даже не обращал внимания на своего друга Ганса, который терся об мою ногу и просил, чтобы я почесал ему спинку. Я все ломал голову, где бы я тоже мог достать такой фильм, как у них, чтобы смотреть его, когда мамки нет дома. Но мне не повезло, и я так ничего и не придумал.
Было уже довольно поздно, когда я все закончил и собрался уходить. Снаружи моросил совсем мелкий дождик, и я представил себе, как здорово будет вернуться домой, нагреть и доесть свой суп и сесть смотреть телевизор, пусть там даже нет таких замечательных фильмов, как тот, что смотрели Отто и фрау Штрайх. Но как только я подошел к воротам, я опять вспомнил про эти проклятые ключи, которые я оставил дома вместе с курткой. Выходило, что я опять не могу открыть эти проклятые ворота и должен назад тоже ползти по подземному ходу. Наверно, я мог бы постучать к фрау Штрайх и попросить, чтобы она открыла мне эти проклятые ворота, – ведь я пришел в замок по делу, и фрау Инге даже обещала мне за это заплатить, – но во всех окнах Отто было темно и тихо. Значит, они уже легли спать, а я бы скорей прополз сто тысяч километров, чем пошел бы будить фрау Штрайх. Так что мне оставалось только пройти через кухню в нижний коридор и по подземному ходу выбраться из замка к своему велосипеду. Но все-таки не такой уж я идиот: я вспомнил, как там темно, и сообразил взять в кухне фонарик, чтобы освещать себе дорогу.
Я очень устал, и хоть с фонариком ползти было легче, я с трудом добрался до выхода из подземного лаза. Когда я, наконец, высунул голову из каменной дыры, выходящей в карьер, и посветил фонариком вокруг, я увидел прямо перед своим носом огромную ногу в кожаном сапоге со стальными кнопками.
– А-а, это ты, крошка Клаус! – раздался из темноты голос Дитера-фашиста. – А я стою и гадаю, что это там среди скал светится? Пойду, думаю, проверю: может, там и вправду ведьмы водятся?
Часть II. Звонок из ниоткуда
Ури
Вместо трех часов Инге и Ури ехали до Байерхофа не меньше пяти.
Во-первых, дождь хлестал по асфальту с почти человеческим остервенением и практически лишил Ури удовольствия воспользоваться замечательной немецкой привилегией неограниченной скорости. Во-вторых, на шоссе то и дело наползали клочья какого-то неплотного пузырчатого тумана, которые рассеивали свет фар и мешали читать надписи на придорожных щитах. В результате они проскочили поворот на Байерхоф и заметили это только через двадцать минут гонки по скоростному шоссе, а затем еще двадцать минут никак не могли развернуться. Потом пришлось остановиться поужинать в маленьком придорожном кафе, потому что и Ури, и Инге страшно проголодались.
Поэтому, когда перед ними наконец приветственно взлетел вверх черно-белый полосатый шлагбаум, над которым трепыхалось в потоках дождя красочное полотнище с выкриком: «Добро пожаловать в Байерхоф!», запотевшие часы на сторожевой башне показывали уже половину двенадцатого.
– Чудно, теперь будем искать отель! – с притворной бодростью объявила Инге, вытаскивая из бардачка многоцветную карту Байерхофа.
– У тебя есть карта? – поразился Ури, искусно лавируя среди бесконечных рядов автомобилей, сделавших узкие старинные улицы города почти непроезжими.
– Я очень предусмотрительная, – похвасталась Инге, разглядывая карту.
– Если ты такая предусмотрительная, почему ты не заказала отель заранее по телефону?
– Из суеверия. Я боялась, что если я закажу отель заранее, наша поездка сорвется.
Невинное суеверие Инге обернулось серьезной проблемой: после полуторачасовых блужданий под проливным дождем они убедились, что ни в одном отеле Байерхофа нет свободной комнаты. Это было необъяснимо; все отели выглядели совершенно пустыми – ни в холлах, ни в барах, ни в кафетериях они не увидели ни одной живой души.
– Впрочем, может, все уже спят, – предположила Инге, когда они выбрались на площадь перед ратушей, до отказа забитую мокрыми машинами. Там был последний из отмеченных на карте отелей, в котором им еще не успели отказать. Пока Инге вела переговоры с усталым ночным портье, Ури с трудом припарковал фургон, остановился на пороге отеля и огляделся вокруг.
Перед ним расстилалась просторная, мощенная каменными плитами площадь. В центре площади уходил далеко в затянутое тучами небо неправдоподобно стрельчатый готический собор, неуловимо похожий на межконтинентальную ракету. Отель был тоже узкий и тоже устремлялся в небо, но у него для этого были простые земные причины – его с двух сторон теснили такие же узкие соседние дома, – тогда как собор одиноко стоял посреди обширного простора площади и ничто, кроме внутреннего стремления, не побуждало его тянуться вверх.
