Сердцу моему сделалось сладостно, я сказал:
– Это ничего, Виталя. Я думаю, вы его скоро научите.
Ахлюстин поглядел на меня с интересом. Я пообещал:
– Попрошу Андрэ приготовить вам на завтрак бобы, это очень питательно. Это в честь нормы. Правда, бобы – коварная пища, тебе ли, Октябрина, не знать.
Октябрина пошевелила бровями.
– А я кое-что видел, – сообщил вдруг Потягин. – В джунглях. Неподалеку тут… Какие-то длинные строения.
Потягин обозначил головой направление и показал руками размер бараков.
– Там ничего быть не должно, – сказал я.
Там на самом деле не должно было быть ничего, я смотрел карты, пусто. Может, что-то из секретного, раньше много всякого строили, а на картах не отмечали. Потом все это зарастало, приходило в негодность.
– Возможно, тайная база, – сказал я. – В двадцать первом веке много тайн разводили. Бункеры, убежища, подземные города целые, до сих пор разобрать не могут. А может, зомбоферма.
– Что? – спросили мои друзья в один голос.
– Зомбоферма. Ферма для производства зомби. Про зомби слыхали?
Слыхала одна Октябрина.
– Живые мертвецы, что ли? – спросила она. – Так это сказки дядюшки Примуса…
– Во-первых, дядюшки Римуса, – поправил я. – Во-вторых, зомби – вполне реальный феномен. В середине двадцать первого века местные правители все свое население в зомби превратили. Сначала умертвляли с помощью яда из рыбы фугу, а потом воскрешали электричеством. Но только обязательно живым – из молнии. И обязательно надо в могилы было закапывать, а крест железный – чтобы лучше током ударяло. А в мозг специальные контроллеры вставляли – чтобы управлять. В джунглях же строили специальные фабрики для откорма и…
– Он специально нас запугивает, – вмешалась Октябрина. – Страшные истории – это тоже часть антуража, правда, Уткин?
– Правда. Но и про зомбофермы тоже правда, я не вру. Вы про Великое Восстание Зомби слышали?
Коллеги не слышали, разумеется. Честно говоря, и я не слышал, но умение свободно фантазировать – краеугольный камень любой реконструкции.
– Вот видите, не слышали, – повторил я. – А оно как раз тут разворачивалось, в этих местах. Страшная вещь, между прочим. Мертвецы вышли из-под контроля, переловили всех колдунов-зомбомахеров, а потом топили их в море или привязывали в джунглях.
– Зачем? – бедный Потягин, кажется, совсем утратил аппетит.
– Зачем-зачем, на растерзание.
– А потом что с мертвецами сделали? – иронически поинтересовалась Октябрина. – С восставшими? Приучили к полезному труду? Они сейчас кокосы собирают?
– Тоже в море, – ответил я. – Мы проводили реконструкцию, это весьма драматически выглядело, даже сам Магистр прослезился. Всех зомби выстроили на пирсе, привязали к ногам гири и столкнули в океан бульдозерами.
– А потом еще бетоном залили, – добавила Октябрина. – Прямо в океане.
Нет, все-таки как трудно иметь дело с ироничными девицами! Впрочем, у нас все девицы такие. Ироничные, самостоятельные, берут пример с Маргариты Чумак Первой. Все такие умные, что иногда даже неинтересно, обратно-тоннельный синдром начинается, Башмачкиным себя ощущаешь.
– Ешь лучше грейпфрут, – я сунул Октябрине фрукт. – В нем много цинка, волосы перестанут выпадать. И вообще, не надо на меня наскакивать, этот разговор про зомби не я затеял, а Потягин, ему что-то привиделось…
– Но мне не привиделось, я просто хотел предупредить…
– Тсы! – я приложил к губам палец. – Говорят, что в самых глухих местах колдуны еще прячутся, еще варят свои дикие яды. И зомби тоже есть. И старые, и новые, они бродят меж дерев и вопиют…
– Все, хватит! – оборвала Октябрина. – Я сама скоро буду вопиять. Или вопиить. Я уже и так не могу уснуть, вокруг какие-то суслики скачут…
– Это лемуры, – буркнул любитель животных Урбанайтес, – у них сейчас гон.
