– Она согласная! – подмигнул я Потягину и Урбанайтесу. – Тогда пройдемте, тут недалеко, по пути я введу вас в курс дела. Завтрак закончен, Андрэ, дружочек, можешь посуду убирать. Идемте!
И я повел их на секретную поляну.
Мы шагали по бушу, а я рассказывал:
– Мне вы очень понравились, с вами интересно. Скоро мы с ребятами из Ордена полетим на Марс, будем «Марсианские хроники» Рея Брэдбери реконструировать. И вот пока у нас спор идет, что лучше – «Синюю бутылку» или «Были они смуглые и золотоглазые»? Я за «Золотоглазых». Там много интересных ролей, так, например, там есть роль подростка-мутанта, я думаю, на нее бы отлично подошел Фома. И для Потягина там место будет, и для Октябрины. Там есть такая корова, у которой вырос третий рог, я думаю, Октябрине эта роль очень пойдет, она ведь здорово изображает животных! Знаете, в эту короткую поездку я открыл для себя много интересного! Я так к вам привык, что мне даже не хочется с вами расставаться. Я про вас обязательно расскажу Магистру Ордена, он коллекционирует истории про разных чудиков…
Я болтал, чувствуя, как у меня за спиной сгущается чернота. Как сжимаются кулаки и зубы, как глаза ищут место для удара. Придется мне после этого путешествия серьезно латать энергетический кокон. Я уже сейчас чувствую, как на спине в районе шеи всшелушивается моя многострадальная шкура. Не исключено, что не один Ахлюстин вожделел моего повешения, Октябрина тоже особа злопыхательная, ей человека обварить маслом – что с Чиполлино поцеловаться, ночью мне все лицо попортила. Впрочем, они вполне достойны – ну, того, чтобы я их включил в свой мемуар. В графу «вредители-паразиты».
Мы вышли на полянку. Там уже было все припасено – не зря я все утро старался. Столб. Обычный ствол пальмы, но я постарался, придал ему крайне зловещий вид. С подпалинами, со смолой, с ободранной корой. К столбу был привязан человек, на голове у него болтался вполне аутентичный джутовый мешок.
– Ну вот, прибыли, – сказал я. – Располагайтесь.
Октябрина ойкнула.
– Это Ярослав? – растерянно спросил Урбанайтес.
– Это Ярослав, – выдохнул Потягин.
– Да, – я хлопнул в ладоши, – это Ярослав! Практически Мудрый!
Я поспешил к столбу.
– Вуаля!
Я сорвал с головы Ахлюстина мешок.
– Немедленно его отпусти! – взвизгнула Октябрина. – Немедленно!
– Это уже перегиб! – согласился Потягин. – Так нельзя…
– Да, Антон, зачем это ты? – неодобрительно сморщился Урбанайтес.
И они всем своим бессмысленным стадом двинулись освобождать Ахлюстина.
– Стоять! – рявкнул я и выхватил из-под рубахи обрез.
Выстрелил в воздух, люблю стрелять, люблю запах пороха.
Каракатицы остановились, а Потягин даже присел.
– Стоять, – повторил я уже мягко. – Пластиковая дробь с солью, очень больно. К тому же мы должны закончить нашу экспедицию!
– Пошел ты к… – Октябрина сбилась, не знала, куда посылать, потом как-нибудь просвещу. – Со своей экспедицией…
– Я прошу всего лишь минутку вашего внимания! – крикнул я. – Минуту! Реконструкция должна быть завершена!
Они смотрели на меня. Бешено.
– Ахлюстин, – я указал на привязанного к столбу, – он нарушил наш договор, нарушил условия игры. Он открыто выступил против своего барона, против своего фазендейро! Против меня! И, в соответствии с традициями, он должен быть наказан! Бичеванием! Сейчас он спит – для его поимки пришлось применять спецсредства. Однако скоро он очнется. И пробуждение станет для него неприятным сюрпризом.
Я достал из-за голенища плетку.