Ури собирался поделиться этими соображениями с Инге, но не успел. Она подбежала к нему, сияя улыбкой, и сообщила, что здесь есть свободный номер, – правда, одноместный, но она пообещала портье взятку, если он закроет глаза на то, что их двое. Согласен ли Ури на одноместный номер, если там окажется не слишком широкая кровать, или лучше сперва пойти посмотреть? Ури засмеялся ее вопросу и сказал, что с ней он готов спать на самой что ни на есть узкой кровати. Он сам удивился не только легкости, с которой дались ему эти слова, но и скрытому в них однозначно эротическому подтексту. Потому что, говоря это, он не столько представил, сколько почувствовал, как он лежит с Инге на очень узкой кровати, вынужденно сплетясь с нею руками, ногами, плечами и бедрами. Он всей кожей ощутил упругую податливость ее живота у него под коленом – и его вдруг охватило таким жаром, что он рывком поднял оставленную им на пороге дорожную сумку и, бросив на ходу: «Иди, договаривайся, только быстрей!», зашагал к лифту.
Когда через минуту Инге вошла в лифт с ключом от номера в руке, он притянул ее к себе, не дожидаясь, пока сойдутся медлительные створки скользящих дверей. Она на миг прижалась к нему фронтально всем телом, так что он разом ощутил ее всю – от ключиц до колен, – и торопливо нашаривая пуговицы ее блузки, прижал ее к обитой малиновым плюшем стенке лифта. Но она отстранилась, уперлась ладонями ему в грудь и заглянула в глаза:
– Куда ты так спешишь?
В голове у него так громко пульсировала кровь, что он расслышал ее с трудом, но все таки расслышал и заставил себя улыбнуться в ответ:
– Я примериваюсь, как мы сможем спать вдвоем на очень узкой кровати.
В этот момент допотопный скрипучий лифт содрогнулся всем своим немощным телом и резко остановился. Когда медлительные створки дверей наконец разошлись с глубоким вздохом, оказалось, что им еще предстоит подняться по винтовой лестнице на чердачный этаж, где расположен был их номер. Кровать под скошенной чердачной крышей оказалась не такой уж узкой, но она выглядела слишком хлипкой и пугливо вздрагивала от малейшего касания. Тогда Инге стряхнула локтем нетерпеливые пальцы Ури, вытащила из стенного шкафа большое пуховое одеяло и бросила его на покрытый потертым ковром пол. Ури показалось, что еще никогда они не любились так долго и сладко, как на этом чужом одеяле, наспех брошенном на потертый ковер в незнакомой комнате в центре незнакомого, залитого дождем города.
Он так бы и заснул на этом одеяле, если бы Инге не заставила его подняться и лечь на кровать. Уже окончательно проваливаясь в наполненный шорохами дождя сон, Ури почувствовал, как Инге накрыла его одеялом и прикорнула рядом с ним. И тут же где-то под окном взревели трубы, громко грянул оркестр и загремели барабаны. Ури спросил сквозь сон: «Что это?» И открыл глаза – и в комнате, и на площади было тихо. Тишину нарушал только монотонный перепляс дождевых капель на наклонном стекле чердачного окна. Рука Инге успокоительно легла ему на веки: «Спи, спи, все в порядке.»
И он заснул, чтобы тут же проснуться от чудовищного рева сотен моторов. Это уже был не сон. Можно было подумать, что все припаркованные вдоль улиц города автомобили рванули с мест одновременно. Ури вскочил, подошел к окну и распахнул набухшую от дождя раму. Хоть дождь лил с прежней силой, там – внизу, на площади – бурлил человеческий водоворот – среди отъезжающих машин бойко сновали летучие отряды разноцветных зонтиков, театрально подсвеченных бесчисленными фарами. Громкие голоса и всплески звонкого смеха взлетали над площадью, перекрывая рев моторов и отрывистое кваканье предостерегающих клаксонов. Ури зачарованно следил, как непредсказуемые группы зонтиков дружно, словно по команде, захлопывались и ныряли в темные утробы машин, которые тут же срывались с мест и исчезали в лабиринте вытекающих из площади улочек.
– Откуда они все выскочили? – спросил откуда-то из темноты голос Инге.
Захваченный стремительным ритмом театрального разъезда за окном Ури даже не услышал, как она подошла и встала за его спиной. Ладонь ее легла ему на плечо, легко пробежала по крутым мускулам
