София Павловна обняла ее, погладила по спине.
Инцидент, однако, на этом не исчерпался. Пошли суды, и пересуды, на почве которых объединились и какие-то слои соседнего колхоза и весь без изъятия состав экспедиции. Заместитель сказал Софии Павловне:
— Вот в чем недостаток этих молодых добровольцев. Неустойчивость. Были бы нормальные рабочие, без девчоночьей романтики и без мальчишеских фантазий, ничего бы и не случилось. Ах, ах!
Особенно переживали школьницы и школьники. Девочки, которые жили в палатке Софии Павловны, непрерывно шушукались и умолкали, как только появлялась София Павловна. Она даже по ночам слышала тишайший шелест губ — говорили друг другу прямо в ухо. Мальчишки ходили на «разведки» по вечерам, попросту говоря, выслеживали влюбленных.
Поразмыслив, София Павловна пришла к выводу, что и Шуре и ее жениху, как его уже называли официально, надо уезжать. Она сказала им о том, и они, не споря, укатили в Старгород.
История эта изрядно отразилась на ходе раскопок. Работы шли хуже и медленнее — не столько копали, сколько говорили.
После отъезда Шуры дело стало постепенно налаживаться. София Павловна с радостью убе-ждалась в том, что экспедиция откапывает не что иное, как место древних поклонений одному из языческих богов, и скорее всего Перуну. Если это так, то здешние места уже и в первом тысячелетии новой эры были населены славянскими народами.
В один из горячих дней прикатил на катере по Кудесне Василий Антонович. Он осмотрел рас-коп, порадовался вместе с Софией Павловной находкам. А затем два дня подряд то под открытым небом, то в одной из палаток, то в каюте катера, стоявшего у берега, шли непрерывные заседания и совещания. София Павловна смеялась, уверяя, что сейчас здесь, как было на торжище X века.
И в самом деле, с низовьев Кудесны, со стороны Лады, тоже на катере, прибыла комиссия, которая обследовала речной путь до Старгорода и дальше, в глубь областей. Когда комиссия уехала, из окрестных колхозов к Василию Антоновичу потянулись председатели, парторги и агрономы. Говорили об осушке болот, об освоении пойм, ездили на болота, ходили по ним, брали почвенные пробы на поймах.
Потом, и тоже на катере, примчался Ковалев. Несколько часов сидели они с Василием Антоновичем на берегу, были серьезны. София Павловна слышала многократно повторяемую, фамилию Артамонова.
Очень был перепуган юный повар-практикант. Он пришел к Софии Павловне и сказал, что не может готовить ни Василию Антоновичу, ни K°валеву; может быть, она сама будет кормить своего мужа, продукты же есть.
— Руки-ноги трясутся, София Павловна.
— А почему, почему? — удивилась она.
— Так зто же кто? Это члены ЦК! Им готовить, полным шефом надо быть.
София Павловна весело посмеялась и рассказала все «членам ЦК». Те с таким аппетитом ели вечером жареных судаков и так хвалили кушанья, что практикант испугался еще больше: шутят, конечно, разыгрывают. Но его позвали и без всяких шуток выразили благодарность. Ковалев сказал:
— Вот так всегда, дружок, старайся. Помни, повар может и украсить жизнь человека и испортить ее. Всегда помни о человеке.
Перед отъездом обратно в Старгород Василий Антонович сказал Софии Павловне, что он, как это ни странно, остается дома в одиночестве. Юлия до того увлеклась Народным театром, что домой приходит только поспать, и тотчас исчезает. А Александр…
— Это, Соня, просто удивительно. Он взял отпуск и едет, знаешь куда? В Эстонию!
— В Эстонию?
— Эта девушка пригласила его туда, прокатиться. Милое дело? Вот съездит, говорит, к Павлушке, проведает его и отправится в вояж.
Посидели, пораздумывали.
— Как ты считаешь, — спросила София Павловна. — Хорошо это или плохо?
— Не знаю, Соньчик. Время покажет.
