Есть еще один вид фантастического чтива, который тоже получил насмешливое название литературы катастроф, — «Юл». Здесь сверхъестественные взрывы сверхновых звезд уничтожают цивилизации, здесь сжигается пространство, аннигилирует вещество, ломается время, миры сталкиваются с кометами из антиматерии. Часто подобные кошмары являются не чем иным, как возрождением на атомном и космическом уровне средневекового мистицизма. У английского писателя Льюиса бог сражается с Сатаной на обитаемых планетах Солнечной системы. У Уолтера Миллера («Гимн Лейбовицу») на испепеленной атомной катастрофой Земле первой возрождается… римско-католическая церковь.
В таких произведениях проводится зашифрованная идея о том, что будущее нельзя конструировать по воле человеческой и оно, неизбежное, как злой рок, несет людям трагическую кончину. Смысл ее не мудрен: если наука сегодняшнего дня отдает свои лучшие силы на создание новейших видов вооружения, то вряд ли будущее внесет изменения в сложившуюся ситуацию.
С другой стороны, «нечистая» фантастика пытается представить, что если будущее не несет людям облегчения, то естественна мысль считать существующий порядок вещей наиболее благоприятным и надежным, сохранить настоящее и продлить его неизменным на многие века. Социальный рикошет этой фантастики заключается в укреплении капиталистического строя.
Советская фантастика всегда была проникнута духом оптимизма. И если говорить о связи научного мышления с фантастикой, то особенно следует сказать о жизнеутверждающем характере лучших произведений советской фантастической литературы.
Новые мотивы в разрешении социальных конфликтов будущего внесены и писателями-фантастами социалистических стран. Безысходной альтернативе — либо гибель человечества в огне термоядерной войны, либо дальнейшее развитие капиталистического общества до своего вырождения в автоматизированный ад — противостоит вера в силы разума, в возможность создания прочного и справедливого мира, вера в общество, свободное от эксплуатации.
Фантастике свойственно говорить о будущем. Именно это, собственно, и сделало ее любимым жанром молодежи. Она стала ныне могучим средством воспитания, активным орудием прогресса. Поэтому самым отрадным итогом токийского симпозиума явилась единодушная убежденность его участников в том, что писатели-фантасты должны бороться за светлое будущее.
«Будущее в наших руках» — эти слова на многих языках были написаны перед выходом из Башни Солнца.
Всеволод Ревич
ВРЕМЯ, ВПЕРЕД! ВРЕМЯ, НАЗАД!
Время — это посредник между возможным и действительным.
В одной книге я нашел слова: «Прошлое — тот период времени, в котором мы ничего не можем изменить, но относительно которого питаем иллюзию, что знаем о нем все. Будущее — тот период, о котором мы не знаем ничего, но относительно которого питаем иллюзию, что можем его изменить. Настоящее же — та граница, на которой одни иллюзии сменяются другими».
Эта остроумная сентенция, скорее даже шутка, невольно приходит на память, когда читаешь подряд фантастику о путешествиях по времени.
Из настоящего — в прошлое, из настоящего — в будущее, из будущего — в прошлое, с остановкой в настоящем — вот где пролегают основные маршруты едва ли не самых популярных путешествий современной научно-фантастической литературы — путешествий по времени. Если допустить, что авторы таких путешествий знакомы с приведенной выше сентенцией, то можно подумать, что они задались целью специально опровергать ее по всем пунктам, даже по таким (а может быть, в первую очередь по таким), которые у нефантастов, то есть у подавляющего большинства населения Земли, никаких сомнений не вызывают. Задается, скажем, вопрос: а действительно ли нельзя изменить прошлое?
Говоря между нами, конечно, нельзя. И путешествовать по времени тоже нельзя. Во всяком случае в той форме, которая наиболее заманчива для литературы — с возвращением героя в свое время. Нельзя — это единственно научный подход к затронутой проблеме. Из всех парадоксов, которыми богаты путешествия по времени, может быть, один из главных заключается в том, что принципиально ненаучная выдумка сделалась одним из краеугольных камней научной фантастики.
