Все, что я делаю, я делаю лучше, чем делает это же обычный человек, причем делаю все это на высочайшем уровне; к тому же, у меня есть специфические возможности, обладание которыми у людей ассоциируется со всемогуществом – власть над временем и пространством, власть над чужой жизнью и смертью, и власть над душами людей – все это в совокупности и образует сверхчеловека, то есть меня.
У меня также не вызывает сомнений, что человек сверхчеловеком быть не может, а вот нечеловек – уже может. Между человеком и сверхчеловеком лежит путь через нечеловеческое начало, и я прошел этот путь.
Что я умел, когда только стал нечеловеком? Да практически ничего – ни власти над временем и пространством, ни власти над живыми существами у меня тогда еще не было. Я не мог даже перемещаться из мира Земли в мир Халы – ведь я не мог преобразовывать свое биологическое тело; но постепенно, с течением времени, я прошел первые два этапа: человек – нечеловек – сверхчеловек.
Что ждет меня дальше в процессе становления меня? Когда я стану Повелителем Миров и стану ли я им вообще когда-нибудь? Этого я сейчас не знаю, но знаю точно, что, как и говорил мой 'отец', я меняюсь со временем, становясь все могущественнее и могущественнее, пока получая его от моего 'отца', но со временем, может быть, я научусь самостоятельно увеличивать свое могущество и, наверное, когда-нибудь моя сила сравняется с силой Хозяина этой Вселенной.
Повелитель Мира – кто же это такой? Какими словами описать это состояние? Властелин Миров – это тот, чья власть распространяется на многие Вселенные, но что такое власть над Вселенной? Я много думал над этим вопросом и считаю, что это, прежде всего, право и возможность устанавливать законы ее развития и функционирования.
Да, я пока еще не умею этого делать, и поэтому меня нельзя с полным правом назвать Хозяином Мира, но можно представить, что когда-нибудь я научусь делать это и создам Вселенную с заданными для нее законами развития и функционирования материи – и что дальше? Зачем все это? Не знаю… Всему свое время, а пока мне просто нужно жить дальше.
Кстати, а куда подевался мой тигр? Ах, да, ведь я же отправил его в Индию! Надо будет вернуть его обратно. Решив так, я вернул кошку обратно в дом, и все в моей душе снова стало почти так, как и было раньше, до моей неудачной женитьбы.
Вскоре мне пришла в голову любопытная мысль, что тигра можно успешно снимать в кино, ведь он у меня совершенно ручной. Я переговорил с представителями нескольких кинокомпаний и заинтересовал их, потом нам устроили пробную съемку, и вот мой полосатый хищник уже стал актером.
На съемочной площадке я всегда выполнял работу дрессировщика: режиссер говорил мне, что должен делать тигр, а я это задание передавал зверю прямо в мозг, чтобы не допустить какого-либо непредусмотренного поведения в процессе съемки; я постоянно отслеживал внутреннее состояние хищника, и если замечал что-нибудь подозрительное, то или 'гасил' его своими методами, или же (чтобы не наносить животному тяжелой травмы) прерывал съемку и отправлял зверя в клетку. Надо еще добавить, что тигр все то время, когда не работал, проводил в клетке – это делалось ради безопасности как людей, так и самого хищника.
А сцены с моим тигром получались великолепно: могучий и красивый зверь, играя вместе с актерами (сам ни разу не сбившись с роли), одним своим присутствием заставлял их играть столь естественно, что довольно часто это была уже не игра, а сущая правда; и, хотя рядом дежурили снайперы, но в их услугах не было необходимости – тигр был всегда послушен моей воле.
Теперь я зарабатывал деньги не только своей игрой, но и эксплуатируя своего полосатого 'приятеля'. Ему было достаточно тяжело выдерживать постоянное напряжение перед камерой, поэтому, когда я в качестве отдыха отправлял его погулять на свободу, он проводил там многие недели, и в его голове очень долго не появлялось желание вернуться обратно; но, когда оно все-таки появлялось, только тогда я возвращал животное назад, и оно появлялось передо мной отдохнувшее и готовое к работе. Обилие людей на съемочной площадке, постоянный шум и наличие непонятных (а значит, возможно, опасных) предметов на ней давило на психику тигра, поэтому я предполагал, что, очутившись на свободе, в нем появится стремление к убийству человека, но зверь оказался устроенным гораздо проще – он просто жил себе и никуда, кроме как к тигрице, не стремился.
