О случившемся было доложено куда следует, и спустя какое-то время рука Коди уже болела от крепких рукопожатий представителей власти, которые благодарили его за героический поступок. Он чувствовал себя неловко, выслушивая похвалы за убийство человека, но понимал, что если бы не убил Вирджила Стрэттона, то нашел бы труп Квин Хьюстон.
Коди бродил по коридору в надежде, что Квин его позовет, когда дверь спальни мальчиков открылась и оттуда тихо вышел Донни.
— Я думал, вы давно спите, — удивился отец.
— Мне что-то не спится. Папа, а ты уверен, что с ней все в порядке? — Голос Донни дрогнул, когда он задал этот вопрос. Стараясь сдержать слезы, мальчик сунул руки глубоко в карманы.
Коди притянул сына к себе и обнял. Он весь вечер то и дело обнимал кого-нибудь из родных, представляя себе, что могло с ними случиться.
— Уверен, — ответил он. — Конечно, такой кошмар не скоро забудешь. Буду с тобой откровенным… надеюсь, ты уже достаточно взрослый, чтобы понять меня. От случившегося не мудрено и с ума сойти. Вы все должны это понять и постараться не огорчать ее. Понимаешь?
Донни, закусив губу, кивнул и вдруг, переминаясь с ноги на ногу, смущенно спросил:
— Папа?..
Коди выжидал. Он уже догадывался, о чем хочет спросить его Донни.
— А он… этот мужчина… он что?..
— Изнасиловать ее он не успел, — покачал головой Коди.
Рот Донни скривился в жалком подобии улыбки, и он, отведя взгляд, сказал:
— Вот и хорошо. Было бы ужасно, если бы с нашей Квини случилось что-то подобное. Ведь она бы нас всех возненавидела.
— Почему она должна нас возненавидеть?
Донни пожал плечами:
— Ты что, не понимаешь?.. Потому что мы, как и он, мужчины.
— Нет, черт возьми, мы совсем не такие, как он! — разозлился Коди, но тут же подавил гнев: не хватало еще сердиться на своего сына. Донни такой же наивный, как и Квин, — Убийца мистера Муни и похититель Квин не был человеком. Он зверь… не забывай об этом.
— Да, сэр, — ответил Донни. Посмотрев на закрытую дверь спальни своего отца, он тяжело вздохнул и добавил: — Думаю, теперь я засну.
— Спокойной ночи, сын, — кивнул Коди и, прежде чем Донни исчез за дверью, добавил: — Я люблю тебя.
Донни улыбнулся и поднял большой палец вверх. Ответить отцу он не мог, так как его душили слезы, а с них на сегодня слез достаточно.
Коди проводил сына взглядом, а затем направился к себе в спальню и, немного поколебавшись, вошел в комнату.
Квин все еще была в ванной. Он слышал, как она умывается, и вдруг все стихло.
— Все нормально? — спросил он, прислушиваясь к наступившей там тишине.
— Да, — ответила она наконец. — Через минуту я выйду.
— Не спеши. Я просто волнуюсь, все ли у тебя в порядке, — сказал Коди, отходя от двери.
— Коди! — В голосе Квин чувствовалось некоторое беспокойство, и он рванулся к двери ванной.
— Я здесь!
— Подожди меня, пожалуйста. Мне не хочется оставаться одной.
— Не торопись, дорогая, — ласково проговорил он. — Я подожду тебя здесь, а потом мы вместе спустимся вниз. Хорошо?
— Хорошо.
Это короткое слово вырвалось у нее как рыдание, и Коди, протянув руку, погладил дверь, словно то была женщина, которая нуждалась в нем. Ему хотелось войти и заключить Квин в свои объятия, но он, покачав головой, отошел от двери и сел на краешек кровати, стараясь обуздать вновь охватившую его ярость. Его женщине сделали больно, и если бы он мог, то убил бы Вирджила Стрэттона снова.
Глава 11
Посмотрев на себя в зеркало, Квин осторожно провела по кровоподтеку под глазом, но боль была такой нестерпимой, что она тотчас же отдернула руку и застонала. И в тот же момент Коди ворвался в ванную.
— Тебе плохо?!
В его голосе слышалось такое волнение, что Квин даже не рассердилась на него за то, что он влетел к ней без стука. Слишком многое случилось за один день, и ей сейчас было не до условностей.
На ее лице появилась вымученная улыбка.
— Все в порядке. — Сморщившись от боли в боку, Квин отвернулась. — Но у меня все болит, — призналась она.
Взгляд Коди скользнул по ее почти голому телу, прикрытому лишь полотенцем. Этот взгляд был вызван отнюдь не желанием, а жалостью, особенно когда он увидел кровоподтеки на ее бедре, вдоль всей спины и на руках. Он протянул было к Квин руку, но тотчас же отдернул, испугавшись, что его неправильно истолкуют. К тому же гнев, переполнявший его, помогал ему держать себя в руках.
— Сукин сын! — выругался он.
Коди резко повернулся и, выйдя из ванной, остановился у самой кровати, разразившись потоком проклятий.
Квин рванулась за ним следом и, ни минуты не раздумывая, обняла его за талию и положила голову в ложбинку между лопатками, стараясь тем самым успокоить его.
— Не надо, Коди, не надо, — ласково шептала она, прижимаясь к нему все теснее.
Он судорожно вздрогнул от нахлынувших на него эмоций. Она закрыла глаза и вдруг представила, что они займутся любовью. Ее обнаженные груди теснее прижались к его лопаткам, а руки гладили его мощную широкую грудь.
Коди мгновенно напрягся, в паху у него заныло, но он не мог отстраниться от нее, потому что она так крепко прижалась к нему, что сейчас они составляли одно целое.
«Господи, — мысленно взмолился он, — прекрати или никогда не отпускай меня…»
Накрыв ладонями ее руки, он крепко прижал их к своей груди, чтобы дать ей почувствовать бешеный стук его сердца. Он желал слиться с ней, ласкать ее, обладать ею, но… Глупо было бы надеяться получить все это сейчас.
— Прекрати. Не принимай так близко к сердцу, — взмолилась она. — Слишком много чести этому человеку.
— Этот человек… как ты его называешь… не причинил бы тебе никакого вреда, будь я дома!
Так-то вот! Он наконец высказал вслух то, о чем думал с того самого момента, когда, вернувшись домой, увидел входную дверь открытой. Впрочем, теперь он не решался заглянуть ей в глаза — не дай Бог, увидит в них немой упрек.
— Если бы ты был дома, то, возможно, мы оба сейчас были бы мертвы.
Ее заключение потрясло его. Коди с недоумением уставился на Квин:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Дело в том… Я не думаю, что Вирджил Стрэттон искал заложников. Такая мысль пришла ему в голову позднее. Если бы я была не одна, то он и не подумал бы взять кого-то с собой.
Возможно, она и права, но от этого Коди легче не стало. Сам факт, что он оставил ее одну, несмотря на все предчувствия, не давал ему покоя.
— И все же… — начал он, не в состоянии так легко отделаться от ощущения вины, Терзавшего его. В нем еще с детства прочно укоренилась необходимость кого-то защищать. Она стала частью его существа, и именно поэтому он пошел в армию.
— Никакого «все же», — отрезала Квин. — Что случилось, то случилось, но именно благодаря тебе я осталась жива.
Ей было неуютно от его горящего взгляда. Оставалось только гадать: был ли он признаком гнева или это что-то другое? Она вдруг спохватилась, заметив, что почти обнажена: никогда прежде между ними не