Василий Антонович уехал. София Павловна осталась размышлять одна. Юлия… София Павловна видела больше, чем Василий Антонович. Она видела, что не только театр захватил ее младшую сестру. У Юлии многое изменилось в отношениях с Владычиным. Никогда еще Юлия не была такой взволнованной, возбужденной, радостной, как после недавней поездки с ним за город. Ну что ж, может быть, найдет свое счастье. Как хорошо бы это было. Василий Антонович довольно холодно относится к Владычину. Но, пожалуй, напрасно. Владычин незаурядный человек, нет.
С Юлией, словом, все ясно. Но Александр, Александр… А что, собственно, Александр? Ничего плохого не будет, если он найдет мать Павлушке. Иначе у него ничего не получится. Сын у них, у Софии Павловны и Василия Антоновича, хороший, добрый, неглупый; но как-никак немножко чудаковатый. Не захотел нянек Павлушке: сам да сам, не желает он, чтобы Павлушка был кому-либо в тягость. Но как же он согласится, чтобы такую тягость принести этой, девушке, Майе? София Павловна поразводила руками. Она ничего тут поделать не могла, ничем помочь не могла. Их забота. Как хотят, так пусть и разбираются во всех сложных и путаных вопросах жизни.
Раскопки шли своим чередом, все больше драгоценных находок извлекали молодые археологи из перекопанной, перебранной, перещупанной руками древней земли. Сотрудники музея тщательно обрабатывали каждый найденный предмет, обмеривали, срисовывали его, фотографировали, принимали меры для закрепления и консервации.
Настал и такой день, когда из земли вышла огромная, казавшаяся поначалу бесформенной, колода из разъеденного тленом, черного от прожитого тысячелетия, дерева. По мере того как ее отчищали, колода все больше обретала формы. София Павловна даже вскрикнула, когда убедилась, что это именно то, на что она в тайне надеялась. Это было громадное изображение Перуна, древнего грозного бога славян. Ноги у нее ослабли, в своем изящном комбинезончике она опустилась прямо на землю, прикрыла глаза ладонью. Из начальницы, из руководителя экспедиции, из научного сотрудника, историка она на минуту превратилась в маленькую, взволнованную внезапной радостью женщину. Но только на минуту. В следующую минуту она уже была на ногах.
— Григорий Андреевич! — отдавала распоряжения своему заместителю. — Это дерево может начать очень быстро разрушаться от свежего воздуха. Примите немедленные меры для консервации.
Громких слов никто не говорил, но все понимали, что их находка вряд ли уступает находкам Шлимана или Картера.
Из окрестных деревень шли и шли люди посмотреть на древнего бога. Раньше на раскопе можно было толкаться где угодно. Сейчас София Павловна распорядилась обнести капище Перуна веревкой на кольях, и от этого веревочного ограждения все изменилось, стало по-музейному строго, — историю уже нельзя было панибратски похлопывать по плечу. Магическим образом веревка определила должную дистанцию между веком девятым и веком двадцатым. За нее и не пытались перейти; разглядывая черный обрубок дерева, послушно стояли перед нею.
51
Александр и Майя приехали в Таллин.
Для Александра это путешествие было полнейшей неожиданностью. Майя получила очередной отпуск и пришла, чтобы попрощаться.
— Знаете, — сказала она, — я, кажется, поеду в Эстонию. Мне очень хочется побывать в Нарве. Говорят, что когда человек уже немножко старенький, его всегда тянет в родные места. — Майя улыбалась. Но улыбалась с какой-то печалью.
— Я вам завидую, — ответил Александр. — Все, кто там побывал, рассказывают, что Эстония — очень красивый край. У меня тоже скоро отпуск. Не знаю, куда и поехать. Ни на курортах, ни в домах отдыха никогда не бывал. Все в пионерских, в спортивных, в студенческих лагерях. А в последние годы… — Александр хотел сказать, что в последние годы из-за Павлушки он и Сашенька приезжали сюда, к его
