Вот так Ярослава характеризует Н.М. Карамзин: 'Тело его (князя Ярослава Ярославовича.- В.Б.) было отвезено для погребения в Тверь. Летописцы не говорят ни слова о характере сего Князя; видим только, что Ярослав не умел ни довольствоваться ограниченною властию, ни утвердить самовластия смелою решительностию; обижал народ и винился как преступник; не отличался ратным духом, ибо не хотел сам предводительствовать войском, когда оно сражалось с Немцами; не мог назваться и другом отечества, ибо вооружал Моголов против Новагорода'. /Н.М. Карамзин 'История …', том IV, стр.217./ Как жестоко осудил князя 'сочинитель русской истории' Н.М. Карамзин. И всего лишь за то, что князь Ярослав в свое время (1252 год) поддержал справедливость и стал на сторону князя Андрея, выступил против Александра, так называемого Невского. Но за более тяжкие грехи: предательство родного брата, уничтожение сына Василия, неоднократную резню народа, предательство и вовлечение в рабство новгородцев, Александр Невский не подвергся даже намеку на осуждение, а наоборот – удостоился лживой хвалебной оды! Вот она – двойная русская мера! Здесь не важно, каков ты на самом деле, каковы твои деяния. Важно, чтобы их можно было преподнести, как деяния во славу Московии, всего лишь. Вскоре после 'смерти в пути из Орды' Ярослава ярлык на Владимирский великокняжеский стол получил последний из братьев Александра Невского – Василий. 'В 1272 г . Василий Костромской стал великим князем Владимирским (получил ярлык на стол от Хана Менгу-Тимура.- В.Б.). При нем была проведена вторая (?) татарская перепись (населения.- В.Б.)'. /Словарь-справочник 'Литература …', стр. 251./ С занятием Василием великокняжеского стола наступила величайшая свара в земле Суздальской: сначала между ним и сыновьями Невского, а позже, между самими сыновьями Александра. Свара полыхала многие десятки лет. Но особенно приобрела черты варварства и жестокости в восьмидесятые и девяностые годы, к концу века. Сыновья Невского, как увидим, не уступали в мерзких деяниях и предательстве родному отцу. Вернемся, читатель, все же к Василию Ярославовичу. Проследим, хорошо известную закономерность со 'смертью в пути'. 'Через два года, спокойные для России (речь идет о суздальской земле.- В.Б.), Великий Князь отправился к Хану…и… по возвращении из Орды преставился в Костроме…к горести Князей и народа, чтивших в нем Государя (это, который подползал под ханское ярмо, – оказывается все же государь! – В.Б.) умного и добродушного. – В его время чиновники Могольские сделали вторично общую перепись людям во всех Российских (надо понимать: Суздальских и Новгородских землях. – В.Б.) областях для платежа дани' . /Н.М. Карамзин 'История …', том IV, стр.223-224./ Как видим, и князь Василий был отравлен за ненадобностью. Произошло сие в 1276 году. А зачем Н.М. Карамзин произвел князя в Государи – знает он один. По Карамзину, и с ярмом на шее можно быть государем, по всей видимости, государем Ханского подворья. Очень уж старается заиметь государя 'сказатель истории'. А Государь-то был – сидел в Сарае! Обращает на себя внимание тот факт, что Н.М. Карамзин ни в чем не осуждает князя Василия – он хороший. Оценку князь получил оттого, что не вышел за рамки последующих измышлений великороссов. После смерти князя Василия на арену Суздальской земли выходят драчливые и продажные сыновья Александра, так называемого Невского. Даже 'сочинитель русской истории' Н.М. Карамзин вынужден признать, что при всех горестях народа после нашествия Батыя, он всего лишь отдыхал. Напасть пришла вместе с сыновьями Александра Невского. Послушайте: 'В таком (хорошем.- В.Б.) состоянии находилось Великое Княжение (Владимирское.- В.Б.), когда Димитрий Александрович (к тому времени, старший сын Невского.- В.Б.) восшел (в 1276 году.- В.Б.)на престол оного, к несчастию подданных и своему, к стыду века и крови Героя Невского'. /Н.М. Карамзин 'История …', том IV, стр.226./ Я не стану перечислять великое множество бед, принесенных на Суздальскую землю сыновьями Александра, так называемого Невского. Приведу лишь сжато 'перечень их заслуг' перед великим Владимирским Улусом. 'Дмитрий Александрович (?-1294), сын Александра Невского… С 1276 г . стал великим князем Владимирским. Против него выступал его младший брат Андрей Александрович, который в 1281,1285 и в 1293 гг. приводил на Русь (земля Моксель.-В.Б.) татаро-монгольские рати. Андрей Александрович (?-1304), сын Александра Невского… В 1281 г . пытался захватить владимирский стол (как видим, это отнюдь не Государь, а всего лишь– нахлебник.- В.Б.) у своего брата Дмитрия. Поехав в Орду, он получил там ярлык и татарские войска (вот оно– настоящее право на 'Русское великое княжение' в Суздальской земле! – В.Б.). Но Дмитрий обратился за помощью к хану Ногаю, (ошибка сознательная, Ногай был темником! – В.Б.)... и с его помощью восстановил свое положение. В 1285 г . А(ндрей) А (лександрович) опять начал враждебные действия, но неудачно . В 1293 г . А(ндрей) А(лександрович) в третий раз привел на Русь (всего лишь на землю Моксель.- В.Б.) татар и с их помощью занял великокняжеский стол, на котором пробыл еще 10 лет'. /Словарь-справочник 'Литература …', стр. 252./ Поступки сыновей Невского характеризуют их как дельцов, лишенных моральных принципов, жестоких поработителей соплеменников, наконец, людей, одержимых одной лишь личной выгодой. Воистину народ был гениален, сказав в своем обобщении: яблоко от яблони далеко не падает. Предательство брата братом и лживые доносы на ближнего сыновья переняли у Невского. Здесь ничего не попишешь. Таковых злодеев – наследников породил вымышленный герой 'Русской земли'. Очень симптоматично, что и лучшие честные люди нынешней России понимают необходимость перестать верить историческим мифам, а попросту говоря, избавиться от 'примеса лжи' в имперской истории. Приведу слова, пусть еще не до конца осознанные, но честно произнесенные, ректором Российского государственного гуманитарного университета профессором Юрием Афанасьевым в 1997 году: 'Вот князь Александр Невский… избивал и мучил русских людей совсем не меньше, чем татары'. /Газета 'Аргументы и факты' № 46, 1997 год, стр. 14./ Очень осторожно и деликатно сказал профессор о человеке, который только в Новгороде 'оному носа урезаша, а иному очи выимаша'. Подобные поступки на избиения не похожи. Профессор пытался, порицая, одновременно – восхвалять.
