Суд под кипарисами

Георгий Гулиа Суд под кипарисами

Афины.

Четыреста шестой год до нашей эры.

Стоит осенняя пора – месяц пианопсион.

На Пниксе, где растут высокие и строгие кипарисы, заседают высокие и строгие судьи. Это заседает трибунал в составе ста именитейших граждан Афин. А судит он стратега Перикла, сына Перикла, и его пятерых коллег по стратегиону.

На Пниксе народ теснится с утра. Трибунал заслушал показания обвиняемых. Произнесены речи многочисленных обличителей и заступников.

День клонится к закату. Подсудимые стоят лицом к Акрополю. Перикл, сын Перикла, не сводит глаз с Парфенона, где все еще дышит дыханием Перикла-старшего, первого стратега Афин в пору самого блистательного расцвета города.

Председатель. Следует огласить неопровержимо доказанные факты. Как те, которые говорят в пользу подсудимых, так и те, которые свидетельствуют против стратегов.

Народ. Слушаем… Слушаем.

Председатель(читает свои заметки, нанесенные на вощеную дощечку). Итак, морская битва близ Аргинусских островов выиграна нами.

Народ. Верно!.. Это так!..

Председатель (продолжает читать). Из ста шестидесяти двух спартанских триер потоплено сорок, взято на буксир и приведено в Пирей двадцать. Остальные рассеяны по морю или трусливо скрылись за горизонт.

Народ. Да, это так!

Председатель. Наши потери в этой морской битве таковы: двадцать две триеры потоплены, повреждены тридцать пять. (Обращается к Периклу, сыну Перикла, с немым вопросом.)

Перикл (тихо). Все верно. Об этом мы донесли стратегиону.

Председатель. Морская битва выиграна. Историки, несомненно, напишут: «Афиняне выиграли битву у лакедемонян при Аргинусских островах».

По толпе прокатывается гул одобрения.

Молодой афинянин (своему соседу). Председатель Лисимах беспристрастен, как сами боги.

Его сосед. Боги будут учиться у Лисимаха беспристрастности…

Молодой афинянин (очень серьезно)….и строгости.

Председатель (ровным голосом). В этой битве погибло среди волн сто семь афинских моряков. Их тела не были выловлены и не были преданы земле согласно нашему обычаю. (Снова немой вопрос в сторону подсудимых.)

Перикл. Я призываю в свидетели богов, дабы ни одно мое слово не оказалось лживым – волнение началось столь устрашающее, что немыслимо было и думать…

Народ. Что он говорит? Немыслимо было думать о спасении?

Перикл. Погода выдалась омерзительной. Жестокий бой изнурил моряков. Мы заботились о тех, кто остался в живых.

Председатель. Живые заботятся о живых. А на кого полагаться мертвым? Чьим заботам вверять себя?

Перикл, сын Перикла, молчит, молчат и остальные его коллеги.

Председатель (с укоризной к Периклу). В сорок лет можно бы и о мертвых подумать. Разве тебе не сорок?

Перикл. Будет через год.

Молодой афинянин (своему соседу). Он, кажется, просит снисхождения по малолетству.

Его сосед. Ха-ха-ха!

Председатель. О мертвых вы подумали? (Он указывает пальцем на стратегов, дескать, вас спрашивают.)

Подсудимые стратеги молчат. Трибунал молчит. По толпе прокатывается возмущение действиями стратегов.

Амазис (на нем небесно-голубого цвета гиматий, золотистая борода в колечках). Высокочтимый трибунал! Я хочу сказать еще несколько слов от имени тех, кто воздает должное героям битвы при Аргинусах, хочу вкратце еще раз довести до слуха высоких судей наше мнение перед тем, как будет вынесен приговор… Любая битва есть величайшее проявление стойкости духа и воинского искусства. Битва требует полной отдачи всех сил – душевных и физических. Всего себя! Только и только так можно ее выиграть.

Народ. Верно сказано!.. Хорошо сказано?