и отрицательной массой. Под влиянием электростатических сил подобные электроны должны были бы двигаться в направлении, противоположном обычным. Нечего говорить, что термины «отрицательная энергия», «отрицательная масса» были в то время малопонятной абстракцией. В природе этого не наблюдалось, и физики не спешили с признанием «электронов-ослов» (так прозвали тогда дираковские электроны). Тогда Дирак построил теорию, которая стала известна под названием море Дирака.
Представьте себе, что электроны получили отрицательную энергию. А то, что мы называем пустотой, на самом деле есть бесконечное множество таких вот электронов, которые обладают самым различным запасом энергии. Но электромагнитные и гравитационные поля этих электронов в сумме равны нулю. В том «море» дираковских электронов, подобно пузырькам воздуха в воде, заключены пузырьки или дырки свободного от электронов пространства. Дырка — это как бы антиэлектрон. Когда в такую дырку попадает обычный электрон, происходит их взаимное уничтожение с выделением электромагнитных квантов. Это, как в алгебре. Минус один да плюс один в итоге дают ноль.
Излишне говорить, что дырку свободного пространства все-таки необходимо было чем-то «наполнить». Поэтому некоторые теоретики пытались представить отвлеченную дираковскую идею в виде единственной известной тогда положительной частицы — протона. Но и здесь возникали препятствия. Во- первых, почему в атомах протон и электрон достаточно долго уживаются, тогда как дираковская теория требует почти немедленного уничтожения противоположно заряженных электронов, а во-вторых, куда девается тогда разница в массе электрона и тяжелого протона? Чем глубже погружались теоретики в море Дирака, тем меньше оно им нравилось. На помощь Дираку пришел… космос.
В 1932 году в космических лучах был обнаружен предсказанный Дираком антипод электрона — позитрон. Равный электрону по массе, позитрон обладал положительным зарядом и противоположно направленным магнитным моментом.
Так была обнаружена первая античастица. Первый посланец антимира!..
…Можно ли получать вещество из пустоты? Да, можно. Не надо забывать только, что физический вакуум — это не пустота, а особая форма материи. Если создать в лаборатории космический вакуум или, наоборот, вынести лабораторию в космос, то это можно подтвердить экспериментально. С помощью сильного электрического разряда из вакуума выбиваются электронно-позитронные пары. Через очень небольшой промежуток времени электроны и позитроны аннигилируют, в результате чего выделится довольно значительная энергия. По силе таких «микровзрывов» можно судить и о концентрации вещества, полученного из… вакуума»
11
Спустившись во время перерыва в буфет, Михаил обнаружил на доске приказов свою фамилию. На узкой полоске папиросной бумаги было напечатано:
Под этим стоял лиловый штамп «верно» и подпись начальника канцелярии.
Недоуменно шевеля губами, Михаил два раза прочел приказ, но так ничего и не понял. Он не мог вспомнить, что именно делал 18, 21 и 27 февраля, но самовольный уход с работы? Нет, здесь явно была какая-то ошибка.
Он оглянулся и, увидев, что у доски собралось несколько человек, боком проскользнул к лестнице. Поднявшись бегом на второй этаж, с независимым видом пронесся по коридору в тщетной надежде не встретить никого из знакомых.
Остановившись у приемной директора, он взялся за ручку двери, отдышался и уже спокойно вошел.
— Здравствуйте, Розалия Борисовна, — обратился он к секретарю. — Алексей Александрович у себя?
— Он сейчас не принимает. У него секретарь партбюро… Как же это вы оскандалились, Подольский?
— Я, собственно, за этим и пришел… Никогда я не уходил с работы самовольно, Розалия Борисовна. Если куда я и уезжал а рабочее время, то отмечался в книге.
Розалия Борисовна раскрыла амбарную книгу с голубой линованой бумагой, в которой сотрудники фиксировали связанные с работой отлучки.
— Здесь записано, что 18, 21 и 27 вы уезжали в электромеханические мастерские. Так?
— Но я действительно ездил в мастерские! Там это могут подтвердить!
— Не в этом дело. Ивам Фомич сказал, что запретил вам посещение мастерских.
— Когда? У нас и разговора-то об этом не было!
— Он же перевел вас на другую тематику. А вы вместо того, чтобы выполнять порученное вам дело, ездите зачем-то в мастерские.
— Да, Розалия Борисовна. Вместо того, чтобы чертить какие-то таблицы, я работал над экспериментом, который был задуман Евгением Осиповичем. Думаю, что это важнее, и вкатывать мне выговор…
— Это приказ директора и обсуждайте его с директором.
— Вот я и пришел поговорить с директором.
— Он сейчас занят.
— А когда он освободится?
— Не знаю.
— Вы мне не позвоните в лабораторию, когда он сможет меня принять?
— Если каждому, кто хочет попасть к директору, я буду звонить, то, знаете ли, у меня и рук не хватит.
«При чем тут руки», — подумал Михаил и молча вышел из приемной.
Впервые в жизни он чувствовал себя таким безвыходно одиноким. С каким-то безнадежным равнодушием поднялся он в лабораторию и взялся за привычную работу.
Вот уже два месяца он, вопреки всему, открыто работал над ортовским экспериментом. Опустив свинцовое кольцо в дьюар с жидким гелием, он позвонил лаборанту.
— Никто не отвечает, — сказала телефонистка, и в трубке послышались частые гудки.
Куда-нибудь смотался, разгильдяй, усмехнулся Михаил и, достав листок бумаги, принялся писать объяснительную записку на имя директора. Потом смял бумагу в комок, бросил в корзину и подошел к окну.
В желтоватых небесах неслись сизые весенние облака. Базарными леденцами таяли искрящиеся на солнце сосульки. На темных и грязных тротуарах появились большие сухие пятна. Длинноногие девочки в коротеньких пальтишках прыгали через веревочку. Мальчики играли в расшибалку.
Все у меня как-то не так получается. Стремлюсь, лечу, а под конец — срыв. Как в детской игре в царя горы… Стоит этакий мерзавец — царь и толкает тебя в грудь, когда ты, кажется, уже сумел взобраться…
В соседних отсеках гудели приборы, звякало стекло, время от времени доносились обрывки разговоров, смех. Михаилу вдруг захотелось, чтобы кто-нибудь подошел к нему, расспросил и сочувственно помотал головой.
«Может быть, они еще ничего и не знают?» — подумал он. А внизу на тротуаре совсем крошечная девчушка ловко скакала сразу через две летящие в противофазах веревки. Это напомнило Михаилу схему работы лампы обратной волны.
Он отошел от окна и, натянув резиновые перчатки, достал из стеклянного кристаллизатора с ацетоном свинцовый диск с круглой дыркой в центре. Осторожно переложил его в кристаллизатор с эфиром
