этой остановки отходили различные номера трамваев в разные направления. Трамвай в то время в Одессе был главным средством передвижения и основным видом городского транспорта.
Нужный нам 18-й номер в направлении Большого Фонтана оказывается был самым дефицитным. Туда, на станции Большого Фонтана, к морским пляжам и дачам, санаториям и домам отдыха, турбазам и
просто к морю, устремляются в летние дни тысячи, десятки тысяч людей. Кажется вся Одесса стремится к морю и несколько 3-х вагонных трамвайчиков не в состоянии выполнить эту задачу.
Когда подошел первый трамвай с номером 18, Зюня, обозрев толпу опытным глазом, велел нам не делать попыток к посадке. И хорошо, что мы не пытались. У входных и выходных дверей скопилось много молодых людей - студентов, матросов и солдат, которые создали такую пробку, что мне бы из нее не выбраться. В вагоны пробирались только те, у которых локти и плечи посильней. На другие номера трамвая, которые приходили вслед, народу было поменьше. Когда мы, наконец, дождались очередного трамвая, Нюня и Зюня подняли меня на руки и через открытое окно всадили туда так, что я оказался почти на свободном сидении. Так же через окно они подали мне чемодан и сумку, затем. через окно, с помощью моих братьев, влез и Нюня, а Сёма и Зюня, помогая друг другу, забрались на переднюю площадку. Когда людей в вагон набилось, как сельди в бочку, а на ступеньках площадок зависли десятки подростков, трамвай тронулся. Труднее было тем, кому нужно было выйти на ближайших станциях. Протиснуться через толпу было почти невозможно, особенно женщинам и детям. Детей подавали через окна. Только после седьмой станции Фонтана в вагоне стало свободней и мы благополучно доехали на нужную нам 16-ю станцию.
Вскоре мы оказались в прекрасном санаторном парке с аккуратно подстриженным кустарником, множеством садовых скамеек, цветочными клумбами и необычайно красивым фонтаном. Такого фонтана я не видел не только в Красилове или Жмеринке, но даже в санатории «Пуще-Водица» под Киевом. Наверное были где-то еще красивее фонтаны, но я больше нигде не был и поэтому этот фонтан так поразил меня своей красотой.
В приёмном покое санатория было чисто, уютно и пахло какими то медикаментами. На столике, покрытом белой салфеткой, стояли прохладительные напитки, конфеты, печенье. Меня подвергли тщательному врачебному осмотру, Сёма ответил на все вопросы врача и медрегистратора и наступили минуты прощания. Хоть мне всё здесь очень понравилось, я не мог удержаться от слёз, когда провожал Сёму. Первый раз, после смерти родителей, я оставался один, без Сёмы, на целый месяц.
Извини меня, дорогой читатель, что так подробно рассказываю о своей поездке в Одессу. Среди моих воспоминаний о детстве мало запомнилось дней более приятных и доставивших большее удовольствие и наслаждение. Моя память до предела забита грустными воспоминаниями о болезнях и голоде, горестях и обидах, о всем том, что вытекает из сиротской жизни. Поездка с Сёмой в Одессу и месяц пребывания в прекрасном детском санатории являются одним из приятных исключений. Они и запомнились со всеми подробностями на всю жизнь.
Летние дни в санатории прошли, как в дивной сказке. Каждый был заполнен до предела различными интересными занятиями. Тут и морские купания, и катание на катере, прогулки на теплоходе в открытом море, спортивные игры и пионерские костры. Всего не перечислишь. И всё доставляло огромную радость и наслаждение. Но признаюсь, мне даже сейчас стыдно, самое большое удовольствие я получал от невиданного доселе прекрасного питания. Оно было обильным, разнообразным и очень вкусным. Никогда раньше я не ел столько вкусных вещей.
Помню, как поразил меня первый завтрак в санаторной столовой. На столе масло и твердый сыр, ветчина и яйца, свежий хлеб и ещё горячие булочки, а официантки подносят мясные горячие блюда, сладкие молочные каши, какао, кофе или чай с вкусным печеньем. Ешь сколько хочешь!
Ещё совсем недавно я редко когда вставал из-за стола без желания ещё чего-нибудь поесть. А тут такое изобилие! Я наслаждался этими вкусными блюдами, но обидно становилось и совесть грызла, что не могу всем этим поделиться с Полечкой, которая всю жизнь делилась со мной последним куском хлеба.
