Поэмы

Нет, видя близость страшного конца,
Он горячо благодарил творца.

«Господь! Пока я жив, дышу пока,
Во мне жива любовь, мне смерть легка!»

Пред смертью, за великий дар — любить —
Он продолжал творца благодарить.

«Любимая моя!» — он повторял
И плакал, ослабев, и замирал.

Увидевши его, жестокий хан
Был состраданья бурей обуян.

Его от казни он освободил,
С возлюбленной его соединил.

Он горести любви душой постиг,
Стал справедлив и подлинно велик.

* * *

О Навои, благослови того,
Чей дух — основа духа твоего!

Мой кравчий, жар души не утолен,
В красавицу из Чина я влюблен!

Дай чашу Чина — жажду утолить!
Я сам, как люди Чина, стану пить!

ГЛАВА LIX ДЕВЯТНАДЦАТАЯ БЕСЕДА

О бесподобном Хорасане и о прекрасном граде Герате

Воздвиг творец сияющих высот

И явный и не явный небосвод.

Он семь небес округлых сотворил,

Семью светильниками озарил.

Шесть — лучезарны, но седьмой средь них,

Как яркий факел среди свеч простых.

Три — в нижних сферах, три — огни высот,

А факел озарил четвертый свод.

Есть шесть небесных свеч; и все они —

От факела рожденные огни.

Тот факел перлом млечным назови,

Не перлом — солнцем вечным назови.

Султан семи небесных сфер — оно

Душою в тело неба внедрено.

На средней сфере неба свой престол

Султан светил блистающий обрел.

И поговорку вспомнить тут не грех,

Что «Дело среднее — важнее всех».

Как всем планетам путь указан свой,

Семь поясов имеет мир земной.

Меж ними вечная взаимосвязь

Во дни миротворенья родилась.

Но солнце ярче всех; оно идет

Эклиптикой, что делит небосвод.

Четвертый круг небес, что избран им,

Сравним с четвертым поясом земным.

Четвертый пояс средь земных широт

Блистает, как четвертый небосвод.

В науке измерения земли

Иклим четвертый «раем» нарекли.

И в нем — прекрасней всех подлунных стран —

Лежит благословенный Хорасан.