Воскликнула Ширин: «Кто ж он такой,Наш гость, творящий чудеса киркой?Он добровольно нам в беде помог, —Действительно, его послал к нам бог!Он птица счастья, что сама влететьРешилась в нашу горестную сеть.Сокровища растрачивала я,Напрасный труд оплачивала я,И говорила уж себе самой:«От той затеи руки ты умой, —Арык не будет сделан никогда,И во дворец мой не пойдет вода!..»А этот чужеземец молодой,Я верю, осчастливит нас водой.Чем эту птицу счастья привязать?Ей нужно уваженье оказать!»Она приказ дала седлать коней, —Михин-Бану сопутствовала ей.За ними свита из четырехсотЖасминогрудых девушек идет.У сладкоустой пери — строгий конь,Весь розовый и ветроногий конь.Резвейшим в мире был ее скакун,А прозван был в народе он Гульгун.[62]И, управляя розовым конем,Ширин — как розы лепесток на нем.Она пустила сразу вскачь коня —Остались сзади свита и родня,И конь, послушный пери, так скакал,Что пот росой на розе засверкал.Для уловленья в сеть ее красы, —Как два аркана черных, две косы —Две черных ночи, и меж той и той, —Пробор белел камфарною чертой.Злоумышляла с бровью будто бровь,Как сообща пролить им чью-то кровь,И на коране ясного лицаБыть верными клялись ей до конца.Полны то сладкой дремою глаза,То страсть пьянит истомою глаза.А губы — нет живительнее губ,И нет сердцегубительнее губ!Как от вина — влажны, и даже видИх винной влаги каждого пьянит.Хоть сахарные, но понять изволь,Что те же губы рассыпают соль,[63]А эта соль такая, что онаСладка, как сахар, хоть и солона.Другой такой ты не найдешь нигде —
