– Что-то здесь не так, – сказала она, – Возможно, убийца знает, что мы здесь. Или Иенсен все придумала.
– Не исключено, – ответил Лукас.
Они расположились в гостиной Иенсен. На полу у их ног валялись стопки газет и журналов. На кофейном столике лежала рация. Телевизор стоял во второй спальне, но они опасались включать стереосистему – вдруг ее будет слышно в коридоре.
– Наши выводы казались вполне убедительными, – добавил Лукас.
– Есть еще вариант, – сказала Коннел.
Рядом на столе лежала толстая стопка протоколов допроса и данные на соседей Иенсен по этажу, людей, отвечающих за обслуживание здания, и жильцов, имеющих криминальное прошлое.
– Возможно, это родственник кого-то из тех, кто здесь работает. Или тот, кто регулярно тут бывает, возвращается домой и сообщает, что мы в ее квартире.
– Я все время думаю о ключах, – признался Лукас, – Для домушника существует много способов добыть ключ, но сразу два ключа – это проблема.
– Значит, служащий.
– Или тот, кто отгоняет машины на парковку, когда ты приходишь в ресторан, – сказал Лукас, – Я знал парней с парковки, которые были в доле с домушниками. Ты видишь, как подъезжает автомобиль, и записываешь номер. По нему легко узнать адрес, а ключ у тебя уже есть.
– Сара говорит, что не пользовалась услугами парковщика, после того как поменяла замки, – сказала Коннел.
– Не исключено, что она забыла. Может быть, это настолько вошло в привычку, что она просто не помнит.
– Могу спорить, нужно искать в офисе Иенсен того, у кого есть доступ к ее сумочке. Например, какого- нибудь паренька-курьера, который свободно входит и выходит из кабинета, – таких обычно не замечают. Ему достаточно взять ключ и сделать слепок…
– Но есть и другая проблема, – подхватил Лукас, – Нужно знать, как делается слепок, и иметь доступ к изготовлению новых ключей.
– Значит, кто-то в доле с домушником. Вор делится своими навыками, а сообщник добирается до ключей.
– Да, такое возможно, – признал Лукас, – Однако ни один из сотрудников офиса не подходит на роль сообщника.
– Значит, он друг кого-то из тех, кто там работает; например, секретарь берет ключи, делает слепок…
Лукас встал, зевнул, прошелся по квартире и остановился напротив висящей на стене черно-белой фотографии в рамке. Лаконичный снимок: цветок в круглом горшке на фоне лестницы. Лукас не слишком разбирался в искусстве, но фотография ему понравилась. В углу он разглядел крошечную подпись: «Андре» и еще что-то, начинающееся с «К». Он снова зевнул, потер затылок и посмотрел на Коннел, которая продолжала изучать документы.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
Она подняла голову.
– Пустой и бесполезной.
– Я не знаю, как работает химиотерапия, – сказал Лукас.
Меган отложила бумаги в сторону.
– Все основано на применении яда. Он оказывает негативное действие на рак, разрушая при этом и мое тело, – Она говорила нейтральным голосом журналиста, рассказывающего о медицинских препаратах, – Химиотерапию можно использовать до тех пор, пока организм способен сопротивляться. Когда ситуация ухудшается, лечение прекращают, тело начинает восстанавливаться, то же самое происходит и с раковыми клетками. И всякий раз рак укрепляет свои позиции. Я получаю такое лечение уже два года. Сейчас между сеансами химиотерапии должно проходить семь недель. Прошло пять, и я уже чувствую его снова.
– Сильные боли?
Она покачала головой.
– Пока нет. Я не могу это описать. Ощущение пустоты и слабости, потом наваливается болезнь – как самый худший грипп. Насколько я понимаю, ближе к концу, когда рак доберется до костного мозга, начнутся боли… Но я собираюсь заранее подумать о средствах противодействия.
– Господи, – пробормотал Лукас, – А есть шансы, что химия полностью уничтожит рак?
– Такое может случиться, – ответила Меган, и по ее губам промелькнула тень улыбки, – Но только не со мной.
– Не думаю, что сумел бы справиться с такой болезнью, – признался Лукас.
Дверь на балкон была закрыта. Лукас сделал к ней несколько шагов и, оставаясь в шести футах от стекла, выглянул в парк. Чудесный день. Дождь прекратился, по светло-голубому небу бежали перистые облака, легкие тени стремительно перемещались по озеру. Женщина умирала.
– Но мы не нашли ответа на другой вопрос, – тихо сказала Коннел. Казалось, она разговаривает сама с собой, – Если на время забыть о ключах, я не понимаю, почему он так и не появился здесь. Прошло четыре дня, и ничего.
Лукас все еще думал о раке, и ему пришлось заставить себя вернуться к текущим проблемам.
– Ты говоришь сама с собой, – сказал он.
– Мне кажется, я схожу с ума.
– Хочешь пиццу? – спросил Лукас.
– Я не ем пиццу. Она ухудшает состояние артерий, от нее толстеешь.
– И какую пиццу ты не ешь?
– Пепперони с грибами, – ответила Коннел.
– Я сделаю заказ, а когда ее доставят, спущусь вниз, – предложил Лукас и снова зевнул, – Безделье сводит меня с ума.
– Почему он не приходит? – задала Коннел риторический вопрос, – Очевидно, он знает, что мы здесь.
– Может быть, нам следует подождать еще немного, – сказал Лукас.
– Откуда ему известно о засаде? – не отступала Коннел. – Первое: он нас видит. Второе: он слышит нас. В первом случае откуда он знает, что мы копы? Не исключено, что убийца – полицейский, он знаком с людьми, которые тут бывают. А если он слышал о нас, то каким образом? Мы уже обсуждали это.
– Пепперони и грибы?
– И никаких поганых анчоусов.
– Ни в коем случае, – Лукас снял телефонную трубку, нахмурился, положил ее на место и подошел к стеклянной двери, – Кто-нибудь проверял крышу в доме на противоположной стороне улицы?
Коннел подняла голову.
– Да, но Сара права. Это ниже окна. Иенсен даже не задвигает занавески.
– Тем не менее окно находится на одном уровне с воздухозаборником кондиционера, – сказал Лукас, – Иди сюда, посмотри.
Коннел встала рядом с ним.
– Но туда невозможно забраться.
– Он домушник, – напомнил ей Лукас, – И если он сумеет залезть туда, вся квартира будет у него как на ладони. Кто поднимался на крышу?
– Скураг, но он просто прошелся по ней. Я видела, как он это делал. Сказал, что там ничего нет.
– Пойдем посмотрим сами.
Коннел взглянула на часы.
– Грив и О’Брайен будут здесь через час. Тогда и проверим.
О’Брайен принес с собой коричневый бумажный пакет с журналом внутри и попытался спрятать его от Коннел.
– Вот что мне пришло в голову, – сказал Грив, – Почему бы нам не взять всех троих – братьев Джойс и Черри, посадить отдельно и сказать, что у нас появились новые улики, после чего предложить иммунитет
