«Не переживай, мой бойфренд в командировке»?
Так это следует понимать? Или не так?
Нет, ее ответ не подходил ни под одну из трех классификаций. Не поддавался четкому анализу. Информации критически не хватало, а потому Герман тупо спросил:
– А когда вернется?
– Да никогда. Он там живет. Там, а мы – здесь. Мы с мужем в разводе.
Она сказала это так просто, абсолютно без всякого подтекста, только лишь констатируя факт, и все. И Герман сразу понял, что в разряд «Место моего бойфренда временно вакантно…» ее ответ тоже не попадает. Никак не попадает.
Потому что она сама не попадает вообще ни под какую классификацию.
«С ней все не так», – мелькнула мысль, а Варя уже потянула его за руку, вырывая из плена созерцательной задумчивости.
– Так мы будем кататься на этих сверхскоростных верблюдах?
– Если ты хочешь, – нерешительно пробормотал он.
Она, кажется, не очень-то и хотела – просто, наверное, еще меньше хотела его обидеть. И без того слишком расстроенный был у него вид.
– Мама, мама, карусель! – неожиданно послышался невдалеке голос ребенка. Герман обернулся и увидел молодую девушку под зонтом, а рядом с ней – пестрый гриб на двух тонких ножках. Гриб под разноцветной, розово-зелено-голубой, шляпкой.
– Карусель! – снова завизжал гриб. Шляпка слегка наклонилась, мелькнула счастливая мордашка трехлетнего пацаненка. – Мама, я хочу кататься на карусели!
Гриб безнадежно картавил, проглатывал «р», вместо «ч» выдавал «д», вместо «к» – «г»… Но желание его было и без того написано на лице, почти сразу же снова скрывшемся под пестрой шляпкой.
– Да они, наверное, мокрые… – нерешительно произнесла мама гриба, но все же не стала сопротивляться и послушно шла в том направлении, куда ее тащил ребенок. В направлении Германа, Вари и разноцветных верблюдов, лениво ползущих следом за такими же разноцветными слониками и абсолютно белыми лошадками.
– Ну что ты придумал, Ванечка, в такую погоду на карусели кататься, – обреченно бормотала девушка. Впрочем, все же с улыбкой на лице.
Германа и Варю она вполне логично приняла за работников парка, обслуживающих аттракционы.
– Здравствуйте, а где можно купить билет?
– Билет покупать не надо, – улыбнулся Герман. Девушка его не поняла и принялась рыться в сумке в поисках кошелька, собираясь, видимо, заплатить за аттракцион ему лично.
– Билет покупать не надо, – повторила Варя. – Сегодня бесплатные аттракционы…
– Ура! – обрадовался гриб, который, несмотря на юный возраст, видимо, уже немного разбирался в финансовых вопросах. И снова потянул маму за руку, к карусели.
– Правда? – переспросила недоверчивая мамаша.
Герман протянул руку, нажал на рычаг, замедлив движение карусели. «Сверхскоростные верблюды» теперь просто засыпали на ходу.
– Садитесь. Только они мокрые, наверное…
– А ничего. У меня пакет с собой есть, мы его сейчас постелем…
– Давайте я вам помогу.
Герман подхватил малыша на руки, оказавшись с ним под одним зонтом, осторожно взобрался на карусель, поставил его на ноги, не забывая придерживать.
– На ком будешь кататься, гриб?
Гриб изъявил желание кататься на слоне и совсем не обиделся, даже не обратил внимания на то, что незнакомый дяденька называет его грибом. Подоспевшая мама аккуратно расстелила на слоновьей спине большой целлофановый пакет, купленный в магазине, вероятно, для совершенно иных целей, усадила ребенка верхом на слона, а сама осталась стоять рядом, аккуратно его придерживая.
Герман спрыгнул с карусели и вернулся в будку для того, чтобы прибавить скорости заскучавшим рысакам.