– Двадцать ударов каждый! – объявил я. – Подходите по очереди! Начнем с Потягина!
Я протянул ему плетку.
Потягин сделал было движение, но Октябрина прорычала так грозно, что он остановился.
– Так и знал, что ты ни на что не способен, – подмигнул я Потягину. – Слушаешь бабу… Слушаешь бабу – сам баба и есть! Может, тогда Урбанайтес?! А, Фома? Давай!
Я шагнул к Урбанайтесу. Тот тоже шарахнулся.
– Урбанайтес Фома – ума ни хрена! – выдал я. – Знаешь, Фома, старина Ахлюстин неоднократно о тебе отзывался самым неуважительным образом. Говорил, что ты долговязый дурень. А ты его не хочешь разочек стегануть.
– Себя стегани! – огрызнулся Фома.
– Правильно! – выкрикнула Октябрина. – Совсем одуревший!
– Ты бы вообще молчала, макака!
Я не держал на Октябрину зла, просто надо было подпустить немного грубости, подлить омерзительности в собственный образ, эх я…
– Так! – я хлопнул себя по сапогу. – Так-так! Бациллы бунта проникли в ваши неокрепшие души! Коготок увяз – всей птичке пропасть. Что ж, если вы отказываетесь выполнить свой долг, его исполню я. Я сам проучу этого негодяя! В соответствии со сценарием…
Мне было очень смешно. Глядел на их лица и с трудом сдерживался – очень хотелось смеяться. Хохотать.
Но я сдержал себя. Я взмахнул в воздухе плетью и подмигнул Октябрине.
– Бунтовщик должен быть строго наказан, – сказал я. – Иначе смысла в жизни нет. Шестьдесят плетей, это научит его уважать хозяина!
И тут я, как круглый дурачок, повернулся к ним спиной, перекидывая плетку из руки в руку.
Ждать пришлось секунд десять, не больше.
Через десять секунд меня стукнули по голове. Очень слабо стукнули, даже в глазах не помутнело. Вообще-то я специально раскидал вокруг такие небольшие обрезки от пальмовых листьев, похожие на короткие дубинки. Для пущего искушения. Видимо, ими они и воспользовались. Октябрина воспользовалась, скорее всего, треснула меня именно она.
В глазах не потемнело, но я рухнул как подкошенный. Прямо развалился, как карточный небоскреб. Лежал, закрыв глаза, раскрыв уши.
Октябрина стукнула меня еще, на этот раз по голове вообще не попала, по шее. По шее получилось больнее.
Она бы меня еще и в третий раз осчастливила, однако кто-то ее оттащил. Урбанайтес, наверное. Октябрина нечленораздельно возмущалась, крови моей требовала.
– Дайте мне его! – слышал я Октябрину. – Я ему все глаза выцарапаю!
Но вместо Октябрины на меня накинулся Потягин. С какими-то всхлипами и всхлюпами он принялся меня пинать, тоже по большей части неумело. Во всех источниках говорится, что следует пинать в область почек и печени, а Потягин лупил по ребрам и в пузо. Болезненно, но неопасно.
Минуты две пинал.
– Хватит! – подал голос Урбанайтес. – Убьете еще…
Спасибо тебе, Фома, за человеколюбие, подарю тебе осциллограф. Потягин втянул сопли и отступил.
– Бросим его в море! – принялась фантазировать Октябрина. – Нет, бросим его в термитник! В яму!
– Правильно! – согласился Потягин. – Он сравнивал тебя с коровой! Говорил, что у тебя вырос третий рог…
– У меня нет третьего рога! – взорвалась Октябрина. – У меня вообще рогов нет! И прекрати вспоминать, что рассказывал этот идиот, а то сейчас в лоб тебе закачу!
– Но это ведь не я про рог сказал…
– Замолчи, трус!
Послышался звук шлепка, видимо, Октябрина влепила Потягину пощечину.
– Это нельзя вот так оставлять!
