его губе, — но он глядел на нас презрительным взглядом и вел себя с надменностью, присущей его народу. Он остановился шагов за пять от нас, мы последовали его примеру.
— Я пришел узнать от вас, — начал он, — ваше имя, и по какому праву вы вступили во владения испанского короля с вооруженными силами?
Это было сказано громко по-испански, и я с трудом следил за его словами.
— Мы — французы, соединенные общей целью наказать убийц наших соотечественников, — ответил де Гурж сурово. — Поэтому я предлагаю вам сдаться, если между вами есть женщины и дети, чтобы спасти им жизнь; но если у вас только бойцы, — он пожал плечами, — то я вам советую сражаться, так как решено, что все испанцы, находящиеся в форте, должны умереть или от шпаги или от веревки, — мне совершенно безразлично, какой способ вы предпочтете.
Губы испанца искривились.
— Посмотрим, — сказал он насмешливо, — в состоянии ли вы будете исполнить свое обещание.
Он резко повернулся и не торопясь пошел к воротам, а мы стали возвращаться к своим.
— Вот животное! — закричал де Гурж. — О, один вид этой собаки возбуждает во мне отвращение! — Он ускорил шаги, торопясь встретить Мартина, пришедшего в сопровождении трех солдат с петардами.
Вдруг что-то резко завизжало около меня, и я увидел, как зеленая фуражка де Гуржа слетела с его головы на землю. Раздался треск мушкета, за которым немедленно последовали гневные восклицания де Гуржа. Он помчался мимо меня, что-то выкрикивая. Я побежал за ним по направлению к форту; над ближайшим бастионом в воздухе носились еще дымные полосы, но людей не было видно. Впереди меня де Гурж быстро нагонял ненавистного офицера, который, бросив взгляд через плечо, оставил свою величественную походку и пустился удирать. Он слишком медленно бежал; де Гурж помчался за ним, как вихрь, и быстро опрокинул наземь несчастного испанца. Молодой офицер отбивался, как молодой зайчонок в пасти собаки, но ему ничего не помогло; он напоминал ребенка в сильных руках его противника. В один миг де Гурж справился с ним.
— Будешь болтаться на веревке за это, щенок! — ворчал он, глядя с яростью на пленного.
В этот момент другая мушкетная пуля взорвала землю у моих ног, осыпав меня песком. Я быстро посмотрел на бастион, где, я знал, находится мушкетер — оттуда глядел на меня через бревенчатую стену Мишель Берр! При виде его вся моя старая ненависть к этому подлому человеку вспыхнула вновь.
— Вы из самострела стреляете лучше, мсье Берр! — крикнул я.
Доминик де Гурж направился к нашим линиям, ведя за собой испанского офицера, и я уже хотел было присоединиться к ним, когда вдруг ворота форта открылись. Партия в 12 испанцев вышла оттуда и пустилась бежать за нами, предводительствуемая стройным, худым человеком с обвязанной красным платком головой. Это произошло так быстро, что они догнали нас раньше, чем я мог поднять тревогу.
— К оружию, капитан, к оружию! — кричал я.
Он повернулся и увидел положение вещей. Подняв пленного высоко над головой, он бросил его на землю с ужасной силой.
Затем де Гурж оказался во власти человека с красной повязкой, опередившего своих товарищей шагов на десять; мне казалось, что раньше чем он обнажит свою шпагу и сумеет защищаться, испанец покончит с ним. Я бросился между ними.
Мне угрожал страшный удар со стороны испанца, но я увернулся, наклонившись, и пронзил ему горло.
— Прекрасное фехтование, молодой Блэз! Прекрасное! — закричал капитан.
