пожелтевшую, видимо, старую, дактокарту с четкими отпечатками чьих-то пальцев.
— Ну-ка, Викентий Иванович, повторите все сначала, Сергей Павлович пришел, — попросил Саша и, обращаясь к Сергею, добавил: — Ну, открытия, я тебе доложу.
На пистолете оказались отпечатки пальцев трех человек, как и предполагал старый эксперт. Одни из них принадлежали… Тамаре Банкиной.
— …Сравнили с отпечатками на стакане, который вы прислали, — пояснил Викентий Иванович.
Сергей невольно улыбнулся.
— Вторые отпечатки совпали с этими, — Викентий Иванович кивнул лысой головой на лежавшую возле микроскопа старую дактокарту.
— Прохоров, — многозначительно вставил Лобанов, — Из дела взяли. Так что Федоров твой отпадает.
— Ну, а третьи… — продолжал эксперт.
— Семенова, — быстро закончил за него Сергей.
— Ошибаетесь!
— Не может быть!
— Представьте, может. Семенов к пистолету не прикасался.
Это было так неожиданно, что Сергей невольно посмотрел на Лобанова, словно ища его поддержки.
— Подложили, — деловито произнес тот.
— А кто?
— Банкина, — как что-то давно решенное, сказал Лобанов. — Больше некому.
Он уже имел время все это обдумать.
— Но третий. Кто третий? — вздохнул Сергей. — Если подложила Банкина. А она… постой, постой… — Он оживился. — Банкина, конечно, не хранила пистолет у себя. И тем более не носила по улицам. А в тот день ока зашла к Федоровым, потом на рынок к Семенову, потом к Звонкову, а от него сразу…
— Вот именно! — сразу угадал ход его мыслей Лобанов. — Она получила его от Звонкова. А тот, скорей всего, от Прохорова.
Итак, пистолет был подложен. Кто-то решил разделаться с Семеновым и свалить на него все подозрения, все улики. И этим «кто-то» был, видимо, Прохоров. Причем орудием в его руках — только орудием — была Тамара Банкина. «Ну, погоди же, — подумал о ней Сергей. — Теперь я, с тобой поговорю иначе».
— Спасибо, Викентий Иванович, — сказал Лобанов и добавил, обращаясь к Сергею: — Надо идти к почерковедам. Оттуда уже звонили.
Они вышли в коридор. Но дверь напротив оказалась закрытой.
— Эх, — вздохнул Лобанов. — Ушли обедать. Придется пойти и нам. Кстати расскажешь, чего там Ибрагимов сообщил. Ты ему привет передать не догадался?
Спускаясь по лестнице, Сергей опять попытался вспомнить, что же такое мелькнуло у него в голове перед тем, как позвонил Ибрагимов. О чем он думал в тот момент? Кажется, о Нине, о ее судьбе, о том, что ее кто-то обманул, запугал… Нет, нет. Это он уже уходит в сторону. Да, он думал о Нине. Девятнадцатилетняя девочка. Как можно брать таких кассирш? Впрочем, честность не возрастное понятие. Да, но она наивна, доверчива, неопытна. Это все-таки проходит с возрастом… А, черт! Он опять ушел в сторону… Итак, он думал о Нине… и еще о тех, кто за ней ухаживал… и тогда… Ну конечно!.. Он подумал об Урманском! Как он волновался, передавая свой разговор с Ниной. И все время откашливался. Так, так. А тут еще письмо Алека. И этот адрес! Да! Надо еще раз поговорить с Георгием!..
Он вздохнул с таким облегчением, что шедший рядом Лобанов невольно покосился на него и спросил:
— Ты чего?
— Да так, — улыбнулся Сергей. — Вспомнил кое-что. Мучился, мучился и вспомнил. У тебя есть телефон Урманского?
— Есть.
Но после обеда они вместе с Жаткиным прежде всего направились в НТО. Володя просто сгорал от нетерпения.
— А я ручаюсь, что Семенов не мог написать сам себе письмо! — запальчиво говорил он, все время вырываясь вперед, пока они шли по коридору. — Ручаюсь! Она врет!..
— Ну, значит, Алек написал, — посмеиваясь, сказал Лобанов. — Кто же еще, по-твоему?
— У меня, Александр Матвеевич, есть на этот счет…
Но тут они подошли к лаборатории, и Володя рывком открыл дверь.
Старший эксперт-почерковед вынул из папки лист с заключением экспертизы и протянул его Лобанову.
— Прошу вас. Тут все написано, — сдержанно сказал он.
Экспертиза подтверждала, что почерк, которым было написано письмо к Семенову, ни по одному признаку не совпадает ни с почерком самого Семенова, ни с почерком, каким написано объяснение Алека Гамидова.
— Что и требовалось пока доказать, — сказал Лобанов, прочитав заключение, и посмотрел на Жаткина.
— Кстати, — заметил эксперт, — возьмите уж и второе наше заключение по этому делy.
— Это какое? — удивился Лобанов.
— На прошлой неделе нам передали. Сравнение почерков телеграммы, письма в Волгоград и бланка в гостинице. Помните?
— А-а. Помню, помню. Ну давайте.
— Там, если не ошибаюсь, оказался один почерк? — спросил Сергей.
— Да. И видимо, Прохорова, — подтвердил Лобанов, укладывая лист с экспертизой в папку, где уже лежало первое заключение.
— Одну минуту, — Сергей остановил его руку. — Я вас попрошу, — обратился он к эксперту, — сравните этот почерк с письмом к Семенову. Прямо сейчас. Это не трудно?
— Попробую, — уклончиво ответил эксперт.
Это действительно оказалось нетрудно. Одного взгляда было достаточно, чтобы эксперт сказал:
— Разные. Совсем разные. Вам это надо оформить в виде официального заключения?
— Нет, нет. Не надо, — махнул рукой Сергей и весело посмотрел на Жаткина. — Понятно, Володя?
Тот недоуменно пожал плечами.
— Признаться, не очень.
— Ну так вот. К вечеру мне нужен образец почерка Звонкова. Теперь ясно?
— Вы полагаете…
— Не полагаю, а предполагаю. — И, обращаясь к Лобанову, нетерпеливо сказал: — А ты мне телефончик нашего друга дай.
…Урманский примчался немедленно, как только Сергей отыскал его по бесчисленным редакционным телефонам.
Еще на пороге он нетерпеливо спросил:
— Нашли?..
— Найдем, — ответил Сергей и сам удивился твердости, которая вдруг прозвучала в его голосе.
Урманский тяжело опустился на стул, стащил с головы шапку и небрежно вытер вспотевший лоб. Потом настороженно посмотрел на Сергея:
— Зачем же вы меня вызвали?
— А вот зачем… Надо кое-что еще раз вспомнить, — с нарочитой неторопливостью произнес Сергей. — Только на этот раз спокойно вспомнить, не торопясь и не откашливаясь, — улыбнулся он.
— Ну что ж, — вздохнул Урманский. — Давайте, если надо.
Он был так подавлен, что даже не откликнулся на шутку:
— Тогда закуривайте, сосредоточьтесь и перескажите мне снова, на этот раз слово в слово, весь
