ведьмами. Кажется, фанатик пришел к религии. Жаль только, это не спасет его бессмертной души.
– Я Вильгельм Третий, верховный теогонист Сигмара, говорю от имени людей Альтдорфа, – спокойно крикнул старый жрец.
– Я, Влад фон Карстен, пришел сделать тебе честное предложение, которое настоятельно советую обдумать и принять ради блага твоего народа.
– Тогда говори.
– Солнце сегодня не взойдет, началась долгая ночь. Вот мое предложение: служи мне в жизни либо служи мне в смерти. Выбор за тобой. Если решишь встать против меня, пощады не будет.
Щеголя заметно трясло – видимо, он представил свою нежизнь в неволе, существование безмозглого зомби на побегушках у фон Карстена. Жрец же не дрогнул.
– Это не предложение, вампир. Это смертный приговор. Я не продам своих людей в рабство.
– Да будет так, – равнодушно бросил фон Карстен.
Он дал знак осадным машинам стрелять, и первые снаряды – пылающие черепа – понеслись к сердцу Империи.
Глава 21
ЛЮБОПЫТСТВО СГУБИЛО ВОРА
Одно последнее дельце, пообещал себе вор, и пора смываться.
Речь шла о транспортабельных ценностях. Феликс Манн был богатым человеком по любым меркам. Он обладал средствами и мудро вложил их в недвижимость столицы Империи: дом рядом с императорским дворцом и монументом Сигмара на Хельденплац, на границе богатых районов Оберейк и Паласт. Имущество, достойное императора, но его не погрузишь на подводу и не вывезешь в Тилею или Эсталию. Из окна своей спальни он видел огромную бронзовую статую божества-покровителя Империи и размышлял, что думает Богочеловек об участи, постигшей его город.
– Все хорошее когда-нибудь кончается, – пробормотал он себе под нос.
Эту дурную привычку – разговаривать с самим собой – он приобрел недавно.
В Рейкспорте его ждал корабль, который должен был тайно вывезти Феликса из обреченного города до того, как он падет. Это был лишь вопрос времени, и грех было не воспользоваться последней возможностью. Феликс не был жадным человеком. Он не нуждался в исключительном богатстве, роскошь не интересовала его. Воровство было для него игрой, в которой он противопоставлял свой ум уму своих жертв, а унесенные ценности были для него лишь выигранным очком.
Тысячи ног нежити, шаркающих по грязи пригородных низин, рождали дрожь в сердце старого города, трепет отвращения – это природа отстранялась от неестественного прикосновения мертвецов. Горящие черепа верещали, пролетая над высокими стенами, падали, раскалывались и выплескивали жадный огонь на бревенчатые дома, а горожан повергали в цепенящий ужас. Да, черепа демонстрировали жителям Альтдорфа всю кошмарную суть войны. Они ведь принадлежали людям, восставшим против графа-вампира. Завтра или послезавтра уже
Он медленно брел по городу, обдумывая свои дальнейшие шаги. Одно последнее дельце. Транспортабельные ценности. Он хорошо представлял себе, на что идет. Это дерзкое преступление будет жить в легендах Альтдорфа, пока существует сам город. На стенах было полно лучников, но улицы были совершенно пустынны. Конечно, не везде так: тюремная башня Амтсбецирка и замок Мундсен окружены людьми, отчаянно желающими освободить своих любимых, чтобы те бежали, или отдать жестоких убийц, отребье общества, на поживу графским упырям, как подношение, в надежде, что это спасет остальной народ. Смешно. На Соборной площади они толпились у дверей храма, умоляя горстку Рыцарей Огненного Сердца ринуться в атаку и спасти их, несмотря на подавляющее преимущество врага и невозможность добиться успеха – или, хотя бы, остаться в живых. В Оберхаузене они валялись под угольно-черными стенами храма Морра, уговаривая бога смерти защитить их души.
Южный рыбный рынок был заброшен, торговцам нечего было продавать, в первые же дни осады мародеры разгромили рыбные ряды. Кладбище в Рейкхохе являло собой сцену полного осквернения, могилы и склепы были вскрыты, а тела сожжены, чтобы трупы не могли подняться и сокрушить город изнутри.
Блуждания привели Феликса на Кайзерплац, просторную площадь позади императорского дворца. Виселицы – вот единственное, что осталось тут. Он обогнул казармы дворцовой гвардии, и ноги сами привели его к имперскому монетному двору и казначейству. Улица была пустынна, что дало Феликсу возможность основательно изучить кайзеровскую канцелярию. По этой части Альтдорфа невозможно было судить, насколько выросло население города, даже приблизительно, – дорожная стража сгоняла тысячи беженцев, прибывающих в столицу из окрестностей в беднейшие районы города, чтобы налег цивилизации остался нетронутым хотя бы там, где были деньги, чтобы оценить его.
Одно последнее дельце, пообещал он себе, и на лице его расцвела улыбка.
Вдалеке, точно собаки, лаяли люди, выкрикивая приказы и вопя, когда пылающие черепа попадали в цель и воспламеняли все вокруг. Эхо пожаров завывало на пустых улицах. Феликса не удивило, что большинство альтдорфцев попрятались по укрытиям, как крысы. Достаточно было посмотреть на пример их духовного лидера и сделать вывод – верховный теогонист исчез в недрах собора Сигмара еще три дня назад. Правда, разница между днем и ночью давно канула в прошлое. Ночь стала вечной. Феликс слышал, как дураки болтали, что фон Карстен обладает силой, которая не дает солнцу взойти, что, естественно, было полной чушью, но идиоты верили тому, что видят, а видели они лишь черноту ночи.
Казначейство располагалось в трехъярусном доме, истинном шедевре из камня и дерева, укрепленном, как ни одно из других зданий. Оно напомнило Феликсу мастифа – припавшего к земле, целеустремленного, упрямого, несгибаемого, – короче говоря, очень сильного зверя, для укрощения которого требуется чертовская сообразительность, но от этого игра становится лишь забавнее. Иначе было бы слишком скучно.
Когда все взгляды обращены в сторону утопающих в грязи просторов, занятых вампирской ордой, патрулям уже не до обычных дозоров.
Огненный снаряд просвистел над головой, череп разбился об одну из высоких башен имперских казарм, обдав кладку брызгами пламени. Огонь попытался прицепиться к камню, но быстро сдался, однако на миг
