратно в свое убежище, но одна из Озерниц ловко схватила ее за шиворот. Савва облизнул толстые губы и рассмеялся низким каркающим смехом.
– Подобрал, что похуже, дружище? Хе-хе…
'Они всё равно скоро умрут, - убеждал себя Артур, стараясь не глядеть на больных детей. - Их всё равно бросили матери, жалеть тут некого…'
Вдобавок к хронической желтухе, оба ребенка, похоже, подверглись лучевому поражению. Ираклий подобрал в новгородском приюте двух самых запущенных детей, родившихся на границе Вечного пожарища. Никто из подчиненных не произнес ни слова, но, пока колдуньи связывали детям руки, Коваль затылком чувствовал мрачные взгляды солдат.
Все убедились, что президент вступил в сговор с нечистой силой.
В звенящем дурмане нарастало тревожное ожидание. Теперь даже самые толстокожие бойцы невольно поеживались; они крутили головами, вздрагивая от каждого шороха, хватались за бесполезное оружие, оглаживали нательные крестики. Тертые в боях мужики жались друг к другу в центре поляны, как потерявшиеся овцы…
И вдруг всё стихло, только всхлипывал ребенок.
Сквозь бесчисленные слои листвы долетала лишь тонкая мелодия ветра. Лес смотрел тысячами колючих глаз.
Лес ждал. Сложили крылья насекомые, не стучали больше дятлы, оборвала свою вечную песню кукушка.
Артур прикрыл глаза и едва не застонал от сочащейся из лесу ненависти.
Их было невероятно много. Хищники и травоядные всех мастей окружили полянку плотными шеренгами. Пока они не выходили из кустов, они прятались в траве, а умеющие лазать по деревьям скопились на нижних ветвях целыми семействами.
Перед лицом общего врага они позабыли распри, они не кусались и не рычали друг на друга. Звери вздрагивали, теснились, а к задним рядам, словно привлеченные светом мотыльки, прибывали всё новые полчища лесных обитателей. Волки Озерников приседали, поджимали хвосты, как ожидающие побоев щенки.
Артур подумал, что если Савва совершит оплошность, их всех разорвут на части в считанные секунды. Не спасут ни метательные ножи, ни пули…
Черный Дед начал приготовления. Продолжая напевать, он вывалил из мешка клубок гадюк. Змеи начали расползаться, но старик негромко цыкнул, приказывая им оставаться на месте. Ираклий вбил в землю колышки и привязал волков по периметру полянки. Было сомнительно, что хищников удержат хлипкие деревяшки, но волки были на удивление покорны. Они улеглись, свесив языки, и пристально наблюдали за сбившимися в кучку людьми.
Женщины откупорили бутылочки и побрызгали на траву чем-то остро пахнущим. Затем вытащили ножи и принялись срезать траву. Высокий Озерник разжег огонь в шести глиняных плошках, расставил их между волками, затем скинул одежду и начал, притоптывая, ходить по кругу, щепотками подкидывая в огонь оранжевый порошок. Вскоре там, где он ходил, образовалась узкая тропинка. Женщины подхватили бессловесную песню главного колдуна, а он затянул речитативом: '…Отошла, пришла, наросла, приросла,
