Вечному и Непреходящему.
Вторая благородная истина Будды провозглашала, что «причина страдания открыта».
Он объявил, что страдание происходит от жажды бытия, наслаждений, созидания, власти и тому подобных пустых земных привязанностей и стремлений, символом которых служило Бхава Чакка, или Колесо Бытия. Будда учил, что еще в утробе матери, с самого момента зачатия, у будущего человека вспыхивает первоначальное, недифференцированное, смутное сознание. Это сознание образует вокруг себя намарупу (психофизическую сферу в ее целостности). Намарупа разделяется на «шесть областей» — пять органов чувств и мышление. Их наличие обусловливает ощущения и чувства. В результате в человеке развивается Тришна — жажда наслаждений, жажда жизни, вожделения и связанная с ней привязанность к чувственному. Из этих суетных стремлений выковывается непобедимая воля к жизни.
Именно она — это детище Тришны — ввергает человека в следующее воплощение и приводит к рождению, которое завершается старостью и смертью. На этом буддийская формула судьбы заканчивалась, но по существу у нее нет конца. Ведь за смертью человека, не победившего в себе желания, следуют дальнейшие жизни, за ними еще и еще, и так до бесконечности. «Возбужденные страстью, — говорит Будда, — попадают в поток, как паук в сотканную им самим паутину».
Причем возрождения могут совершаться не только в человеческом образе.
Безжалостная карма влечет греховное существо через бездны неописуемых пыток, заставляя его возрождаться в аду или в образе животного.
Однако возникает вопрос: если «я» не существует, то кто же перевоплощается, кто возрождается в светлом мире богов или в ужасной бездне ада? Поступки человека создают определенные кармические силы, которые после его смерти не исчезают, а под действием закона кармы формируют новое существо. Между умершим и этим существом такая же связь, как у родителей с детьми. Как дети несут на себе печать своих отцов, так и каждая человеческая жизнь имеет таинственную связь с некоей предшествующей В этом учении есть двойственность и даже несогласованность, которая порождает много вопросов, но которая остается у самого Будды не разъясненной. Обращаясь к широким массам, он не разрушал сложившегося представления о бесконечных перевоплощениях, имеющих смысл только в том случае, если человеческая душа признается бессмертной. Но когда он обращался к философам и избранным, то говорил, что «я» не существует. Рассказывают, что однажды какой-то монах напрямик спросил Будду, существует ли атман «я». Но Будда ничего не ответил ему. «Тогда, может быть, «я» нет?» — продолжал спрашивать монах. Будда опять ничего не ответил. Когда монах ушел, ученики выразили удивление по поводу уклончивости наставника. Будда отвечал, что своим молчанием хотел избежать защиты двух неправильных идей: о постоянстве и об уничтожении.
Очевидно, он вообще считал такую постановку вопроса неправильной и не хотел, чтобы его последователи отвлекались на решение этих вопросов. (Уже после его смерти, спустя почти тысячу лет, буддийские философы разработали учение о сантане, под которой понималось некое замкнутое индивидуальное единство, в каждом потоке дхарм образующее живое существо. «Я» не сохраняется после смерти, но сохраняется сантана, и именно ее постигают все последующие перевоплощения.)
Суть проповеди Гаутамы заключалась в третьей благородной истине: «Прекращение страданий возможно». Если «проявленное бытие» по самой своей сути есть нечто тягостное, мучительное, сотканное из скорбей, если это бессмысленное, отвратительное существование поддерживается неведением и глупой, обольщающей жаждой жизни, то истребление этой жажды и просветление духа принесет человеку освобождение. Он уйдет из этого призрачного мира и сольется с Тишиной и Покоем.
