истребление всего еврейского населения Германии. Он хотел лишь дожить до того дня, когда все иудеи будут, в конце концов, изгнаны за пределы дорогого ему Фатерланда. Он утверждал, что даже многие из аккредитованных в Германии зарубежных дипломатов мысленно аплодируют его активной антисемитской деятельности.
К числу этих симпатизирующих ему предмтавителей диплоиатического корпуса Юлиус Штрейхер относил, в частности, посла Французской республики в Третьем рейхе Андре Франсуа-Понсе, с которым он лично познакомился на партийных съездах НСДАП в Нюрнберге и с тех пор не раз встречался как в официальной, так и в неофициальной обстановке. Когда другой его добрый знакомый, потомок пророка Мухаммеда, заклятый враг сионизма и воссоздания иудейского государства в Святой Земле — Великий муфтий Иерусалимский Али Амин аль-Хуссейни — со всей мусульманской прямотой заявил Штрейхеру в откровенном разговоре о том, что вопрос о переселении иудеев из Германии в Палестину, с его точки зрения, не подлежит даже обсуждению, Штрейхер (подобно самому Гитлеру) склонился в пользу так называемого «Мадагаскарского плана» (согласно которому евреев надлежало переселить на остров Мадагаскар) как единственного действительно реального и окончательного решения «еврейского вопроса».
Впрочем, к описываемому времени его мнение перестало иметь какой-либо вес в Третьем рейхе, поскольку Штрейхер, как уже упоминалось выше, впал в немилость у высшего руководства национал- социалистической Германии из-за того, что позволил себе в «недопустимых выражениях» высказаться против «аризации» (экспроприации еврейской собственности в пользу арийского капитала) в той форме, в которой она проводилась в Германии после «Хрустальной ночи» 1938 года.
Между тем, главным сторонником как раз такой формы «аризации» был не кто иной, как Герман Геринг. Именно это, а вовсе не «порнографический характер» юдофобских публикаций в «Штюрмере» послужило истинной причиной его опалы. 13 февраля 1940 года Верховный партийный суд НСДАП во главе с Высшим партийным судьей обергруппенфюрером СА Вальтером Бухом признал Юлиуса Штрейхера более «не пригодным к руководству людьми» и освободил его ото всех занимаемых партийных должностей. Тем не менее, Гитлер дозволил Штрейхеру по-прежнему издавать журнал «Дер Штюрмер» и сохранил за ним звание гауляйтера (как почетный титул).
Впавший в немилость у «властей предержащих» (чем он был обязан, в первую очередь, Герману Герингу) Штрейхер удалился на свою ферму Плайкерсгоф, расположенную в его родной Франконии. На клочке земли, купленной на собственные деньги, Штрайхер построил там ферму с коровником (по-немецки «бауэрнгоф», то есть, собственно говоря, «крестьянский двор» — аналог древнегерманского «гарда» или «горда» — сравни со славянскими словами: «град», «город», «огород»), где и прожил всю войну, не поддерживая никаких контактов с какими бы то ни было властными структурами национал-социалистического режима.
Между тем, Юлиуса Штрейхер на протяжении долгих лет был единственным близким другом фюрера и рейхсканцлера Адольфа Гитлера, которому тот позволял обращаться к себе на «ты» (после расстрела эсэсовцами также пользовавшегося этой привилегией начальника штаба штурмовых отрядов (СА) НСДАП капитана Эрнста Рема в «ночь длинных ножей» в 1934 году). Но поведение фюрера в этой истории ужаснуло и оттолкнуло Штрейхера. Гитлер заявил, что «если в ходе разбирательства кто-нибудь (то есть, возможно, и Штрайхер — В.А.) окажется уличенным во лжи, он будет расстрелян». До расстрелов на этот раз дело не дошло, но из всего случившегося Штрайхер сделал для себя очередной неутешительный вывод — в критических обстоятельствах фюрер вполне способен проявить не просто необходимую твердость, но и «слепую и бесчеловечную жестокость».
И вот настал тот день, когда бывший гауляйтер Франконии, владелец и издатель еженедельника «Дер Штюрмер» Юлиус Штрейхер был арестован офицером американских оккупационных войск, майором Генри Блиттом, прибывшим за ним «по наводке» 22 мая 1945 года в крестьянский дом в Вайдбруке (Тироль), где «франкенфюрер» проживал в уединении под чужим именем, совсем по-мужицки отпустив себе бороду. Когда ему было приказано назвать свое подлинное имя, бывшему гауляйтеру не оставалось ничего другого, как признаться: «Юлиус Штрейхер». Произведя арест, майор Блитт препроводил его в тюрьму Зальцбурга, где арестованного сразу же заковали в наручники, которые ни разу не снимали с него в течение последующих пяти дней.