Однажды мне самому предложили начать сниматься в кино, мотивируя это тем, что определенный класс ролей мне вполне по силам сыграть успешно. Я подумал и отказался, сказав, что и золото, и слава у меня уже есть, а больше ни того, ни другого мне не нужно. Меня пытались увлечь заманчивыми перспективами, но мне было противно изображать кого-либо, растворяясь в разных образах и, тем самым, теряя свое собственное 'я', поэтому я отказался наотрез, и больше ко мне уже не приставали с предложениями такого рода.
Вскоре начался новый футбольный сезон. Я все так же, как и раньше писал научные труды и сказки, время от времени лечил людей от неизлечимых болезней, занимался благотворительностью, и вот, однажды, со мной произошел любопытный случай: я спас человека, вернее, его самого и его будущие произведения.
Дело было так: скользя по поверхностям людских душ, я обратил внимание на одну из них и заглянул в нее поглубже. Выяснилось, что эта женщина имеет прекрасные душевные качества плюс талант литератора, однако в детстве она сильно пострадала от насилия и поэтому на ее чистое и радостное восприятие мира была наложена печать боли, грубости и омерзения. Судя по всему, она вполне могла писать дивные детские рассказы и сказки, но психологическая травма сказалась в ней таким образом, что она хотя всю свою жизнь и занималась литературой, но не самостоятельным творчеством, а правкой чужих текстов – она очень долго проработала литературным редактором в издательстве; и уже под конец своей жизни (в это время я и обратил внимание на ее душу) природа вязла свое, и она стала писать рассказы, но какие-то тяжеловатые и неяркие. Меня заинтересовала эта несостоявшаяся писательница, и я заглянул в будущее, чтобы узнать, чем кончился ее жизненный путь, и обнаружил, что творческая жизнь у нее не сложилась: рассказы как были плохими, так они ими и остались; а для детей она так ничего и не смогла написать – ни строчки, ни сказочки. Мне стало очень жалко ее, ибо по независящим от нее причинам она так и не стала тем, кем должна была стать. Да, жизнь – тонкая штука: иметь талант – хорошо, но нужно еще, чтобы фортуна хотя бы не мешала, не говоря уже о том, чтобы не вредила, а иначе… Только я со своими сверхчеловеческими способностями смог увидеть жестокий изгиб судьбы и то, как он покалечил человеческую жизнь, притом что окружающие в принципе не смогли понять происшедшее.
Я часто видел изломы и зигзаги людских судеб, но практически никогда не предпринимал каких-либо шагов для помощи: устраивать судьбы глупо, ибо людей слишком много, а я – всего лишь один, – но этот случай был особым: я сам писал и буду писать сказки, я знаю насколько редко это тонкое и неуловимо зефирное творчество встречается среди людей, поэтому и решил помочь ей. Ее жизнь – это ее жизнь, и как она сложится, так пусть она и сложится, но убрать тот самый единственный судьбоносный эпизод из ее жизни следует, вот почему я заглянул в прошлое, оценил ситуацию и направил патрульного полицейского не туда, куда он тогда пошел, а направо и немного прямо; затем он у меня постоял немного, и я отправил его к той скамеечке, где сидели подвыпившие ребята, которые и должны были совершить это насилие в будущем, – но присутствие представителя закона остановило их, и две девочки (ради одной из которых все и было задумано) успешно и без проблем прошли мимо них.
Задуманное осуществилось благополучно – та женщина, которая жила в мое время, стала прекрасной детской писательницей, чье творчество было высоко оценено уже при ее жизни.
…А она шла и шла себе, мимо меня, не думая обо мне и не подозревая ничего – совершенно не думая о том, какой судьбы благодаря мне ей удалось избежать, а я думал о том, какая сложная и одновременно простая штука жизнь и как хорошо творить настоящее добро…
Вскоре со мной произошел еще один любопытный случай: как-то раз, во время съемок очередного фильма, меня познакомили с одной актрисой. В разговоре со мной она вела себя столь высокомерно и нагло, что я удивился и разозлился. Замкнувшись в своем эгоизме, она совершенно не слушала ничьего мнения, кроме собственного, обедняя тем самым свой внутренний духовный мир, и поэтому играла хоть и ярко, но плоско. Не уважая окружающих, она вела себя в жизни точно так же, как и играла, слишком примитивно понимая духовную сторону жизни. Я видел, что она могла быть более достойным человеком и, соответственно, играть гораздо лучше, чем играет сегодня, поэтому решил помочь ей.
Можно было, кончено же, изменить ей мозг, чтобы она не была столь высокого мнения о себе, – но это