Всем измученным и изнемогшим в битве с жизнью Будда обещал открыть обитель успокоения. Ради этого он призывал их облечься в броню равнодушия и ничего не ждать от суетного мира. Он учил, что тот, кто сумел победить свои желания, «уничтожил тернии существования: это его тело — последнее». Такой человек выскальзывает из мутных волн сансары, которые продолжают стремить свой бег уже где-то в стороне от него. Такой человек достиг высшего счастья, высшего бытия — нирваны. Ученики не раз спрашивали Будду о том, что есть нирвана, но всякий раз получали двусмысленные неопределенные ответы. «Кто отошел, у того нет былого вида, — отвечал он. — Но когда разрушены вещи, какое же представление может возникнуть о них?» И в другом месте. «Существует нечто нерожденное, не имеющее начала, непроизведенное, несоставленное; если бы не было подобной вещи, то не было бы избавления от того, что порождается, имеет начало, производится и составляется» Сам Будда, видимо, считал, что осознание нирваны выходит за пределы человеческого понимания. Но определенно можно сказать, что хотя нирвана и лежала за пределами нашего бытия, она не была для Будды «голым ничто». Может быть, он ощущал ее как некое Сверхбытие или Абсолютное Начало, близкое Брахману Упанишад. Бога Личного, Бога Живого он решительно отрицал. В его Вселенной нет ничего, кроме нирваны и томительно-бесполезной сумятицы дхарм.
Единственная достойная человека цель — это освобождение, свобода от всего, и в том числе от самого себя. Для этой цели Будда предложил «восьмеричную дорогу», которая и составляет четвертую благородную истину — о пути к избавлению. Она включала в себя:
1) Правильные взгляды, то есть основанные на «благородных истинах».
2) Правильную решимость, то есть готовность к подвигу во имя истины.
3) Правильную речь, то есть доброжелательную, искреннюю и правдивую.
4) Правильное поведение, то есть непричинение зла.
5) Правильный образ жизни, то есть мирный, честный, чистый.
6) Правильное усилие, то есть самовоспитание и самообладание.
7) Правильное внимание, то есть активную бдительность сознания.
8) Правильное сосредоточение, то есть верные методы созерцания и медитации.
Овладение этими принципами рассматривалось Буддой как некий ряд постепенно восходящих ступеней. Начав с внутренней решимости победить в себе волнение преходящего, человек подавляет свои темные и злые наклонности. Он должен быть добр ко всем, но не во имя Добра, а во имя освобождения себя от власти зла.
Истинный буддист «не разрушит ничьей жизни; и жезл и меч он отбросит исполненный кротости и жалости, он сострадателен и милосерд ко всем существам, одаренным жизнью». Он должен избегать воровства, быть целомудренным, правдивым, должен отбросить грубость, жадность, празднословие, искать во всем справедливости. Но соблюдение этих моральных заповедей само по себе не представляет ценности. Оно лишь помогает человеку развивать силы, ведущие к нирване, способствует приближению к следующей ступени, на которой будет господствовать полное самообладание и уже ни ненависть, ни любовь не смогут смутить внутреннего покоя.
Это — ступень окончательного овладения своей физической природой. «Размышляющий мудро переносит и холод и зной, и голод и жажду, не боится ядовитых мух, ветра, солнца и змей; он кроток перед словом поношения, перед телесными страданиями, перед самыми горькими муками, томительными, беспокойными, разрушительными для жизни». Здесь буддизм целиком усвоил традицию предшествующих индийских аскетов, приводивших себя в состояние совершенной бесчувственности и сравнивавших свое тело с кожей, которую сбрасывает змея. Заключительная восьмая ступень — это погружение в высшую область созерцания. Следуя многовековым принципам Йоги, буддисты делили этот этап на ряд особых стадий, высшей из которых было состояние самбодхи, когда все человеческое исчезает в человеке, когда его сознание угасает и над ним не властны никакие законы, ибо он погружается в непостижимое «безветрие» нирваны. Существо, пришедшее к этому пределу, есть истинный Будда.
Он вступает в таинственный мрак «Бытия непроявленного», собственными усилиями преодолевая волнение дхарм. Однако, таких Просветленных всего лишь единицы. Будда говорил:
«Немногие среди людей достигают противоположного берега. Остальные только суетятся на здешнем берегу».
Из этих основных положений буддизма следовало несколько весьма важных выводов.
Во-первых, каждый может спастись от возрождений собственными стараниями. Правда, путь к нирване долог и труден; необходимо прожить множество жизней, поднимаясь со ступени на ступень к высшей цели, но зато, когда победа достигнута, она достигнута только личными усилиями человека, и он никому ничем не обязан. Следовательно, для богов, выступавших в традиционной религии хранителями людей, в буддизме не оказывалось места. Будда не отрицал существования богов, но в его учении они
