круглый щит, на котором были нарисованы разноцветные кольца. Над щитом висел кусок белого картона, на котором было написано зеленой краской: «Домашняя охота». В верхнем углу плаката торчали красные крылышки, и только тут я понял, что это не птичка, а маленькая стрела. Пока я рассматривал щит и плакат, Дитер бросил зеленую стрелу, но не попал даже в плакат – стрела ударилась об стену и упала на пол. Мамка хихикнула, и Дитер сказал ей сердито:
– Нечего смеяться. Просто мне надо пойти проветриться.
Он взял ружье из пирамиды у входа и вышел. Когда дверь за ним закрылась, Эльза прошипела мамке в спину:
– Слава Богу, ты еще не заводишь шашни с мальчишками из детского сада.
Мамка, не оборачиваясь, грохнула стакан на поднос и прошипела в ответ:
– Тебе просто завидно, что я нравлюсь мужчинам!
– Нравишься? – захохотала Эльза и так широко разинула рот, что выронила свою изжеванную сигарету. – Ничего себе – нравишься! Просто каждый не прочь получить у тебя свою порцию даром!
Мамка схватила поднос и помчалась с ним на кухню. На пороге она остановилась и объявила во весь голос:
– Зато у тебя никто не хочет получить свою порцию даже с приплатой!
И грохнула дверью.
Я страшно струсил, что Эльза сейчас рассердится на мамку и выгонит меня. Но она, хоть и рассвирепела, – у нее от злости даже на шее выступили красные пятна, – но почему-то на этот раз не набросилась на меня, как обычно. А наоборот, вынула из ящика с прозрачной крышкой яблочный пирог, отрезала большой кусок, положила на тарелку, полила взбитыми сливками и поставила тарелку с пирогом на стол, где я сидел, вымазывая горбушкой подливку от капусты.
– Вот тебе пирог, Клаус, – она протянула свою костлявую руку и потрепала меня по щеке так ласково, что у меня по спине побежали мурашки. – Угощайся по случаю праздника.
Рука у нее была, как ледышка, но зато пирог был что надо! Мамка покупала мне такой пирог когда-то давным-давно, когда я был совсем маленький и она еще верила, что меня можно вылечить. От этого пирога на душе у меня стало весело, я перестал беспокоиться из-за Ганса и вспомнил, для чего я целый месяц копил деньги. Я отодвинул стул, подошел к автомату и начал играть.
Я не знаю, сколько времени я играл. Я вроде слышал и не слышал, как хлопала дверь и какие-то люди входили и выходили, но мне было некогда на них смотреть – я смотрел на экран. Никто мне не мешал – мне очень повезло: никто, кроме меня, не хотел играть. Сначала я проиграл почти все свои монеты, но тут Эльза принесла сдачу с моих десяти марок – две марки тридцать пфеннигов. А у меня оставалась еще одна марка восемьдесят, то есть получилось еще целых четыре марки. Я бросил сразу три и попробовал самую опасную комбинацию – я всегда ее боялся, потому что никому не удавалось пройти ее до конца – всегда по пути что-нибудь случалось, и все монеты проваливались в брюхо автомата. Но я почему-то на этот раз решился, бросил сразу три марки и нажал красную кнопку. Синие и желтые цифры забегали по экрану, то выстраиваясь в колонки, то вытягиваясь в длинные линии. Потом заиграла музыка, и все остановилось. Я опять быстро нажал красную кнопку, а потом два раза черную – я не знаю, почему я ее выбрал: она была маленькая и почти незаметная, а большая желтая то и дело вспыхивала и гасла. Но я выбрал черную – и все желтые цифры вдруг исчезли, а синие побежали наперегонки сверху вниз и снизу вверх, встретились в центре, закружились по кругу и тоже исчезли. Зазвенел громкий сигнал, на экране вспыхнул огромный красный нуль, а в нижнем углу открылось окошечко, и оттуда посыпались монеты. Целый водопад монет!
Я было подставил руки, но откуда-то из-под автомата выдвинулась вперед большая блестящая чашка, в которую эти монеты начали звонко падать. Чашка набралась уже почти полная, а они все звенели и падали, звенели и падали. Я в жизни не видел столько денег сразу!
