— А ссылки на канонические тексты разрешаются? — тоном прилежного ученика спросил Илларион.
— Я же просил: без цитат, — морщась, ответил Мещеряков. — И вообще, Илларион, не мог бы ты для разнообразия хотя бы ненадолго притвориться нормальным человеком?
— Мог бы, наверное, — сказал Забродов. — Но это так скучно! Ты бы первый отказался со мной общаться. Аверкин тяжело вздохнул.
— Пойдемте пить чай, — сказал он. — Толку от вас… Может, хотя бы денег одолжите?
Илларион возмущенно повернулся к Мещерякову всем корпусом.
— Ну что, полковник, — прокурорским тоном спросил он, — добился своего? Полюбуйся: теперь он денег просит! Может быть, мы его все-таки замочим?
— Которого? — устало спросил Мещеряков. — Его или этого… шантажиста?
— Да обоих же! — с энтузиазмом воскликнул Забродов. — И сразу все проблемы будут решены!
Мещеряков задумчиво посмотрел на него, а потом перевел взгляд на Аверкина.
— Но-но, — сказал Аверкин не очень уверенно. — Я кричать буду.
— Черт с тобой, живи, — разрешил Илларион. — Расскажи лучше, что он тебе говорил, этот твой шантажист? И поподробнее, пожалуйста.
Аверкин как мог точно передал свой разговор с Чеком. Илларион внимательно выслушал его, ни разу не перебив, а когда Аверкин закончил и умолк, удовлетворенно кивнул и закурил сигарету.
— Ну, — сказал он, вместе со словами выпуская изо рта клубящийся сизый дым, — что я говорил? Все проще пареной репы, а вы перепугались, как приготовишки. Давайте для разнообразия рассуждать логически. Что мы имеем? Кто-то позвонил Николаю и угрожал раскрыть некоторые тайны, связанные с его героическим прошлым, причем основной упор этот неизвестный делал на то, что добытая им информация очень не понравится нынешнему Колиному начальству и зарубежным деловым партнерам этого самого начальства. Теперь давайте подумаем, как этот клоун мог выйти на Аверкина. Вряд ли это профессиональный шантажист, очень уж топорно он работает, да и жертву себе выбрал, мягко говоря, не самую подходящую. Конечно, все это, — он обвел широким жестом зеленый двор с белой беседкой, рыжими колоннами росших там и сям высоких сосен и яркими пятнами цветочных клумб, — все это, повторяю, выглядит весьма недурно, но в Москве сотни и тысячи людей, у которых больше денег и темных пятен в прошлом: бизнесмены, преуспевающие жулики, предприниматели, которые привыкли к тому, что их доят на каждом шагу… А наш шантажист выбирает почему-то не кого-нибудь из них, а Колю Аверкина, у которого, насколько я понимаю, кроме довольно крупного оклада, нет никаких сбережений. А если бы и были, то взять их у него довольно затруднительно: все-таки бывший спецназовец, офицер ГРУ, со связями, да и сам может в случае чего голыми руками башку отвинтить… Нормальный шантажист с таким клиентом не связался бы ни за какие деньги, а этот не только связался, но даже залез в банк данных ГРУ, чтобы пополнить свою информацию, отлично при этом понимая, чем для него это может закончиться. Значит, мы имеем дело либо с личной местью, либо с нелепой случайностью. Для мести все это чересчур громоздко, так что я склоняюсь к мысли, что тебя, Коля, зацепили случайно.
— То есть как это — случайно? — возмутился Аверкин. — Хороша случайность!
— Именно случайно! — воскликнул Илларион. — Если бы ты не метался взад-вперед, как курица, которой только что оттяпали голову, ты бы давно во всем разобрался. Ты посмотри, каким безумно сложным путем он к тебе подбирался! Если, к примеру, какая-то сволочь по неизвестной причине рассказала ему, кем ты был раньше, то у него не было бы никакой необходимости лезть в компьютерную сеть нашего родного Управления. А он полез. Почему? Да потому, что это для него — привычный способ добывания информации. Одни ломают руки, другие — компьютерные коды… Я еще раз хочу обратить ваше внимание на тот факт, что шантажист угрожал не столько Аверкину, сколько фирме, в которой он работает…
— Ты намекаешь, что он копал не под меня, а под «Кентавра»? догадался Аверкин.
— Я думаю, что именно так обстоит дело, — ответил Илларион, — Весь этот, с позволения сказать, наезд — просто побочный продукт промышленного шпионажа. Даже его угроза ввести данные в Интернет выглядит не слишком убедительно. Я бы сказал, что шансы на это примерно пятьдесят на пятьдесят. Ну-ка, Коля, напряги извилины: с кем в последнее время наиболее остро конкурировала твоя контора?
Аверкин помедлил с ответом, закуривая сигарету. Мещеряков недовольно поморщился и опустил заедающее оконное стекло со своей стороны. Шелест дождя в кронах сосен сразу усилился.
— «Эра», — сказал наконец Аверкин. — Больше просто некому. Рогозин в последнее время как с цепи сорвался. Гребет под себя все подряд, словно впереди у него десять жизней, и на все десять надо нахапать добра…
— Это та «Эра», которую сейчас прокуратура шмонает? — уточнил Илларион.
— Прокуратура шмонает не «Эру», а ее службу безопасности, — поправил Мещеряков. — И как раз на предмет электронного шпионажа и незаконного вторжения в частную жизнь граждан. Так что я вынужден признать, что твоя версия, Илларион, имеет право на существование. Правда, стиль работы слишком топорный… Обычно эти ребята действуют тоньше. Их уже не первый раз проверяют, и никогда ничего не находят. А тут — прямой шантаж, да еще затрагивающий интересы государственной спецслужбы. Непрофессионально как-то.
Забродов ненадолго задумался, сосредоточенно дымя сигаретой, а потом вдруг хлопнул в ладоши.
— Элементарно, Ватсон! — воскликнул он. — Стоит только сопоставить даты, и все становится на свои места! Действовал одиночка, причем действовал на свой страх и риск, в порядке самодеятельности. Обыск начался вчера, так? Смотрите, что получается: днем — обыск в службе безопасности «Эры»; ночью кто-то взламывает компьютерный банк информации ГРУ, его засекают, высылают группу захвата, но взломщик успевает смотать удочки; и, наконец, в начале седьмого утра кто-то звонит Аверкину, который работает на конкурентов «Эры», и обещает не раскрывать его связи с ГРУ в обмен на сто тысяч баксов. Таким образом, круг замыкается на «Эре», так что ваш шантажист у нас, можно сказать, в кармане. Остается только осторожно разузнать, кто из сотрудников службы безопасности «Эры» имел возможность провернуть все это в известный промежуток времени, потом поймать этого умника и надавать ему пинка под зад.
— Красиво, — вздохнул Мещеряков, — но бездоказательно.
— Доказывает суд, — возразил Илларион. — А наше дело маленькое: найти этого «умельца» и дать ему по рукам, да так, чтоб звон пошел.
— Прокуратуру и вообще информационную поддержку я возьму на себя, сказал Мещеряков. — Ч-черт, не было печали! Как будто больше мне заняться нечем!
— Это все-таки веселее, чем штаны на совещаниях просиживать, — заметил Илларион. — Найди этого клоуна, Андрюха, а уж я с ним, так и быть, сам потолкую о восточной поэзии.
— А я? — обиженно спросил Аверкин. — Выходит, что я получаюсь вроде инвалида, у которого хулиганы пенсию отобрали?
— Ага, — весело сказал Илларион. — Твое дело потерпевшее: сиди дома и жди звонка этого архаровца. Если позвонит, постарайся его разговорить. Может быть, он сдуру сболтнет что-нибудь важное. Парень-то — любитель, да еще, похоже, из начинающих. Насчет своего интереса к «Кентавру» он фактически проболтался, хотя никто его за язык не тянул. Кстати, Коля, в связи со всем вышеизложенным у меня к тебе имеется вопрос…
Он надолго замолчал, барабаня пальцами по ободу рулевого колеса и глядя поверх высокого дощатого забора на густые кроны сосен.
— Какой вопрос? — осторожно поторопил его Аверкин.
— Вопрос, Коля, самый простецкий: ты нам пожрать сегодня дашь или нет?
Глава 6
Старинный, срубленный из высушенного до звона дубового бруса и обшитый прочными досками, дом надолго пережил своих хозяев. Время обошлось с ним жестоко, но он все еще стоял в густых зарослях бузины и сирени, где все лето жужжали пчелы и позванивал на мелких камешках прозрачный безымянный
