изменить и перенастроить каждому из них мозги так, чтобы они стали безвредными, но это делать долго и сложно; потом я подумал о том, что эти мои экстраординарные способности даны мне вовсе не для того, чтобы переделывать людей – людей много, а я один! Но все же, в качестве тренировки, я решил переделать мозг того, кто звонил мне, изменить его мировоззрение, его реакции, короче говоря, изменить его душу, а остальных просто убить.
Я так и сделал, а потом допил воду и вымыл кружку. Со временем я еще не раз оценю результаты своей работы – как этому человека живется с новой душой, и не допустил ли я каких-нибудь неточностей и погрешностей. Я сделал ему вполне хорошую душу, как у обычного нормального человека, и по-моему мнению, ему будет легче жить с ней, чем с той душой, которая была у него до моего вмешательства.
Мне кажется, что тяжелые удары войны, раз за разом обрушиваясь на меня, 'сбивали' с меня 'шелуху' человеческого бытия, обнажая бытие истинное, присущее мне лишь с недавних пор – бытие Властелина Миров, поэтому мои мысли и мои поступки постепенно утрачивали человеческую логику, приобретая иную логику – логику бога. Да, война вызвала к жизни во мне те силы, которые я имел раньше, но которыми боялся воспользоваться – и вот я рождаюсь из оболочки человека – и кем я буду – еще не знаю…
А людей я убил тем же способом, что и раньше – оборвал несколько нервов в определенных местах, и жизнь прервала свое течение в их телах – множество человек умерло мгновенно, в один и тот же миг. Я взял жизни у тех людей, которые были непосредственно связаны с моим делом, а также у тех, кто лишь еле-еле касался его; однако ничьих родственников я не трогал. Отныне я буду жить гораздо спокойнее – мало кто еще раз осмелится навредить мне!
Через несколько дней ко мне в дом зашли двое – они были из службы безопасности главы нашего государства. 'Чистильщики' просканировали меня и мое жилище специальными приборами, но ни оружия, ни чего-либо подслушивающего и подглядывающего не нашли, о чем и доложили начальству, после чего мы стали ждать 'гостей'. Спустя некоторое время к дому подъехали две машины, меня подвели к одной из них, и мы сели в нее. Как мне объяснили мои провожатые, второй автомобиль будет нужен для отвода глаз и поэтому самостоятельно поедет другой дорогой. Тем временем, мы выехали за город, и там, возле опушки леса, нас ждали несколько больших машин – на таких обычно ездят правительственные чиновники. Я перешел в одну из них – там меня ждал глава нашего государства – он наверняка хотел переговорить со мной, но так, чтобы никто не знал о нашей встрече. Я полагаю, что в окрестностях все прощупано и просмотрено соответствующими службами, иначе ему глупо было бы приходить ко мне с такими мерами предосторожности, однако на всякий случай я тщательно осмотрел и окрестности, и мысли окружающих нас людей, а уж мозг моего собеседника я просмотрел с особой тщательностью – итак, теперь я знаю цель нашей встречи и могу спокойно обдумывать свои будущие слова и свое будущее поведение еще до начала разговора.
В закрытом наглухо купе машины не было никого, кроме нас двоих; мы обменялись ничего не значащими репликами, а затем перешли на серьезные темы.
– Что у тебя там произошло в доме молитвы? – спросил меня собеседник.
Салон автомашины был большой и удобный… я подумал, а затем, приняв решение, ответил:
– Я не обязан никому давать отчета ни о чем.
– За это можно сесть в тюрьму, и сесть надолго, – попробовал хоть как-то повлиять на меня мой собеседник.
– Попробуй, рискни, – ответил я ему, но мне кажется, что ты пришел сюда не за этим.
Как я уже говорил раньше, из его мыслей я уже знал, за чем он пришел ко мне, но ждал, пока он сам не скажет это.
– Не надо ссориться, я пришел не за этой мелочью, – примирительно сказал собеседник. – Просто мне непонятно – вот я и спросил.
