Больше всех радовалась сказочному изобилию Любовь Васильевна. Она подробно расспрашивала о ценах на продукты, любовалась видами окружающей местности и на каждой очередной станции предлагала дочери выгружаться из вагона и оставаться здесь.
-От добра, добра не ищут, - повторяла она, - раньше сойдём - ближе от дома будем, когда придёт пора возвращаться.
Поначалу всё это принимали в шутку, но постепенно к её предложениям стали всё более серьёзно прислушиваться. На самом деле, какой смысл было всем ехать в Ташкент, куда следовал наш вагон с клубным имуществом, когда здесь можно легко найти недорогое жильё и дешевле прокормить семью. Эта мысль постепенно крепла и мои друзья стали искать себе здесь приемлемое место для временного проживания.
Когда этот вопрос был в принципе решён, мы договорились, что я, как официальное лицо, поеду по назначению сдавать имущество, а Лида со своей матерью и моими друзьями останутся здесь и будут ждать моего приезда и возможности возвращения домой.
На остановках стали советоваться с местными жителями относительно выбора места жительства. Большинство из них предлагали остановиться на узловой станции Коган, или в Бухаре, где живут много русских, легко найти квартиру и цены на продукты дешевле. Кроме того Бухара большой и красивый город с богатой историей и множеством архитектурных и культурных памятников.
Когда поезд прибыл на станцию Коган, мы убедились, что советы эти были дельными. На перроне было многолюдно, как на базаре. С обоих сторон большого здания вокзала было множество прилавков, уставленных молочными продуктами, фруктами, овощами и горячими блюдами. Женщины наперебой предлагали свои товары по очень низким ценам. На перроне заметили указатель: «Эвакуационный пункт».
Дежурный, к которому мы обратились, очень любезно принял нас и обещал всемерную помощь. Он тут-же оставил своё рабочее место и, с помощью двух вокзальных грузчиков с жетонами на груди, выгрузил из вагона на тележки чемоданы и сумки моих друзей и велел им следовать за ним.
Прощаясь со мной, Лида заплакала. Она благодарила за всё, обещала заботиться о наших друзьях и просила возвращаться как можно быстрее. Николай Павлович и Вася долго держали меня в своих объятиях. Наверное, каждый из нас понимал, что мы расстаёмся надолго, скорее всего навсегда.
57
Приём и сдача материальных ценностей в Ташкентском желдорклубе производилась формально и продолжалась не более двух часов. Этого времени было достаточно, чтобы выгрузить всё из вагона и получить расписку, что всё получено и принято на хранение.
Заведующий желдорклуба Рахмудов, пожилой узбек, с трудом говорящий на русском, пригласил меня в ресторан, где заказал вкусный обед с вином и долго расспрашивал о работе и жизни в прифронтовых районах. Он приглашал меня пожить в его доме, но я поблагодарил его за внимание и попросил показать мне ближайшую гостиницу, где я мог бы отдохнуть и привести себя в порядок с дороги.
Оказалось, что в гостинице свободных мест не было, но администратор позвонил в какую-то новую гостиницу, подведомственную Министерству социального обеспечения, которая согласилась устроить меня на несколько дней. С помощью Рахмудова я нашёл эту гостиницу на окраине города, где меня не только поселили в четырёхместном номере, но и выдали талоны на питание на три дня, не взяв за всё это ни копейки денег. Дежурная объяснила, что в Ташкенте и других городах Узбекистана созданы гостиницы для инвалидов Отечественной войны, где они могут находиться на полном государственном обеспечении в течении нескольких дней после выписки из госпиталя. Обычно срок пребывания в таких гостиницах был ограничен тремя днями. За это время инвалиды должны были определиться с жильём, работой или учёбой.
В гостинице было уютно и чисто. Кормили по талонам в ближайшей столовой три раза в день и питание было довольно приличным.
