возвращались к просеке со своими ужасными трофеями.
Наши суда стояли спокойно на реке; лодки переезжали с одного берега на другой, на некоторых удили рыбу для ужина. Сатурионы я не видел; Олень также был еще в лесу; не видно было и Мартина. На одном из бастионов группа французов ругалась, с большими усилиями снимая одну из длинных медных пушек со своего места; я направился к ним, чтобы посмотреть, как они будут ее спускать. Проходя портал, где тяжелые ворота висели вкось на петлях, я встретил двух крейков, которые приветствовали меня наклонами украшенных перьями голов и, издавая самодовольные звуки, указывали на скальпы, висевшие на их поясах.
В форте никого не было, кроме работавшей группы. Я сел на дерновую скамью в тени дома и предался разным мыслям, будучи очень разочарован, что архинегодяй — жирный Мишель — удрал от меня. Он больше всех заслужил смерть — смерть, которую я обещал ему много месяцев назад. Затем мой мысли возвратились к Франции; они были заняты розовыми мечтами о будущем, о Марии, о Брео, о счастливой жизни и любимой Гаскони. Не думал я тогда о пучине, в которую Франция низвергнется, благодаря раздорам и фанатизму своего народа; не думал и о той борьбе, которая в течение последующих двадцати лет заставит меня быть в беспрерывных походах, — всегда в седле.
В то время, как я сидел и думал, солнце подвигалось к западу, тени становились длиннее; солдаты тащили последнюю пушку с форта.
Я был отвлечен от своих мыслей группой дикарей, несших дичь и только что пойманную рыбу; они расположились вблизи меня и принялись готовить ужин. Насадив на зеленые прутики рыбу и куски оленьего мяса, они стали жарить их над костром; распространившийся приятный запах заставил меня почувствовать сильный голод. Я решил присоединиться к ним и поднялся, когда вдруг увидел несколько человек, направлявшихся ко мне быстрыми шагами. Впереди шли Мартин и Олень, а за ними громадная знакомая фигура под охраной четырех крейков. Это был Мишель Берр!
Одежда на нем была изорвана; под его здоровым глазом было сине-багровое пятно. Весь забрызганный грязью, он, однако, двигался со своей обычной легкостью. Зрачок его был опущен вниз, как будто он был погружен в глубокие мысли, и, только остановившись передо мною, он поднял голову. Следы насмешливой улыбки виднелись на его толстых губах; и его обычная ирония и теперь смотрела из единственного глаза. Мы встретились взглядами. Он ничего не сказал, стоял и ждал. Олень выступил вперед, вытянулся во весь свой нечеловеческий рост и обратился ко мне:
— Олень приветствует тебя, о, Нутха! Он привел тебе этого большого человека, твоего врага. Была долгая погоня, он, Олень, хорошо знает лес и узнает следы так же хорошо, как и ходит. Этот человек убежал далеко и быстро на юг, чтобы предупредить своего начальника о нашем приходе. Но Олень бежал быстрее по его следам, и крейки были с ним; через час после полудня мы набросились на него и взяли живым. Этим Олень уплатил свой долг Нутхе.
Это была самая длинная речь, какую я когда-нибудь слышал от краснокожего друга; мне было очень трудно ему ответить, но я постарался сделать это как можно лучше:
— Олень славится своей силой и быстротой во время погони. Нутха благодарит Оленя и все племя крейков за этого пленного. Завтра будут даны им подарки в знак дружбы и той благодарности, какую Нутха чувствует к ним.
Олень отошел в сторону и оставил меня лицом к лицу с Мишелем Берром.
— Итак, мы снова встретились, мастер Предатель! — воскликнул я.
— Как я и предсказывал, мсье, — ответил он кротким голосом.
— О, да! Вы пророчествовали, а я дал обет.
— Вы дали. О, вы дали! — сказал он тем же тоном.
— Я имел намерение убить вас беспощадно, — продолжал я, засучив рукава, — но я не в состоянии, убить безоружного человека. Я дам вам возможность защищать свою жизнь, несмотря на то, что вы убийца и предатель. Мсье Белькастель одолжит вам шпагу, и мы будем драться до конца. Если вы сумеете убить меня, мастер Берр, то вам предоставят час до того, как пошлют за вами погоню.
Я повернулся к Мартину:
— Прошу вас, Мартин Белькастель, исполнить мое слово.
— Я хотел бы лучше видеть его висящим, — ворчал Мартин. — Это слабость, Блэз, этот человек заслужил смерть.
— Я должен поступить, как сам понимаю.
Он поклонился, вынул свою шпагу и передал моему противнику, который, также поклонившись, принял ее. Крейки с любопытством наблюдали за всем происходившим, но как только они поняли, что предстоит, они расступились, освобождая место. Мишель Берр ни слова не сказал, но посмотрел озабоченно вокруг себя. Слева, шагах в десяти, стоял бревенчатый дом; между ним и соседней постройкой был узкий проход, справа находилась высокая стена. Я стал в позу, то же сделал мой противник, и через минуту наши лезвия скрестились.
С самого начала Мишель довольствовался только тем, что избегал направляемых мною ударов, ни одного контрудара он не возвратил мне. Он падал назад, как только я начинал атаковать его; все мои усилия не могли этому помешать. Наконец, потеряв терпение, я стал наступать сильней, но безуспешно — он неизменно отступал. Это приводило меня в бешенство.
— Дьявол! — воскликнул я. — Держись, собака!
— Я дерусь по-своему, мсье Петушок! — последовал его кроткий ответ, и злая улыбка появилась на его широком лице.
В отчаянии я три раза набрасывался на него, и он три раза отступал назад. Язвительная улыбка на его лице превратилась в насмешливую гримасу; в его глазу появилось какое-то загадочное выражение, которое я не мог понять. Позади меня раздался предостерегающий крик Мартина:
— Осторожно, Блэз! А затем опять:
— Остерегайтесь его!
И только тогда я обратил внимание, насколько Мишель продвинулся вперед. Он стоял у прохода между двумя постройками. Увидев это, я направил на него ужасный удар, решив им покончить борьбу, но он попал в пустое пространство — Мишель Берр исчез!
Пока я пришел в себя от этой неудачи, Мишель быстро бежал по проходу; я бросился за ним, Мартин побежал с другой стороны. Обогнув угол, я успел заметить, что он бежал вокруг другой постройки. Я уд-воил быстроту, мысленно называя себя круглым дураком. Уже наступали сумерки, и я боялся потерять его среди тесных построек форта. Затем я видел, как он бежал среди перепуганных крейков, лежавших у костра, а оттуда направился к низкой без окон постройке — к складам форта. Когда и я в свою очередь пробежал мимо дикарей, двое из них, придя в себя от неожиданности, встали на ноги; не успев остановиться или повернуться, я споткнулся о них и, не имея за что ухватиться, чтобы не упасть, отшатнулся назад и попал в ближайший костер, распространив дождь искр.
Мгновенно ослепительный белый огонь, точно змея, покатился по земле вслед за Мишелем. Он уже почти достиг стены, когда вдруг раздался глухой рокот — как бы дальний гром из-под ног. Земля страшно задрожала, крыша поднялась со строения, как будто сорванная чьей-то гигантской рукой; стены рухнули. Высокий столб огня — красного, желтого, зеленого — поднялся вверх с громким шипением. При сильном освещении я мельком увидел беглеца, взлетевшего вверх, как большая птица, вылетевшая из какого-то неизвестного скрытого места. Я был свален сильным ветром, сразу поднялся, но снова упал почти без чувств от посыпавшихся на меня обломков стены и крыши. Вначале я не мог понять, что случилось, но затем для меня все стало ясно: искры, которые рассыпались кругом, когда я попал в костер, зажгли запасы пороха, от чего и произошел взрыв склада.
Полежав с полминуты, я услышал громко зовущий меня голос Мартина.
— Вы ушиблись?
Я был оглушен и потрясен, в ушах у меня страшно жужжало и звенело. Однако я отрицательно покачал головой. Мартин отвел меня к месту, где дым рассеялся, и здесь я оглянулся вокруг. Четыре или пять крейков, закутавшись от страха, лежали вблизи; громадное отверстие, все еще дымившееся от взрыва, зияло на том месте, где находился склад пороха: огонь, красный в су-
мерках, прыгал по сухой траве вокруг нас и дальше пылал уже на крыше.
— А жирный пророк, где он? — спросил Мартин. — Неужели он опять удрал?
