жутком беспорядке, наваленные друг на друга фотографии, книги, карты и рабочие инструменты Хулиана Мира. Если кто-нибудь решил и здесь устроить обыск, ему не пришлось скрывать следы своей деятельности.
Мобильный телефон лежал на журнальном столике. Он был выключен, а Джоа не знала ПИН- кода.
За что ухватиться, с чего начать поиски?
Она присела на кровать, стараясь ни до чего не дотрагиваться. В комнате царила глухая тишина.
Когда она вышла из оцепенения, за окном уже смеркалось. Нет, дальше тянуть нельзя, надо заставить себя отдохнуть. Она приняла душ и, выйдя из ванной, распахнула дверцы шкафа. Осмотрела находившиеся в нем немногие вещи, исследовала карманы. Ничего. Без труда открыла сейфовую ячейку: по прежним поездкам с отцом она знала его обычный код — четыре цифры, не связанные ни с чьим-либо рождением, ни с другими знаменательными датами. Внутри лежали паспорт, две тысячи евро и тысяча долларов. Никакой зацепки. Если отец где-то и оставил ей знак, то явно не здесь.
«На очевидное реже всего обращают внимание», — не раз повторял он.
Она подошла к столу. Внимательно осмотрела бумаги. Паленке, Паленке, Паленке. Все только о Паленке. Планы и фотографии храмов исторического комплекса: храма Графа, храма Креста, храма Лиственного Креста, храма Солнца, храмов с X по XXVI номер (за исключением XIV, XV, XVI и XVIII, которые отсутствовали в установленной археологами классификации) и, конечно же, самого известного из всех — храма Надписей с гробницей Пакаля и знаменитой гигантской плитой. Ее точное изображение с мельчайшими подробностями было тщательно вырисовано рукой отца.
Все записи касались различных групп зданий, как обозначенных буквами — А, Е, Н и J, так и имеющих имена собственные — «Боске Асуль», «Энкантадо», Северной группы, Южной группы «Энкантадо», а также Поле для игры в мяч и, разумеется, Дворца. Из бумаг она узнала о точечных раскопах вокруг «новых», обнаруженных за последние годы гробниц и маршруты к наиболее важным святилищам. Главным ориентиром во всех заметках служил храм Надписей, таивший в своих недрах гробницу с колоссальных размеров плитой, которую можно было водрузить только до строительства храма, поскольку в единственном проходе, ведущем в погребальную камеру, с трудом мог протиснуться один человек.
Существовала легенда о том, что Пакаль — якобы пришелец из космоса…
Джоа пробежала глазами несколько заметок в надежде, что наитие поможет ей отыскать ключ или наводящую на след хитрость. Если бы отец скоропостижно скончался, его тело бы уже обнаружили. А значит, он жив. Возможно, утратил рассудок или потерял память и бродит где-то в одиночестве, хотя непонятно, почему за столько дней никто на него не наткнулся. Если же это похищение, логично, что ему не дали времени на сборы. И все же…
— Ну, папочка, ну же…
Она еще несколько раз, листок за листком, перебрала бумаги отца и убедилась, что отсутствует дневник — тетрадь, в которой он записывал почти все. Свои дневники он предусмотрительно вел известным ему одному шифром, хотя она ради развлечения бралась расшифровать его тайнопись, и ей это в основном удавалось.
Но кроме нее — никому другому.
Почувствовав вдруг страшную усталость, Джоа, не раздеваясь, растянулась на кровати и незаметно для себя погрузилась в сон.
8
Первое, что она ощутила, проснувшись, — голодное урчание в животе.
Ее появление в столовой не осталось незамеченным. Для клиентов гостиницы, приехавших сюда знакомиться с памятниками истории и культуры, она была таким же туристом, как и они сами. Но отнюдь не для персонала «Шибальбы». Они обслуживали Джоа молниеносно, с неназойливым вниманием и предупредительностью, даже заботой, превосходя классическую для большинства латиноамериканских стран изысканную вежливость и любезность. У нее спросили, как спалось, поинтересовались самочувствием и в который раз повторили, что стоит ей чего-нибудь пожелать, как для нее все сделают.
А потом тактично оставили в покое.
Этот тип возник, когда она с наслаждением допивала кофе.
Седоватый мужчина за пятьдесят, не то чтобы высокий, с округлым брюшком. В руках трость с серебряным набалдашником, хотя по внешним признакам не сказать, что у него трудности при ходьбе. Лицо, да, одутловатое, под подбородком многоярусные складки, под глазами — живыми и проницательными — мешки. Одет со строгой элегантностью, с учетом жары — даже чересчур строгой, поскольку поверх застегнутой на все пуговицы сорочки на нем был льняной пиджак.
Прежде чем заговорить, он одарил ее лучезарной улыбкой.
— Сеньорита Мир…
Поставив чашку, Джоа внимательно смотрела на него открытым, оценивающим взглядом. Она была начеку, ожидая плохих известий.
И молча ждала продолжения.
— Можно я присяду?
— Кто вы?
— Позвольте представиться. — Он протянул ей рыхлую руку. — Меня зовут Николас Майораль. Я хотел бы сообщить вам о Хулиане Мире. — Имя прозвучало подчеркнуто уважительно.
Он был явно не мексиканец, говорил на правильном испанском, без акцента, с ровной интонацией. Первый человек, пожелавший рассказать что-то о ее отце.
Она попыталась скрыть охватившее ее волнение.
— Вы знакомы?
— Вы позволите?
Джоа кивнула и подождала, пока он усядется. Пиджак он снимать не стал, трость прислонил к столу справа от себя. Набалдашник был в форме головы льва. Служащие гостиницы смотрели в их сторону, но по лицам ничего нельзя было прочитать.
— Откуда вам известно, что я здесь?
— Паленке — городок небольшой.
— Вам сообщил об этом кто-нибудь из гостиницы?
Уста Николаса Майораля тронула заговорщицкая улыбка.
— Это столь важно для вас, сеньорита? Главное — вы здесь и ищете его.
— Вы знаете, где он?
— Нет. — Он развел руками. — К сожалению.
— Значит…
— Мне нужна ваша помощь, а вам — моя.
— Почему?
— Потому что вы не знаете, что происходит, а я знаю, — откровенно и вместе с тем безапелляционно заявил он.
— И что же происходит, сеньор Майораль?
— Я могу сначала задать несколько вопросов вам? А потом отвечу на все ваши.
Она взвешивала ситуацию.
— Хорошо. — Джоа старалась контролировать свои жесты, тембр голоса, интонацию.
— Вам много приходится работать вместе с отцом?
— Я еще учусь. Но когда могу, помогаю. Летом, например, или в рождественские каникулы…
— Значит, в последнее время…
— Учебный год начинается в Испании в сентябре. И с начала занятий я его почти не видела.
— Вы в курсе, чем он занимался в Мексике?
— Нет.