Я не имел времени ответить, так как в мгновение ока мы были окружены сверкающей сталью атакующих нас испанцев. Нападение, отражение и опять нападение! Шаг назад — против моего желания — звон ударившейся стали о сталь, удар. Я сразу получил царапину на руке. Пять лезвий вмиг засверкали перед моими глазами, и я их все отразил. Вокруг меня раздались ругательства врагов, которые все разом бросились на нас и мешали друг другу своею горячностью. Слева был слышен громкий смех де Гуржа, напрягавшего все свои силы; я обливался потом. Вот была схватка! Мы неизменно отступали, отбиваясь от них. Они исступленно кричали, ругались, кидались на нас, как волны морские. Два раза мы сошлись в жестокой схватке, но стояли твердо, лишь в конце уступая их напору. После первого раза я вышел невредимым, а во время второй схватки я почувствовал острый укол шпаги в левую руку, за что сейчас же отплатил, ранив двух противников. Затем раздался знакомый голос справа:
— Задержите их! Помощь…
Последние слова Мартина смешались с внезапным грохотом нашей артиллерии со стороны реки и ответом пушек со стен Сан-Матео.
Началось генеральное сражение, и во время сильной канонады и мушкетного огня испанцы, увидев, как трудно им защищаться, стали отступать. Мы старались помешать этому, и некоторые из них, бросая оружие, сдавались. Их связали и оставили под охраной, а мы бросились к воротам. К нашему удивлению, мы прошли беспрепятственно, но, когда сквозь дым петард ворвались в форт, он оказался пустым. Западные ворота были открыты — гарнизон бежал.
Я подбежал к восточному порталу. Мартин за мною.
— Это ничего не значит, — доказывал он. — Они рассеялись по лесу, а там храбрые крейки быстро покончат с ними.
— Но между ними Мишель Берр; я поклялся убить его, и я должен это выполнить; я не успокоюсь, пока он не будет лежать мертвым у моих ног.
Добежав до ворот, мы спустились в открытую траншею. Здесь никого не было: испанцы бежали по всем направлениям; по реке множество переполненных лодок направились к другому берегу; всматриваясь, я нигде не мог заметить громадной фигуры моего личного врага. Мы поторопились к берегу, я снова стал рассматривать сидевших в лодках, но Мишеля Берра среди них не было. Испанцы высаживались в разных местах вдоль берега и исчезали в лесу. Проходили минуты. Холодная улыбка появилась на лице Мартина.
Наконец из глубины леса раздался длительный потрясающий крик.
Это воины Сатурионы выполнили свою работу.
Глава XXVIII
Конец Мишеля Берра
Весь день продолжалась эта ужасная охота за людьми в мрачных глубинах джунглей, где крейки гнались за своими жертвами между высокими деревьями и густыми кустарниками. Лес, казалось, ожил благодаря темным фигурам, бесшумно подкрадывавшимся к своей добыче. Воздух был полон ужаса. В поисках Мишеля Берра я случайно наткнулся на просеку в лесу, недалеко от форта.
Здесь, как оказалось, были разбросаны кости мертвых людей, кости моих друзей и соотечественников, давным-давно выклеванные птицами и зверьми и выбеленные солнцем и дождем. До сих пор сохранились еще концы сгнившей веревки, качавшиеся от порывистого ветра. Сильная скорбь охватила меня. Я подошел к большому дереву, на котором была укреплена выцветшая грязная доска с почти стертой надписью; с большим трудом мне удалось разобрать написанное, так как местами буквы совершенно исчезли. На ней была такая надпись: «Это было сделано не французам, а лютеранам и еретикам» — то самое, чем хвастал когда-то Мишель Берр.
Возвратившись после бесплодных поисков в форт, я увидел, что французы, после недолгого преследования, захватили много пленных, а остаток предоставили краснокожим; теперь они были заняты срыванием форта. Доминик де Гурж ликовал.
— Мы взяли большое количество разных вещей, — закричал он, увидев меня, — много амуниции, всевозможных съестных припасов и девять пушек! Мы имеем несколько раненых, но ни одного убитого, и взяли сорок с чем-то пленных…
Я прервал его, описав только что оставленное мною место в лесу.
— Да, я и сам думал отыскать это место. Надо будет похоронить наших друзей. Приходите туда к заходу солнца, — сказал он, бросив зловещий взгляд на группу пленных, находившихся вблизи, — и вы увидите картину, которая доставит вам удовольствие.
После этого он меня оставил; вскоре я заметил, как он направился к тому месту, откуда я только что пришел в сопровождении солдат, несших принадлежности для рытья земли.
Преследование было почти закончено; иногда из глубины леса еще раздавалось гиканье; крейки