И тут я испугался, что кто-нибудь заберет у меня эти деньги. Я повернулся спиной к автомату – так, чтобы заслонить собой чашку с монетами, – и стал высматривать тех, которые могли бы заметить, как много денег я выиграл. Но никто, кажется, ничего не заметил. Пока я играл, за окном почти стемнело, и многие охотники разошлись. Остались только три старика в шляпах с перьями и с ними кто-то городской помоложе, лысый и без шляпы, а за столиком у окна – Дитер с двумя дружками. Один был высоченный Лотар с бритой головой, центральный нападающий их команды, а другой – тоже бритоголовый, но имя его я забыл. Все трое пялились на мамку, которая составляла на поднос кружки с соседнего стола и что-то громко им рассказывала. Наверно, опять про то, как ее пронзил яркий свет. Она ставила стаканы на поднос одной рукой почти что себе за спину, а всем своим белым мясом, вылезающим из-под красной кофты, повернулась к столику Дитера, – так что ей было не до меня. Пока никто на меня не смотрел, я стал быстро ссыпать монеты к себе в карманы, – монет было так много, что в один карман они не помещались.
И тут в «Губертус» вошел Ури.
Я обрадовался и начал ему махать – я думал, что он пришел поиграть со мной, – ведь он обещал. Но он мотнул головой – «нет, нет» – и почти бегом направился к телефону. Хоть глаза его смотрели мимо меня и мимо всех, в «Губертусе» все же ничего не зазвенело, ни бутылки с коньяком над стойкой, ни кружки на мамкином подносе. Значит, сегодня он был не такой нервный, как вчера. Даже наоборот – его ботинки простучали по полу весело – цок!-цок!-цок! – совсем, как ботинки нашей футбольной команды в тот день, когда в прошлом году они выиграли у Мюнхена со счетом два-ноль.
Сначала никто не обратил внимания на Ури, и только я услышал, как он зашептал в телефон:
– Доротея, это я, Ури, а Вильмы нет? На лекции? И после лекции сразу домой? Ну и чудно, я позвоню через полчаса. Нет, нет, ничего особенного, просто я сделал небольшое открытие, которое может ее заинтересовать. Нет, нет, не надо – я звоню не из дому. Через полчаса я сам ей позвоню.
Когда Ури разговаривал с Доротеей, из кухни вышел Гейнц. Морда у него была красная, как свекла, – наверно, они там с Вальтером хорошо поддали, пока Эльза обслуживала своих охотников и не могла их видеть. У Гейнца на плече висела охотничья сумка с двумя убитыми зайцами, и он пришел в кабачок, чтобы похвалиться перед другими своей добычей. Он с гордостью вытащил зайцев за уши, разложил на столе и начал рассказывать небылицы про то, как он гнался за этими зайцами через весь лес до самого Крумбаха. В Крумбахе он, наверно, действительно был: там Эрвин, отец фрау Штрайх, разводит форель, и у него всегда стоит наготове открытая бутылка шнапса для своих.
Слушая Гейнца, старики в шляпах начали что-то весело орать, а тот лысый, что с ними, – без шляпы и помоложе, – пошел к стойке и взял еще пару пива – одну кружку себе, одну Гейнцу. Стол перед ними уже был так тесно уставлен пустыми кружками, что пришлось чуть-чуть потеснить зайцев Гейнца, чтобы туда поместились новые. При этом один заяц упал, и Гейнц наклонился его поднять, но не удержался и тюкнулся носом об угол стола. Он громко выругался, оставил зайца на полу, поднял голову и увидел Ури, который после разговора задумался о чем-то с телефонной трубкой в руке.
При виде Ури Гейнц почему-то ужасно обрадовался, сел за стол к охотникам в шляпах и крикнул Эльзе:
– По кружке пива для всех! Я угощаю.
Я очень удивился, потому что Гейнц никогда никого не угощает, а всегда ждет, что кто-нибудь угостит его. От крика Гейнца Ури, наконец, очнулся, заметил меня и вроде как удивился.
– А, Клаус, – сказал он и прищурился, будто не верил своим глазам, – ты здесь?
А где, интересно, он думал, я бы мог быть еще, раз у меня сегодня отгул?
Потом он уставился на игровой автомат так странно, будто никогда до сих пор его не видел. Но тут он, наверно, услышал мамкин голос и стук кружек об стол, и взгляд его прояснился, он повернулся ко мне, улыбнулся, сунул руку в карман и вынул оттуда две марки:
– Что, сыграем?
Тогда я тоже сунул руку в карман, вытащил полную пригоршню монет и ответил:
– Что ж, можем сыграть.
– Ого! – засмеялся он. – Откуда такое богатство?
Ури я мог сказать правду:
– Я сорвал банк! – прошептал я. – Но я не хочу, чтобы они знали.
Он обернулся, чтобы посмотреть, про кого я говорю, и увидел щит с кругами для бросания стрел.
– «Домашняя охота», – прочел он надпись над щитом, подошел поближе и выдернул из щита стрелы. Их