– Хорошо, я объясню тебе: я просто доказал следователю и всем остальным людям, что могу убить человека ,- подвел черту я. – Итак, я ответил на твой второстепенный вопрос, поэтому спрашивай о главном!
Мы недолго сидели в молчании:
– Я приехал к тебе за советом, – сказал он.
– А почему именно ко мне? – спросил я, хотя прекрасно знал ответ.
– Ты мудр и жесток!
– Жесток?! О, нет! – изумился я. – Вы все меня совсем не поняли: я не жесток, потому что жестокому человеку нравится боль и страдания других, а мне – нет. Когда мне надо сделать что-либо подобное, я никогда не испытываю радостного наслаждения, а лишь делаю то, что должен сделать; и ты, и любой другой человек на моем месте сделали бы то же самое!
Так в чем же заключается твое дело?
– Война скоро закончится нашей победой, но некоторые люди, которые по плану должны были погибнуть во время войны, сдались, да так, что мы не смогли им отказать. Они – и военнопленные, и жители сдавшихся планетарных систем – сдались, – и теперь живы! Их много, очень много: счет идет уже на секстиллионы. Нам не нужны пленные – нам нужны их планеты, но они продолжают сдаваться, и мы не знаем, что с ними теперь делать.
– Пусть живут – это естественно, – ответил я. – А когда война закончится, их мнение тоже придется учитывать, как бы это ни было вам противно.
– Хотелось бы их уничтожить, но не всех, конечно, а часть – то есть жителей тех планет, на которых мы в последствии сами бы хотели жить, – наконец-таки глава нашего государства подошел к главной цели нашего разговора.
– Как так?! – удивился я тому, что меня совершенно не удивляло, ибо я уже знал об этом из его мыслей.
– Уничтожить, – пояснил он, – но так, чтобы никто ничего не знал и не подозревал. Это легче всего сделать во время боевых действий, – наконец-таки прямо, без всяких виляний из стороны в сторону, сказал он.
Да, люди говорят о том, что они стали лучше, однако их дела опровергают их слова – а на что еще можно надеяться, если вид 'человек разумный' в звездную эпоху остался точно таким же, каким и был в каменном веке! Биологическая основа вида осталась той же самой, а значит…
– Это же преступление против человечества! – воскликнул я.
– Да, я знаю все это. Но нам – я говорю от имени всех государств нашего блока – хотелось бы твоего совета – делать нам это или же нет? – спросил он; и я знал, что это и было целью всего нашего разговора.
Да, злодеи хитро придумали – переложить ответственность за свои кровавые дела на меня, а самим остаться с 'чистой' совестью!
– Ответ 'нет'! – резко подчеркнул я. – Но если предположить ответ 'да', то каким образом вы собираетесь это делать? – спросил я.
– Всем этим людям мы скажем, что отправляем их на переселение – оно, естественно, будет происходить через тоннели. Обреченные по системе туннелей будут доставлены к основному туннелю, который выйдет прямо на звезду. В результате, люди сядут, как обычно, в вагончики и, пройдя через тоннели, сгорят в звезде – ни криков, ни слез, ни трупов. Со звездой же не случится ничего, ибо суммарная масса уничтожаемых людей хоть и будет достаточно велика, но все же она будет многократно меньше массы самой звезды.
Строителям, которые будут делать главный тоннель, и транспортникам, которые будут перевозить людей, необходимо объяснить, что в вагонах, предназначенных для перевозки населения и имеющих соответствующее клеймо – 'Для людей', будут перевозиться человеческие трупы с планетарных систем, население которых полностью погибло во время войны, и на самом деле в некоторых вагончиках действительно будут погибшие люди, но в остальных… – там будут пока еще живые люди, сдавшиеся нам в плен, и ради уничтожения которых все это и будет затеяно.
Сбор разлагающейся биомассы с погибших планетарных систем будет осуществляться следующим образом: специальные роботы, управляемые квалифицированными операторами, будут собирать мертвых людей и тела крупных животных на этих планетах и перемещать их в вагоны. Трупы нужно уничтожать для того, чтобы погасить разыгравшиеся эпидемии; при этом должны быть использованы вагоны 'Для людей', а
