Николас Майораль не желал больше слушать Лестера, и Себастьян обрушил на беднягу такой удар, что тот потерял сознание.
— Довольно болтовни! Всем приступить к поискам женщин! — крикнул Майораль.
59
Час спустя судьи, так и не обнаружив дочерей бури, прекратили поиски.
Они были в замешательстве, однако, судя по всему, не поменяли своих планов.
Они согнали хранителей на середину большой площадки перед замком, связали и выставили вокруг несколько человек охраны. Остальные распределились по комплексу, заняв позиции, которые позволяли контролировать любую возможную точку посадки.
Самым опытным бойцам поручили замок и обсерваторию, находившуюся в отдалении от пирамиды, — высоты, господствующие над всей территорией Чичен-Итцы; менее значительные силы разместились в храмах Чак-Мооля и Воинов на востоке, а на западе — в храме Ягуаров и на Площадке для игры в мяч.
Часы по-прежнему стояли, но все ощущали медленный и неотвратимый ход времени.
— Скажи, что ты почувствовала, — тихо спросил Давид.
— Я не могу объяснить.
— Я верю твоим предчувствиям. Во всем этом бедламе они — единственное, что имеет смысл.
— Я почувствовала надежду. Надежда — это любовь, но не всегда победа.
— Ты хочешь сказать, что… мы погибнем, что эти фанатики приведут в действие свои взрывные устройства и погубят будущее?
— Я не знаю.
— Если они все взорвут, исполнится пророчество, — рассуждал Давид. — Майя, возможно, не имели в виду всю нашу планету, они говорили только о своем мире, вот об этой земле. И не будет ни высшего разума, ни эволюции, ничего. Будет очередное смертоубийство, мало не покажется. Да и то лишь в том случае, разумеется, если не последует возмездия, и планету не разнесут на куски, или если не взорвется сам звездоплан, что может вызвать природный катаклизм наподобие того, от которого вымерли динозавры.
— Заткнитесь! — прохрипел один из стороживших их судей с тупым выражением, застывшем на лице.
Во все века на земном шаре не переводились фанатики, готовые уничтожать ни в чем не повинных людей, и себя заодно. Именно такие фанатики окружали их, радостно возбужденные и полные маниакальной решимостью.
И тут кромешную мглу прорезал свет.
Он исходил с неба, из самого центра глаза урагана, находившегося над пирамидой. Упав на ее вершину и осветив девять уступов-платформ, разлился дальше по всей поверхности древнего города Чичен-Итца. Свет не ослеплял. Он был мягким и теплым.
— Это они. — Хулиан Мир поднялся на ноги.
Вслед за ним встали Джоа, Давид и остальные хранители. Никто не запрещал им двигаться с места. Внимание судей было поглощено небывалым явлением. Тишину нарушил голос — Николас Майораль возобновил командование операцией.
— Всем приготовиться!
С востока медленно и торжественно выплыл звездолет и начал снижение. Корабль имел форму тарелки и был огромным, размером с глаз урагана. На вид казался твердым, но состоял, по-видимому, из энергии: его поверхность искрилась и переливалась голубоватыми змейками электрических разрядов. Нигде не угадывалось ни малейшего намека на что-нибудь подобное люкам, иллюминаторам, швам обшивки. Единое целое — округлое и герметически замкнутое.
Возможно, это было самое прекрасное зрелище, когда-либо представавшее человеческому взору.
Джоа почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.
Хулиан Мир смотрел на чудо с детским восторгом.
Давид первым пришел в себя:
— Мы должны предупредить их об опасности!
— Они все знают, — прошептала Джоа и сделала шаг вперед.
В тот же самый момент в четырех точках вокруг руин, сориентированных по сторонам света, появились дочери бури.
— Вон они! — закричал один из судей.
— Откуда они взялись? Схватить всех! Не допустить их продвижения к тарелке! — кричали другие.
— Отставить, не делать этого ни в коем случае! — бросил Николас Майораль. — Пусть идут к кораблю и заходят в него. Для нас сейчас главное — получить доступ внутрь аппарата!
Джоа сделала еще шаг.
— Доченька…
— О боже! Джоа, прошу тебя, не надо! — умолял Давид.
Джоа поглядела на них с обезоруживающей улыбкой.
Происходившее напоминало феерический балет без музыки. Дочери бури словно плыли к изваяниям змеиных голов, между которыми брала начало главная лестница на пирамиду. Следом за ними суетливо, перебежками двигались судьи. Хранители, чуть в стороне, наблюдали за происходящим.
Из днища корабля, зависшего в метре над храмом на вершине пирамиды, излился еще один, более узкий луч света.
— Это дверь, там вход! — заорал Николас Майораль.
Судьи, занимавшие позиции на самом верху замка, первыми с изумлением убедились, что в корабле отсутствовало входное отверстие. Чтобы проникнуть внутрь, достаточно было, по-видимому, вступить в световой поток.
Корабль весь осветился.
Свет, как и прежде, не ослеплял. По яркости напоминал свечение большого киноэкрана. Вдруг сотни тонких красных лучиков вонзились в оружие, заготовленное судьями, сотни тонких зеленых лучиков коснулись пут, сковывавших хранителей. Голубые лучи засияли коронами над головами дочерей бури.
Оружие плавилось, и судьи бросали его, чтобы не остаться без рук. Взрывчатка таяла и испарялась. Оковы хранителей пали.
Джоа не чувствовала, есть ли у нее над головой голубое свечение. Но внутри себя услышала голос.
— Все хорошо, доченька. Я люблю тебя.
— Мама…
— Мы не выбираем форму и образ существования, которые хотим. Они предопределены нам с рождения, как родимое пятно.
— Ты вернешься?
Она боялась ответа, хотя уже знала его.
— Время еще не пришло.
— Когда же?
— Ты узнаешь.
Судьи удирали с пирамиды вниз по лестнице. Спуск был такой резкий, что двое, споткнувшись, кубарем покатились по ступеням до самой земли.
— Нет… не может быть… — Николас Майораль в бессильной ярости сжимал кулаки.
Хранители бежали к пирамиде. Над замком висела громадная светящаяся тарелка. Когда дочери бури начали восхождение по парадной лестнице, Давид принялся торопливо считать.
— Их сорок девять! — воскликнул он наконец. Значит, детей трех исчезнувших дочерей бури среди них нет.