Карусель стала вращаться быстрее, и сомнений в том, что под пестрой разноцветной шляпкой скрывается самое довольное и счастливое детское лицо, которое только можно было себе представить в этот непогожий весенний день, не было никаких.
Варя стояла рядом и улыбалась. И, увидев эту ее улыбку, он понял, что сложилось все хорошо, просто замечательно. Что не напрасно они набрели на эту будку, не напрасно заставили работать смешную детскую карусель…
Она все кружилась и кружилась перед глазами, не останавливаясь. Герман вспомнил, что десять лет назад эта детская карусель выглядела по-другому. Современные псевдодиснеевские лошади и слоны были не хуже и не лучше, чем совдеповские лошади и слоны пятнадцатилетней давности. Они просто были другие.
Герман вспоминал карусель десятилетней давности и видел вместо мальчишки Ванечки, укрытого пестрым зонтом-шляпой, другого мальчишку. Такого же счастливого наездника, оседлавшего диковинного слона и мчащегося на нем по заколдованному кругу. Такого же трехлетнего мальчишку, только имя у него было другое – Пашка.
Он вспомнил Пашку, вспомнил Лилю и удивился тому, что не ощущает привычной, разрывающей душу на части боли. Какое-то новое чувство рождалось в глубине души – чувство тихой и светлой грусти, ласковой грусти, прозрачной, как слеза, как эти капли весеннего дождя. Непередаваемо нежной, как мокрые ресницы девушки, стоящей сейчас рядом.
Сердце предательски сжалось, защемило от этой грусти. Захотелось прикоснуться к этой нежности ресниц, нежности щек, нежности губ – губами… Попробовать нежность на вкус, вдохнуть в себя запах нежности, слиться с нежностью в одно целое. Хоть на секунду, хоть на миг…
Но он смог решиться только на то, чтобы прикоснуться пальцами к ее холодной руке. Прикоснуться робко, несмело, как школьник, впервые касающийся холодных пальцев недоступной и дерзкой девчонки, ожидая, что сейчас, вот сейчас она вырвет руку и пошлет его ко всем чертям собачьим.
Прикоснуться пальцами к ее холодной руке. И прошептать: «Варя…»
Тихо, почти неслышно. Но она услышала, подняла глаза. Пальцы дрогнули и слегка сжались в ладони Германа, демонстрируя свое согласие быть заключенными в объятия его пальцев. Они сплелись, перепутались друг с другом, стали общими, и общим стало тепло ладоней, холод ладоней, и кровь, бегущая по венам, и толчки сердца, перегоняющего эту кровь…
Он стоял, оглушенный, и уже не чувствовал времени. Не знал, сколько его прошло до тех пор, пока мальчишка-гриб слез, пыхтя, с карусели, вдоволь накатавшись. С тех пор, когда его мама, рассмеявшись, поблагодарила работников парка и ушла, уводя с собой забавное и счастливое создание.
Поворачивая рычаг карусели правой рукой, он продолжал сжимать волшебное тепло Вариной ладони в левой.
Закрывая ключом будку с рычагами правой рукой, он продолжал сжимать волшебное тепло Вариной ладони в левой.
Наугад вставляя ключи в замочную скважину двери следующей будки, перебирая их наугад, отпирая дверь, нажимая на рычаг, продолжал сжимать волшебное тепло…
Она смеялась от переполнявшего ее детского страха, катаясь на сумасшедшей карусели с робким названием «Вальс». Сама карусель вертелась на бешеной скорости, кабинка на карусели вертелась на бешеной скорости вне зависимости от вращения карусели и к тому же подпрыгивала, как старая «копейка» на разухабистой деревенской трассе.
Он смеялся вместе с ней, продолжая держать ее за руку.
– Это не вальс, – сквозь выступившие на глаза от смеха слезы проговорила она. – Это какие-то сумасшедшие антильские танцы… Мамбо, сальса, румба, ча-ча-ча и меренга в одном флаконе… Ну и карусель…
Они обошли почти все карусели и качели в парке. За исключением чертова колеса и длинной
