Хильшер доковылял до стеклянного медицинского шкафа, стоящего в углу лаборатории, достал металлический ящик со шприцами.
— Кипятить нет времени, — Фридрих виновато развел руками.
Он нашел ампулу с нужным лекарством и неловко отломил стеклянный кончик.
— Черт! — Хильшер взмахнул порезанной кистью, его руки ощутимо подрагивали.
Кое-как профессору удалось набрать жидкость в шприц. Не обращая внимания на кровоточащую ранку, Фридрих подошел к столу.
— Нет, в таком состоянии я в вену не попаду, — пробурчал Хильшер, втыкая иглу в смуглое предплечье парня. — Терпи, мой друг, сейчас станет легче! — приободрил он Вольфрама. — Ну? Как? — поинтересовался он через минуту, когда землистое лицо Зиверса слегка порозовело.
— Даст ист фантастиш! — воскликнул Зиверс, блаженно расслабляясь — чудовищная головная боль улетучилась, словно её и не было. От приличной дозы наркотика он «поплыл».
— Отлично! — обрадовался профессор, освобождая новообретенные конечности ученика от зажимов.
Эксперимент удался на славу — Вольфрам прекрасно обжился в новом теле. Через год соратникам удалось вернуть к жизни и старика Виллигута. Совместными усилиями они реконструировали процедуру изгнания из тела сознания донора. Семьдесят первый год двадцатого века был провозглашен профессором Хильшером началом новой эры — эры бессмертных. Фридрих был убежден, что это лишь первый шаг на пути к достижению намеченной им цели — обретению божественного могущества.
Жара изматывала, вытягивала последние силы из дряхлого организма. Профессор не выходил на улицу вот уже третью неделю, предпочитая отсиживаться в прохладном сумраке кабинета, сжимая в руках удобный пульт управления климат-системой. В благословенной тишине и прохладе, наполненной приятным ароматизатором, имитирующим запах лимона, он чувствовал себя довольно сносно. Хильшер не заметил, как по-стариковски задремал, да это было и не удивительно, ведь Фридрих два года назад разменял девятый десяток. Входная дверь громко стукнула, Профессор вздрогнул и проснулся. В кабинет бесцеремонно ворвался крепкий улыбчивый шатен лет тридцати-тридцати пяти, одетый в цветастую гавайку и шорты.
— Фридрих, дружище, — громогласно заявил он с порога, — мы опять сорвали приличный кус на бирже! Полторы сотни миллионов всего за месяц…
Хильшер брезгливо отмахнулся:
— Это всего лишь деньги, Вольфрам! Сколько их у нас? Миллиард? Два? Сотней миллионов больше, сотней меньше… Мы ни на шаг не приблизились к могуществу богов! Только распыляем силы…
Продолжающий улыбаться Зиверс, сменивший несколько лет назад постаревшее, да и очертевшее тело латиноамериканца на более привычное, европейского типа, плюхнулся на жесткий кожаный диван.
— Послушай, Фридрих, — миролюбиво сказал он, — ты превращаешься в несносного брюзгу. Не пора ли тебе сменить дряхлую оболочку?
— Я хочу умереть естественным путем! — непререкаемо заявил Хильшер, обрывая давний спор. — Обряд надо мной выполнен, — он расстегнул верхние пуговицы рубашки, демонстрируя металлический кругляш на впалой груди, поросшей седым волосом. — Как только я умру, вам останется лишь подобрать мне новое тело…
— Я знаю, знаю! — всплеснул руками Вольфрам. — Но объясни мне, зачем тебе мучиться? Так и до маразма недалеко! Я смотрю, ты опять старые фотографии перебираешь? — Зиверс указал на раскрытый фотоальбом, лежавший на коленях профессора. — Так, и чего там у нас? Ну вот, так я и знал — фотография твоей могилы. Фридрих, ты умер для всего мира четыре года назад! Умер и похоронен!
— И зачем было фальсифицировать мою смерть? — недовольно пробурчал старик.
