– Фелдэй сказал, что не может назвать его, но заверил, что он желает вам зла. Этого для меня было достаточно.
В глазах Билкнэпа горела злость. Его исповедь была вызвана отнюдь не раскаянием, а только диким страхом перед лицом смерти.
– Я имею все основания думать, что клиент Фелдэя убил пятерых человек, – проговорил я. – Я охочусь на него, а он с недавних пор охотится на меня. Недавно он ранил меня в руку и зверски избил жену Барака.
Глаза Билкнэпа скользнули в сторону.
– Я этого не знал, и моей вины в этом нет.
Я невесело улыбнулся. Передо мной вновь был тот самый, прежний Билкнэп, и в этот момент я понял: он не умрет.
– Где живет Фелдэй?
– Снимает какую-то конуру рядом с собором на Эддл-Хилл.
– Я пришлю к вам Гая, – тихо проговорил я, – и позабочусь о священнике.
Билкнэп слабо кивнул, не открывая глаз. Признание лишило его последних сил, и, может быть, после него он не мог смотреть мне в глаза. Я вышел, бесшумно притворив дверь.
Дороти все так же сидела в кресле у огня. Маргарет – на стуле, напротив нее. У обеих женщин был усталый вид.
– Маргарет, – сказал я, – не могла бы ты вернуться к больному и побыть с ним. Если бы тебе удалось влить в него хоть немного жидкости, это было бы хорошо.
– Он умрет? – напрямик спросила Дороти после того, как служанка вышла из гостиной.
– Не знаю. Сам он думает, что умирает. Я привезу к нему Гая, но Билкнэп хочет и священника, чтобы исповедаться.
Дороти безрадостно усмехнулась.
– Билкнэп никогда не производил на меня впечатления религиозного человека и тем более приверженца старой веры. И вообще чего угодно, кроме набивания собственных карманов.
– Мне кажется, для него это что-то вроде страховки. – Я покачал головой. – Он вообще очень странный. Говорят, где-то в его конторе спрятан большущий сундук с золотом, но при этом у него нет ни жены, ни друзей. Только враги. Любопытно, что сделало его таким?
Дороти пожала плечами.
– Кто знает! Будем надеяться, что он выживет. Я не хочу, чтобы здесь еще кто-нибудь умер. И спасибо, что пришел, Мэтью. – Она улыбнулась. – Мы с Маргарет не знали, что делать. Как-то не подумали.
– В этом нет ничего удивительного. Обстоятельства застали вас врасплох.
Дороти встала с кресла.
– Позволь, я хотя бы накормлю тебя ужином. Готова спорить, что сегодня у тебя маковой росинки во рту не было.
– Нет, мне нужно срочно заняться кое-какими делами.
– Это как-то связано с убийствами?
– Да, появился новый след.
Дороти подошла, взяла меня за руку и посмотрела на нее.
– Тебе пришлось пройти через столько всего! Ты выглядишь более усталым, чем обычно.
– Мне кажется, что мы, возможно, уже недалеко от разгадки.
– Когда я увидела этого Билкнэпа – белого как полотно, лежащего на пороге моего дома, – я невольно вспомнила мертвого Роджера.
Она неожиданно расплакалась и закрыла лицо руками. Позабыв обо всем, я обнял ее и прижал к себе.
– О Дороти! Бедная Дороти!
Она подняла заплаканное лицо, посмотрела мне в глаза, и мне на секунду показалось, что, если я сейчас поцелую ее, она ответит мне. Но в следующий момент Дороти моргнула и отступила назад.
– Бедный Мэтью, – с печальной улыбкой сказала она. – Попадаешь из огня да в полымя, и все – чтобы помочь мне.
– Ради тебя я готов сделать все и в любое время.
– Я знаю, – тихо ответила она.
Я поклонился и вышел, но, оказавшись на крыльце, остановился, обуреваемый чувствами. Теперь я ощутил, как много она значит для меня. Я посмотрел на Гейт-хаус-корт. Он был темным, и лишь несколько окон слабо светились в вечернем сумраке. Сделав несколько глубоких вдохов, я быстро направился по направлению к своему дому, решив отправить Питера за Гаем. Что касается нас с Бараком, то перед нами стояла другая задача – найти Фелдэя. Мое сердце билось быстрее обычного, а ноги слегка дрожали при мысли о том, что, возможно, мы наконец напали на след, который приведет нас к убийце.
Глава 33
Когда я вошел в дом, у меня вдруг закружилась голова, и мне пришлось прислониться к притолоке и немного постоять, чтобы отдышаться. Затем я поднялся на второй этаж и постучал в дверь комнаты Барака и Тамазин. Барак пригласил меня войти.
То, что я увидел, выглядело вполне миролюбивой семейной картиной: Тамазин сидела за столом и шила, Барак лежал на кровати. Вот только брови его были слегка нахмурены, а одна нога нервно подергивалась вверх-вниз.
– Джек, – сказал я, – боюсь, мне придется забрать тебя ненадолго.
– Что, снова…
Он не договорил, глядя на меня округлившимися от страха глазами.
– Нет-нет, – успокаивающе улыбнулся я, – это не то, что ты подумал. Просто нам нужно кое-куда съездить по делу.
– Что стряслось? – спросил Барак, когда мы спускались по лестнице.
Он был рад тому, что можно снова заняться делом и при этом не любоваться очередным обезображенным трупом. Я рассказал ему о признании, сделанном Билкнэпом, относительно поверенного по имени Фелдэй.
– Ты иногда выпиваешь с безработными поверенными. Не встречал ли ты, случаем, этого человека?
– Да знаю я его! – воскликнул Барак. – Худой тип с острым лицом. Он находит клиентов по большей части в вестминстерском убежище, и его там многие знают.
Барак посмотрел на меня серьезным взглядом.
– Мои друзья говорят, что за деньги он готов сделать все, что угодно. Они, впрочем, тоже не ангелы.
На нижней ступеньке лестницы я остановился.
– Мы должны немедленно найти его. Если его клиент и есть убийца – а кто другой мог задавать подобные вопросы относительно нас с тобой? – мы наконец выясним его личность.
Я замешкался на пороге.
– Как ты думаешь, может, стоить позвать Харснета?
– Нужно срочно отправляться к этому Фелдэю, – воспротивился Барак. – Нельзя тянуть время. Мы можем упустить его.
– Да, возможности лучше нам еще не выпадало.
Барак посуровел.
– Значит, вот как эта тварь узнала, где я живу, и о том, что вы работаете в суде прошений. Он, наверное, постоянно следил за нами.
– Вот именно, и сверхъестественные силы, дарованные якобы дьяволом, тут ни при чем. Нет ничего сверхъестественного в том, чтобы через продажного поверенного получить информацию у продажного барристера. Однако, если он может позволить себе использовать поверенного и адвоката в качестве шпионов, у него должны быть деньги.
– И мы не знаем, как ему удавалось следить за нами, оставаясь незамеченным.
– Ничего, скоро узнаем.