Врачи назначили мне много различных процедур и строго следили за их выполнением. Я чувствовал, что с каждым днем поправляюсь и крепну. Мне даже тогда казалось, что страшная болезнь, которая не раз приводила меня на грань смерти, совсем отступила и никогда больше не напомнит о себе.
Мы часто ездили на экскурсии. Все они были интересными, содержательными и доставляли много удовольствия. Но самое большое впечатление оставила экскурсия по Одессе. Нам показали центр, с его шахматной планировкой улиц, знаменитый оперный театр, огромный торговый порт, Потёмкинскую лестницу, другие памятники культуры и архитектуры, катакомбы и многое другое. Мы покатались на фуникулёре, небольшом трамвайчике, который по очень крутому спуску и с большой скоростью двигался к морю. Очень понравился мне этот замечательный город у Черного моря.
Наверное с этой экскурсии и началась моя горячая любовь к Одессе, которая не ослабевала всю мою жизнь, и которую храню я в сердце своем и сейчас, в далекой Америке.
Запомнились и спортивные соревнования, и матчи по шахматам и шашкам. Я получил несколько наград за победы в этих соревнованиях, но самым для меня приятным подарком была большая коробка шахмат с красивой деревянной доской. Я хранил этот приз до самой войны и получал большое удовольствие от игры в подаренные шахматы.
Кроме интересных впечатлений и множества подарков, я увёз из санатория немало фотографий. За фотографии и некотогые экскурсии приходилось платить и мне пришлось вводить в расход Зюню, ибо денег,
которые мне оставил Сёма, явно не хватало, а желание везде побывать и всё увидеть было необъятно. Как ни трудно было Зюне в тот первый студенческий год жизни в Одессе, он мне ни в чём не отказывал. Более того, он часто приносил мне фрукты, всякие сладости и сам предлагал деньги на мелкие расходы.
Как потом рассказывал мне его друг Нюня, они в этот месяц часто нанимались на погрузочно- разгрузочные работы в порту, на товарной станции и базарах. Я тогда понял, что Зюня испытывает ко мне такие же добрые братские чувства, как и Сёма, но у него просто ещё не было времени и возможности проявить их в полной мере.
Однажды Зюня пришёл ко мне не с другом Нюней, а с девушкой. Она была чуть ниже его, с большими голубыми глазами, каштановыми волосами, уложенными в аккуратную прическу, и приятной улыбкой. Она была очень красива. Такой она показалась мне при первой встрече и, поскольку это была и последняя наша встреча с ней, помню ее такой до сих пор.
Зюня назвал ее Рахилей и сказал мне, что она его лучший друг. Рахиль принесла мне большой кулёк винограда, коробку конфет и подарила свою фотографию на которой она показалась мне похожей на знаменитую артистку Любовь Орлову. Рахиль очень понравилась мне и я, наверное, не мог этого скрыть, выдавая свои чувства неотрывным взглядом, как будто хотел запомнить ее на всю жизнь. Не знаю понравился ли я ей, но помню, что на прощание она обняла меня, прижала к себе и несколько раз поцеловала.
Зюня потом в письмах из Одессы всегда передавал привет от Рахили, а, когда приезжал на каникулы, часто восторженно рассказывал о ней и о их дружбе.
За день до моего отъезда из санатория приехал Сёма. Накануне отъезда он уложил мои вещи в чемодан и сумки, поговорил с врачами о моём здоровье, получил рекомендации по лечению и провёл со мной остаток дня на море.
Утром я прощался с санаторием, с этим земным раем, где мне было хорошо, как никогда в жизни. Я уходил отсюда в полной уверенности, что никогда больше сюда не вернусь.
Московский поезд на Жмеринку уходил вечером и мы ещё целый день провели с моими братьями в Одессе. Утром съездили на небезизвестный «Привоз». У меня тогда сложилось впечатление, что это самый большой и самый богатый базар в мире. Там можно было увидеть, если не купить, всё что твоей душе угодно. Нам же в тот день угодны были дыня, румяные персики и крупный виноград «Дамские пальчики». Мы потолтались пару часов в нескончаемых рядах огромного базара, задержались на некоторое время на пятачке, где продавались различные птички и даже говорящие попугаи, и отправились к Зюне в общежитие. Он удивил нас холостяцким, студенческим, но очень вкусным, обедом, который сам специально накануне приготовил, и при нас только разогрел на электроплитке. Из прикроватной тумбочки Зюня достал бутылку сухого вина и Сёма разлил его неровными порциями в три стакана. Впервые в моей жизни мне было позволено употребление алкоголя. Пусть немножко и не очень крепкое вино, важно, что позволено выпить.