В чем дело? Почему писатели столь упорно за нее держатся? Зачем она им нужна?
Односложно ответить на этот вопрос трудновато. Но, забегая вперед (ведь мы намерены путешествовать по времени), один предварительный вывод сделать можно видимо, связи науки и научной фантастики не столь прямолинейны, как это представляется некоторым ее толкователям, призывающим фантастов генерировать свежие научные идеи для оказания помощи лишенным воображения академикам. Фантасты же, уклоняясь от выполнения своего общественного долга, прочно оседлали машину времени, конструкция которой не значится в перспективных планах наших СКВ, и никогда значиться не будет. Большинство авторов, правда, понимает, что машина времени нужна в фантастике вовсе не сама по себе. (А для чего — мы сейчас увидим). Надо, впрочем, оговориться есть такие, которые и вправду думают, что самое главное — убедить читателей в реальной возможности поохотиться на динозавров.
Но прежде чем говорить о том, как все это выглядит сегодня на практике, наведаемся к истокам. Первое побуждение — назвать «Машину времени» Г.Д.Уэллса. Но тут самое время вспомнить, что Марк Твен отправил предприимчивого янки из Коннектикута в гости ко двору короля Артура за несколько лет до появления романа Уэллса. Соображение такого порядка великий английский фантаст загнал, мол, своего героя в будущее более научным способом, чем великий американский юморист своего в прошлое, выглядит очень убедительно, но кто сможет доказать, что с точки зрения науки изящные рычаги из слоновой кости, выточенные. Путешественником по Времени, чем-либо предпочтительнее грубой кувалды, которой малый по имени Геркулес хватил по башке незадачливого янки, так что у того разошлись швы на черепе, он погрузился во тьму и очнулся прямо в Англии VI века н. э. Разница ведь чисто терминологическая. В некотором роде роман Марка Твена, несмотря на его комедийную основу, даже более серьезен, более реалистичен, что ли, чем роман Уэллса. Впрочем, я это говорю не для того, чтобы кого-то кому-то предпочесть, у произведений слишком разные задачи.
Марк Твен щедро использовал юмористические возможности, которые давал ему изобретенный ход. Лобовое столкновение средневековой суеты и практицизма XIX века родило немало смешных ситуаций. Их венец вызванные по телефону рыцари Круглого Стола — впрочем, рассказчик предпочитает называть их «наши ребята» — во главе с прославленным Ланселотом Озерным мчат при всех своих доспехах на велосипедах к Лондону, чтобы спасти от позорной смерти короля, в заодно и героя. Сравнение века нынешнего (для автора) и века давно минувшего у Марка Твена обычно заканчивается не в пользу подданных короля Артура, автор решительно отдал предпочтение техническому прогрессу и деловой хватке.
Один энергичный человек сумел перевернуть экономический уклад целой страны — может быть, это и есть самое фантастическое в романе «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» Марк Твен решил во что бы то ни стало сорвать романтический флер с благородного вальтерскоттовского рыцарства и поэтому вряд ли всегда справедлив. Опять-таки забегая вперед, можно сказать, мы еще увидим произведения, в которых современные парни быстренько скиснут, попав в другую историческую обстановку.
Но трудно представить себе, что такая привлекательная идея — свести лицом к лицу представителей разных эпох не приходила никому в голову, кроме Марка Твена.
И действительно годом раньше совершенно аналогичный ход был использован чешским писателем Сватоплуком Чехом в повести «Путешествие пана Броучека в XV столетие». Но идейное задание, которое поставил перед собой Чех, прибегая к перемещению героя во времени, было совершенно противоположно твеновскому- он заклеймил трусость, приспособленчество современного ему мелкобуржуазного мещанства и