23 мая Штрейхера, все еще закованного в наручники и одетого только в нижнюю рубашку и кальсоны, перевезли в тюрьму баварского города Фрейзинг, где он был заключен в карцер. В карцере не имелось не только окон, но и кровати и даже стула, так что спать заключенному приходилось на холодном каменном полу.
Несколько дней спустя, после перевода в тюрьму города Висбадена, где условия содержания были несколько приличнее, заключенный Штрейхер записал в своем тюремном дневнике, что во фрейзингской тюрьме американцы два-три раза в день ставили его «к стенке» с поднятыми над головой руками, скованными наручниками, после чего негр-рядовой, а чаще — белый офицер военной полиции США хлестал заключенного кожаной плетью по половым органам. Как только Штрейхер пытался опустить руки, чтобы прикрыть гениталии от ударов плети, ему немедленно наносился удар прямо в пах ногой, обутой в тяжелый армейский ботинок. В результате не только гениталии, но и вся промежность заключенного Штрайхера постоянно пребывали в страшно распухшем состоянии.
После очередного избиения белый офицер военной полиции удалялся, после чего наступал черед рядового состава доблестной армии США. Рядовые (обычно негры) в течение дня неоднократно заставляли заключенного Штрейхера открывать рот, чтобы плюнуть ему туда. Если заключенный отказывался открыть рот, американцы насильно разжимали ему челюсти деревянной палкой, и все-таки плевали Штрайхеру в рот.
Кроме того, тюремщики заставляли заключенного гауляйтера пить из «параши». Если он отказывался пить из «параши», его избивали кожаной плетью. Заходя в камеру Штрейхера, белый офицер военной полиции США непременно выдергивал ему несколько волосков с груди или из бровей (Штрайхер был совершенно лыс, и потому с головы ему выдергивать было просто нечего — к величайшей досаде заокеанского «солдата свободы»). Питаться узника заставляли исключительно протухшими объедками и картофельной шелухой. Когда же Штрейхер однажды дерзнул отказаться употребить в пищу какие-то совершенно сгнившие помои, принесенные ему «на обед», чернокожие тюремщики повалили заключенного на пол и заставили лизать свои армейские ботинки.
Наконец, 26 мая ему приказали готовиться к поездке в Висбаден. За пару часов до отъезда негр- рядовой, самодовольно ухмыляясь, сказал узнику на смеси английского языка с немецким: «Ну, теперь-то они тебя убьют!» и сделал при этом недвусмысленный жест, проведя ребром ладони по горлу, чтобы у заключенного не оставалось ни малейших сомнений в том, что его ждет. Вслед за тем чернокожий солдат отвел Штрейхера в уборную, выбросил сорванное с него грязное тряпье в выгребную яму и велел ему переодеться в несколько более приличное «шмотье». Однако приказать Штрайхеру переодеться тюремщику было проще, чем заключенному выполнить приказание — ведь наручники с бывшего гауляйтера так и не сняли. Пришлось ему одеваться в наручниках, что оказалось весьма непросто. Наручники с него сняли лишь после того, как доставили в Висбаден. В висбаденской тюрьме Штрейхеру впервые с момент ареста начали оказывать медицинскую помощь.
Тем временем сын Роберта Г. Джексона, главного американского судьи на предстоящем Нюрнбергском процессе и, между прочим, видного масона, Билл Джексон, получив сведения о том, что Гитлер, якобы, скрывается в пещере неподалеку от фермы Юлиуса Штрейхера, отправился в район Плайкерсгофа на поимку фюрера, однако вернулся (по воспоминаниям его отца) «без Гитлера, но с кое- какими трофеями (sic! — В.А.) из дома Штрейхера».
Юлиус Штрайхер, сидевший к тому времени уже за решеткой, естественно, не имел никакой возможности воспрепятствовать расхищению своего имущества «на сувениры».
Между тем военно-судебные власти стран антигитлеровской коалиции приняли решение включить имя Штрейхера в список главных военных преступников, судьбу которых предстояло решить Международному трибуналу держав-победительниц в Нюрнберге. Будущих подсудимых доставляли со всей Германии в «лагерь для военнопленных» Мондорф (в действительности этот «лагерь» представлял собой наскоро переоборудованную под тюрьму гостиницу «Гранд-отель» в люксембургском городке Бад-Мондорф). Оказавшись в Мондорфе, Штрейхер был приятно удивлен тому, что в «лагере» с ним и другими узниками, как
