Лев не мог даже подползти к хозяину. Клеон ломал голову, как бы незаметно развязать Льва. Будь Лев на свободе, Клеон натравил бы его на Аполлодора и надсмотрщиков, и тогда (почем знать?) остальные рабы, может быть, присоединились бы к нему, сбили бы с него цепи и, вскочив на коней, ускакали бы вместе с ним из этого проклятого места. Но раз Лев связан, у Клеона не было никакой надежды освободиться… Да еще «черный день» сегодня… Клеон теперь хотел только одного – умереть.
В полдень Орозий и Кимбр принесли горшок с полбяной кашей и мех с разбавленным водой уксусом, которым вместо вина расчетливый Аполлодор поил своих рабов. Все выползли из-под повозок и столпились вокруг надсмотрщиков. Хозяин сам наблюдал за раздачей пищи. Заметив, что Клеон не двинулся с места, он распорядился поставить возле мальчика плошку с кашей. Клеон к ней не притронулся.
– Он еще сыт после угощения центуриона, – сказал Аполлодор Кимбру. – Съешь эту кашу сам. Тебе, при твоем росте, это не помешает.
«Вот не буду ничего есть! – подумал Клеон. – Все у меня внутри ссохнется, и я умру».
Перед вечером, когда жара спала, все, кроме Клеона и Льва, выбрались из-под повозок: теперь под открытым небом было прохладнее. Орозий и Кимбр принесли на ужин рабам лепешки. Клеон даже не взглянул на свою порцию. Аполлодор укоризненно покачал головой:
– Глупо! Ослабеешь. Если сам не хочешь есть, то покорми хоть собаку. Зачем же морить ее голодом?… Кимбр, распусти намордник.
Лев сдавленно зарычал, и Кимбр отступил. Клеон, глядя в одну точку, молчал.
– Глупо! – повторил Аполлодор. – Не убирай лепешку, – приказал он надсмотрщику, – он съест ее потом. И долю собаки оставь.
Когда хозяин ушел, к Клеону подсел высокий голубоглазый юноша. Он был года на четыре старше Клеона, но заговорил, словно умудренный опытом старик:
– Что бы с тобой ни произошло, отчаиваться не стоит: могло бы случиться что-нибудь и похуже. Я всегда себя так утешаю. Ведь в жизни перемешано дурное и хорошее. Нельзя заранее знать, какой случай подвернется, но готовлюсь я всегда к счастливому. И тебе советую. А не будешь есть, ослабеешь и, если придет счастье, не сможешь им воспользоваться.
Клеон поднял голову, всматриваясь в лицо юноши. Тот продолжал говорить, употребляя то греческие, то латинские слова, а порой переходил на совершенно незнакомый Клеону язык, но общий смысл его речи мальчик улавливал и слушал с возрастающим вниманием.
– Надо бороться с отчаянием, – говорил юноша, – оно заводит в тупик. Уж я знаю, что говорю, поверь… Посмотри на меня: я, как и ты, продан и стал рабом, а дома, в Галлии, я был знатным человеком. Я даже попал в число заложников, которыми наше племя обменялось с соседним! Так у нас делается в знак мира и дружбы между племенами… Но мир был нарушен, и вот я в рабстве… Так что же мне – повесить нос, как ты?… Не-ет!.. Я не теряю надежды. Я бодр и весел. Аполлодор воображает, что я примирился со своей участью. А я просто хитрю, дожидаясь счастливого случая. Когда он придет, я вырвусь на свободу. А пока – ем, пью, смеюсь… – Он положил руку на плечо Клеона: – Жди и ты. Боги помогают только тем, кто сам себе помогает. Ободрись же! Поешь. Покорми свою собаку. Давай я распущу ее намордник…
– Если бы его совсем снять, – прошептал Клеон. – И развязать лапы…
– Хорошо. Только, когда стемнеет, – также шепотом ответил голубоглазый. – А теперь ешь.
Клеон взял лепешку и благодарно взглянул на неожиданного друга.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Галл. Дома, на родине, у меня было настоящее имя. Но я не хочу позорить его. Галлия – это страна, где живет мой народ. Вот я и назвался Галлом. Им ведь все равно, как называть раба, лишь бы кличка была, чтобы написать на титульной дощечке.
– Какой титульной дощечке?
– Разве ты никогда не видел, как продают рабов?
– В Катане – это город, к которому приписана наша община, – нет рынка рабов…
– Им на грудь вешают дощечки, на которых написано имя, возраст раба, что он умеет делать и откуда он родом. Это и есть титульная дощечка.
– А ты скажешь мне свое настоящее имя? – спросил Клеон.
– Да. Когда мы с тобой лучше узнаем друг друга. – Галл протянул руку, чтобы ослабить намордник Льва. Пес глухо зарычал. – Ай-яй-яй! – укорил его Галл. – На друга?!
Лев смущенно вильнул хвостом. Клеон приподнялся:
– Погоди, я сам… Тихо, Лев! Смотри, как я люблю этого человека. – Он прижался щекой к плечу Галла. – А теперь ты поблагодари его за дружбу, – сказал Клеон, распуская ремни намордника.
– Эй-эй, мальчишка!.. Что ты там делаешь? – крикнул Орозий.
– Я хочу его покормить.
– А… Ну ладно. Только имей в виду: я потом проверю, как затянут намордник.
Орозий отвернулся. Галл протянул руку к носу Льва:
– Запомни, я – Друг.
Лев обнюхал руку и вопросительно посмотрел на Клеона.
– Лизни! – приказал мальчик.
Покормив Льва, Клеон и Галл улеглись рядом и стали тихо разговаривать.
– Нет в мире страны лучше Галлии! – рассказывал новый друг Клеона. – Тут, в Италии, красиво, не спорю, но как тесно! Вся земля поделена, все возделано, куда ни пойди – везде люди или стада, принадлежащие людям… А у нас можно много дней бродить по полям и лесам и никого не встретить. А