За отведенные мне на обустройство три дня я хорошо отдохнул и осмотрел достопримечательности города. Ташкент мне очень понравился, но жизнь здесь была мне не по карману и я решил поехать в Андижан, где, по слухам, всё было гораздо дешевле.
Носил я тогда ещё солдатскую одежду, ходил на костылях и всё моё имущество помещалось в заплечном вещмешке. Хоть по календарю уже был сентябрь и начиналась осень, здесь было ещё довольно тепло и можно было ездить в тамбуре или на площадках пассажирского поезда. К подобным мне пассажирам тогда относились снисходительно и билетов не требовали.
В Андижане я устроился в такой же, как в Ташкенте, гостинице и также полностью использовал отведенный мне лимит времени. Мне очень понравился такой способ путешествовать и я решил продолжать это занятие, как можно дольше.
На самом деле,- рассуждал я,- когда мне ещё представится такая возможность бесплатно поездить по стране, находясь на полном государственном обеспечении, знакомиться с достопримечательностями и изучать историю этого древнего края.
Поначалу совсем не уставал от этих поездок и даже перестал думать о поиске пристанища для жизни, места работы или учёбы. Когда же я побывал в двух десятках городов и провёл в дороге более двух месяцев, я почувствовал усталость и ощутил желание где-нибудь остановиться и заняться чем-нибудь более полезным для жизни, например учёбой.
Это было в Фергане, столице Ферганской долины, одного из чудесных уголков Узбекистана. По своим климатическим и природным условиям он ничуть не уступал южным областям Украины, а по урожаям зерновых и фруктов даже превосходил их. Кроме того, здесь выращивали большое количество хлопка, который тогда называли белым золотом, и который на Украине не произрастал.
После Ферганы мне предстояла поездка в Коканд, древний город в той же долине и я решил использовать отведенное мне там время в поиске места для постоянного жительства.
Кокандская гостиница мне понравилась больше других, город произвёл хорошее впечатление и мне совсем не хотелось больше путешествовать. В очереди за хлебом, который мне полагался по рейсовой карточке, я встретил молодого парня, тоже инвалида, без правой руки, который посоветовал поступить в нефтяной институт, в котором он учится. Парня того звали Мишей, по фамилии Чернер и родом он был из Бендер - небольшого городка в Молдавии. Пустой правый рукав гимнастёрки был заправлен за пояс и его правое плечо почему-то подёргивалось.
Пока шли от магазина до института мы успели съесть свои дневные пайки хлеба, который на этот раз был очень свежим и вкусным. Когда Миша привёл меня во двор института, я прочёл на фасаде здания вывеску: «Кокандский нефтяной техникум».
-А где же институт? - спросил я Мишу.
-В этом здании, - спокойно ответил он, - теперь здесь, кроме Кокандского нефтяного техникума, размещается Грозненский нефтяной техникум и Грозненский нефтяной институт, которые недавно эвакуировались из Грозного. Сейчас мне стало ясно, почему эта вывеска не привлекла моего внимания, когда я проходил мимо накануне.
Вошли в вестибюль, прошли по полутёмному коридору и Миша показал на дверь с надписью: «Деканат». В небольшой комнатке с одним окошком по углам стояли три стола, за которыми сидели три декана. Один из них, небольшого роста мужичок средних лет, с лысиной, поднялся со стула, взял со стола папку с какими-то бумагами и, проходя мимо меня, сказал:
-Вы, наверное, ко мне, молодой человек. Пойдёмте со мной на лекцию, а потом поговорим.
Я совсем не был уверен, что пришёл именно к нему, но не стал задавать вопросы и последовал за ним.
В небольшой классной комнате было человек тридцать студентов, в основном девушки. Все они стояли вдоль двух, наскоро сколоченных из нестроганных досок столов, с общими тетрадями и шариковыми ручками в руках. Высота столов была рассчитана на их использование студентами в стоячем положении.
Когда в комнате установилась тишина, декан сказал:
