— Спасибо, — ответила она, перекладывая ручку корзины из одной руки в другую. — Сама дойду.
Всадник хмыкнул, заставляя жеребца подойти еще ближе к незнакомке:
— Что, боишься меня?
— Не боюсь… А только ни к чему это.
Брови у нее были золотистые, красиво изогнутые над светлыми, прозрачными глазами.
— А в корзине у тебя что?
— Ягоды. Малина. — Девушка продолжала смотреть на него снизу вверх, и Эмил чувствовал, что в ней совсем нет испуга.
— Разве? А ну посмотри хорошенько.
Незнакомка опустила взгляд в корзину, ахнула от удивления и выронила ее. Лукошко опрокинулось, рассыпались по траве крупные, ярко-алые, сверкающие на солнце рубины. Эмил рассмеялся.
— Что, узнала меня?
— Сразу узнала, — ответила она. — Вы колдун из замка. — Девушка указала на черные башни, заслоняющие полнеба.
— Верно. — Он сильнее натянул повод, удерживая заплясавшего на месте жеребца, и рассмеялся своим мыслям. — А что, красавица, пойдешь за меня замуж? Каждый день по такой корзине приносить станешь.
Она посмотрела на рдеющие в траве рубины, потом подняла взгляд на полудемона, и столько было в ее глазах спокойной выдержки и достоинства, что Эмилу… человеческой части его души стало на какое-то мгновение неловко. Примерно так же смотрели ангелы. Уверенно, невозмутимо, даже мысли не допуская, что кто-то может причинить им боль. Или эту девушку никто никогда не обижал, или она пережила такое, что даже колдун из черного замка не мог ее напугать.
Незнакомка наклонилась, подняла корзинку, вытряхнула из нее оставшиеся рубины и пошла прочь.
Эмил хлестнул жеребца и помчался вперед, злясь на себя за то, что не может проучить неучтивую девицу, отмеченную печатью ангельского спокойствия. Не может, и все.
И тут произошла странная, необъяснимая вещь. Жеребец вдруг споткнулся на ровном месте и рухнул на землю, подмяв под себя седока. Полудемон взвыл от боли в бедре, придавленный тяжеленным лошадиным боком, и едва успел выдернуть ногу из стремени, как конь вскочил и понесся по полю так, словно за ним гналась стая демонов. Ругаясь последними словами, Эмил попытался приподняться. Нужно было собраться с силами, отключиться от боли и заставить вернуться свихнувшегося жеребца, но колдун вдруг услышал быстро приближающиеся человеческие шаги. А потом чьи-то руки обхватили его за плечи, на грудь упали уже знакомые тяжелые косы, а в лицо заглянули тревожные ясные глаза.
— Как вы, сударь?! — спросила подбежавшая девушка, часто дыша от быстрого бега. Грудь ее вздымалась под тугим корсажем, пушистые завитки выбились из-под повязки.
— Терпимо, — ответил он, кривясь от боли. — Не знаю, что нашло на эту скотину. Споткнулся на ровном месте… Это не ты его заколдовала?
Крестьянка нахмурилась, помогая ему подняться. У нее были сильные, привычные к тяжелой работе руки и крепкие плечи.
— Обопритесь. Стоять можете?
Эмилу на какое-то мгновение захотелось по-демонски поиграть — потерять сознание, грохнуться в обморок, чтобы неприступная красавица, разбрасывающаяся дареными рубинами, похлопотала над его неподвижным телом. Положила голову к себе на колени, обтерла платочком лоб, или что там еще делают красотки со свалившимися с лошади поклонниками…
— Ничего, — пробормотал Эмил, стискивая зубы. — Я живучий.
— Я помогу, — сказала она, все еще поддерживая его. — Одному вам до замка не добраться.
— Что, жалеешь меня? — надменно спросил колдун. Она только улыбнулась в ответ…
— Хорошее у тебя имя, — промолвила Нельга, аккуратно складывая полотенце. — Эмил… милый. Совсем тебе не подходит.
— Полное мое имя — Эмил Александер Рэми де Кодье, — ответил колдун, любуясь ее задумчивым лицом.
— Да. Известное имя. — Она помолчала.
— Не мое, — резче, чем хотел, возразил Эмил. — Моего отчима. Я не знаю своего настоящего имени.
— Скажи, ты всегда жил здесь, — спросила девушка, снова присаживаясь рядом, — в этом замке?
Эмил предпочитал не говорить на эту тему, но Нельга была не любопытна и редко интересовалась его полудемонической жизнью. Он любил, когда она о чем-нибудь спрашивала, поэтому ответил:
— Сначала я жил в доме отчима.
— А потом?
— Потом он умер, и я купил этот замок. Купил! Взял почти даром. Прежний владелец был счастлив, что может избавиться от него. Человек не в состоянии понять красоту этого места, его величественную архитектуру. Им везде мерещатся демоны.
— А что стало с твоей матерью?
Эмил взглянул на Мёдвика, тихонько сидящего на стуле, и сказал негромко:
— Она умерла. Здесь. В замке. Через год после того, как я привез ее сюда. Тихо угасла… Она ведь тоже была человеком… А я этого тогда не понимал.
Он тогда многого не понимал.
Не мог понять, почему его красивая добрая мама всегда такая грустная, почему смотрит на него с непонятной тревогой, почему ее пугает каждая его детская выходка. «Ты должен быть хорошим мальчиком. Нельзя стрелять в птиц…» — «Но, почему, мама?! Почему другие стреляют?!» — «Тебе нельзя! Ты… потом поймешь».
Она хотела уберечь сына от него самого, от демона, что жил в его душе. Никаких историй о насилии, никакого оружия, добрые сказки, спокойные игры. «Ты должен быть хорошим мальчиком…»
Светлая комната с огромным окном, книги, бумага для рисования, на стене картина с белокрылым ангелом, красивая одежда с кружевными воротничками, но все это бесполезно. Из зеркала по-прежнему смотрит угрюмый мальчишка с жесткими кудрями и раскосыми недоверчивыми глазами.
— Дорогая моя, вы напрасно стараетесь приручить его. Сколько волка ни корми… а он и есть волчонок.
— Генрих, что вы говорите?! Это мой сын!
— Не ваш. А того чудовища… простите, что я вспоминаю о нем. В мальчике нет ничего от вас.
— Он добрый, хороший мальчик. Просто немного…
— Немного дикий, злобный. Диана, мне больно смотреть, как вы страдаете из-за него. Давайте отправим его к моему кузену в Анжевьен. Там хорошо… Вы станете навещать его и не будете видеть постоянно этот кошмар…
— …Мама, за что он так ненавидит меня?!
— Что ты?! Барон беспокоится о тебе. Он тебя… любит.
— Давай уйдем отсюда.
— Куда же мы пойдем? Нам некуда идти.
— К моему отцу. К моему настоящему отцу.
И тогда она начинала плакать. Тихо-тихо. По бледным щекам медленно катились слезы…
Эмил вскочил с постели, швырнул на пол полотенце, подошел к окну:
— Нельга, уйди. Мёдвик, проводи ее. Я… я хочу остаться один!
Негромко скрипнула дверь за стеной, и стало совсем тихо…