— А зачем нам лишнее внимание? Ты хочешь, чтобы вокруг тебя вились журналюги: «какой диетой вы пользовались все эти годы, для поддержания такого прекрасного здоровья?» Им только дай повод… Один укол, Фридрих, и ты проснешься обновленным, молодым, готовым к новым свершениям! Вспомнишь запах женщины! Ведь согласись, ты уже забыл, как это бывает?
— Ты прав, мой мальчик! Возможно, я перегибаю… Но я хочу умереть своей смертью! И хватит об этом! Да, — вдруг спохватился старик, — чертов склероз! Пока вы играли на бирже, увеличивая наши капиталы, я тоже не сидел, сложа руки! Возможно, наше общее дело наконец-то сдвинется с мертвой точки…
— И? — заинтересовался Вольфрам.
— С годами мне стало легче впадать в транс…
Вольфрам незаметно для старика усмехнулся: что-что, а в дремоту старик проваливался куда как часто — мог задремать даже посреди важного разговора.
Старик, не замечая ужимок ученика, продолжал говорить:
— Помнишь, как были разработаны проекты летающих дисков?
Зиверс кивнул: расчеты и чертежи были воспроизведены именно впавшими в транс учеными «Наследия», общавшиеся с неким «высшим разумом».
— Так вот, — Хильшер был абсолютно серьезен, — мне удалось получить от них «руководство к действию».
— И что же нам следует делать? — настороженно спросил Зиверс.
Хильшер подошел к политической карте мира, висевшей на стене кабинета.
— Вот здесь, — его кривой палец с раздутыми суставами воткнулся в ламинированную бумагу где-то в районе Дальнего Востока, — открываются врата в иной мир! Нам нужно пройти сквозь них! Там нас ожидает истинное могущество!
— А ты уверен, что тебе это все не приснилось? — до сих пор не решив, верить или нет профессору, спросил Вольфрам.
Профессор насупился, его глаза недобро блеснули из-под седых бровей:
— С каких это пор, юноша, вы перестали мне доверять! А? И ты еще смеешь обвинять меня в маразме? Да это тебе сносят башку гормоны молодого тела!
— Все, Фридрих, не кипятись! — примирительно произнес Вольфрам. — Ты же знаешь, что я всегда тебе доверял! Даже в Нюрбернжской тюрьме, в двух шагах от эшафота… Но как, позволь тебя спросить, мы отыщем эти врата? Вон, ты даже пальцем на карте половину Дальнего Востока закрыл. А поточнее нельзя?
— О, майн готт! — прорычал, не сдержавшись, профессор. — С «высшими» не все так просто… Их тяжело понимать… Нельзя точнее!
В груди старика что-то заклокотало, и он обессилено откинулся на спинку кресла.
— Фридрих, с тобой все в порядке? — обеспокоено спросил Вольфрам.
— Все… хорошо… — с придыханием ответил Хильшер. — Сейчас отпустит… Слишком много сил ушло на контакт. Да и волноваться в моем возрасте уже нельзя.
— Так вот и я о том же, — опять оседлав любимого конька, подхватил Зиверс, — возраст…
— Забудь! — просипел профессор.
— Все! Все! Не буду! — пошел на попятный Зиверс. — Мучайся, раз уж тебе нравиться! Ты мне вот лучше что скажи… Допустим, мы найдем эти твои врата. Но как их открыть? Они ведь не стоят распахнутыми постоянно.
— Есть у меня на этот счет одна идейка, — признался профессор. — Но сначала разыщите врата! В России сейчас бардак. Перестройка, гласность…
— Да уж, — Вольфрам криво усмехнулся, — даже обидно: сломать такую державу не смогла вся мощь Вермахта, а Американцы, даже не проливая крови…
— Потому что умнее! — брезгливо произнес Хильшер. — Напролом не перли, да к умным людям прислушивались… К тому же им досталась часть архивов «Наследия». И американцы в отличие от русских с
