из-под ремней которых выглядывали розовые пальцы. Всадник походил на переодетую девушку и, несмотря на солдатскую одежду и пыль, покрывавшую его с головы до ног, казался нарядным.
– Я тебя спрашиваю, мальчик, – повторил он: – кто твой господин?
– Сенатор Гней Станиен.
– О-о! – разочарованно протянул всадник. – Толстяк Станиен… Не очень-то он меня жалует. Все же, как только освобожусь от дел, приеду с ним поторговаться.
Александр широко раскрыл глаза, услышав, что какой-то приезжий так бесцеремонно обзывает его хозяина толстяком.
– Но, в таком случае, я, кажется, знаю твоего друга! – живо сказал юноша. – Германик, выйди-ка, посмотри, что это за люди спускаются с перевала. Уж не Хризостом ли?…
Германик вышел на порог и из-под руки стал вглядываться в приближающийся караван.
– О господин! – Александр умоляюще сложил руки. – Дай мне твою лошадь! Она тебе сейчас не нужна, а я мигом промчусь к отцу и прискачу обратно.
– Да, это домоправитель, – подтвердил кузнец.
– А ты говорил, что он приедет только к вечеру! – с досадой крикнул юноша. – Как же теперь быть?
Германик виновато развел руками. К юноше подъехал его спутник.
– Тшш… Спокойнее, господин… – многозначительно взглянув на юношу, сказал он. – Поспешим домой – мы ведь покончили здесь со всеми делами.
Александр коснулся маленькой ноги всадника:
– Господин…
– Ну что ты пристал, мальчуган! – рассердился юноша. – Мне надо ехать. Садись сзади, я подвезу тебя.
Караван Хризостома приближался. Кастик вылез из петориты и стал запрягать лошадей. Александр опасался попасться на глаза Хризостому. Но неужели предоставить Клеона его участи?…
– Не задерживай нас, я спешу! – Юноша лукаво подмигнул Александру. – Я обязательно приеду и выкуплю твоего друга у толстяка Станиена.
Часть четвертая
Глава 1. Возвращение вилика
Александр и Береника стояли рядом, опершись о перила террасы, выходящей на дорогу.
– Как я рад, что Лев жив! – сказал Александр. – Не понимаю только, откуда у тебя взялись силы, чтобы дотащить его до пастбища! Сознайся: тебе кто-нибудь помогал?
Береника покраснела. Она не любила лгать, но ей не хотелось говорить, что ей помог Гефест.
– Ну, помогал… Ну конечно, помогал… Один мой друг… – Видя, что брат хитро прищурился, она зарделась еще больше, и чтобы избежать расспросов, быстро заговорила: – Льва спрятали пока на пастбище. Ночью мы вместе пойдем за Львом и спрячем его еще лучше… Странно, что юноша, которого ты встретил на дороге, так долго не едет… Он очень молод?
– Видно, что еще ни разу не касался бритвой щек.
– Ну, значит, его не пустила мать… И почему ты не поговорил с Хризостомом? – посетовала девушка.
– Сама бы пошла и поговорила! – огрызнулся Александр. – Посмотрела бы ты, как он спешил к господину! Он и слушать меня не стал бы. Вот выйдет от хозяина, тогда скажу.
Он хмурился и кусал губы, волнуясь, что ничего еще не сделано для Клеона, а день близится к концу и с ним приближается час экзекуции. Понимая огорчение брата, Береника умолкла.
Не зная, откуда мог появиться юноша, с которым Александр повстречался у кузницы, брат и сестра смотрели то в одну сторону, то в другую. По всем тропинкам, закончив дневной труд, возвращались на виллу усталые рабы. Только дорога к кузнице Германика была пустынна, как серая река среди зеленых берегов.
– Кто-то едет! – вдруг сказал Александр, указывая на розовато-серое облако, появившееся на этой дороге. – Только это не он: он проехал домой мимо нашей виллы туда… – Александр кивнул в сторону деревни.
Несколько минут брат и сестра наблюдали, как облако пыли растет…
– Это, кажется, отец. Иди встречай его.
Александр побежал открывать ворота.
Сойдя с лошади, Сильвин, вопреки обыкновению, не приласкал сына.
– Все благополучно? – отрывисто спросил он, передавая поводья Александру.
– Ох, нет! – Тут же, у ворот, Александр пересказал отцу все происшествия сегодняшнего дня.
Слушая сына, Сильвин неодобрительно покачал головой. «В такое время, – думал он, – надо быть осторожнее. Хозяин уж слишком жесток с людьми, а подчас и несправедлив».
– Люди уже вернулись с полей? – спросил он. – Ужинают?
– Да.
– Сведи лошадь в конюшню. Я доложу господину о делах, потом расскажешь мне все еще раз, более