– Я думала, лемуры на Мадагаскаре, – проявила свои познания Октябрина. – Они ведь там, кажется…
– В наши дни все перепуталось, – возразил Урбанайтес. – Все живут там, где хотят. Особенно обезьяны. Знаете, для марсианских поселений это просто какой-то бич. А лемуры… Даже в Подмосковье встречаются.
– Еще лемуров нам не хватало, – вздохнула Октябрина. – Знаете, я кошек с трудом переношу, а лемуры… И вообще, мне тут не нравится.
– Давайте серьезно, – Урбанайтес брякнул тарелкой. – Без баек, без истерик. На этом побережье происходят непонятные вещи. Антон?
– Вот и я говорю, что надо серьезно, мне тоже кажется, что здесь… – Октябрина огляделась. – Тут что-то не то… Странное место.
Место как место, тыкнул пальцем в карту – нашел место. Но эти ведь не поверят. Тоже мне привереды, здесь вам не тут, между прочим.
– Послушай, Уткин, тут действительно что-то не то, – негромко сказал Урбанайтес. – Я тоже вчера…
По верхушкам пальм пронесся ветер, и все, даже я – что уж говорить, вздрогнули.
– Тоже длинные мрачные здания? – спросил я.
– Я слышал шорох, – в разговор внезапно вмешался Ахлюстин. – Шорох…
До этого он налегал на кашу, что понятно – завтрака у него не будет. Теперь вот решил побеседовать.
– Да, шорох! – подтвердил Урбанайтес. – В деревьях все время что-то шуршит, я тоже слышал…
Я вдруг пожалел, что с ними связался. Какие-то они истерики. У одного что-то шуршит, другой видел длинные сараи, третья скоро газету начнет выпускать – «Ты и раздвоение»…
Как с такими героями работать? С трудом.
– Я не только слышал, я кое-что видел, – прошептал Урбанайтес уж совсем замогильным голосом. – Глаза… Там, в джунглях, глаза.
Тут уже даже я едва не прослезился. Это уже начинало походить на какой-то сюрреалистический мульт, есть такие из старых. Где лопаты с глазами, а тарелки с тормозами. И голова у меня заболела.
– Это глаза тех зомби, – сказал я. – С зомбофермы. Красные такие? Глаза?
– А если серьезно? – Ахлюстин уставился на меня. – Что все это такое? Шорохи, глаза? Твои шутки?
Боятся. Это хорошо. Страх открывает двери. А Ахлюстин такой вообще, Серьез Туберкулезыч просто…
– Это, видимо, долгопяты, – сказала Октябрина. – Такие маленькие обезьянки с присосками на лапках.
– Все знает – все умеет! – прокомментировал я. – Октябрина, где ты была в годы моей молодости? Я бы подарил тебе снегокат.
– Да, это могут быть долгопяты, – вмешался Урбанайтес и продолжил Октябринин рассказ: – Долгопяты живут на Филиппинах, в Индонезии, не исключено, что и сюда их завезли. Или сами добрались. Аборигены называют их ярмаяху – демоны кровавых глаз. Зверьки абсолютно безобидны, но их глаза в темноте светятся жутким красным светом. Многие европейцы, попадавшие в джунгли ночью и не знавшие про долгопятов, сходили с ума. Так что никаких зомбоферм. А наш Антон просто большой сказочник.
– Шарль Перро, – пошутил Потягин. – Дядюшка Примус.
Но никто не засмеялся.
– Да, мои милые головоноги, у нас тут просто Зловещий Берег какой-то, – сказал я. – Злыднев Бряг, как сказали бы древние болгары.
